Джеймс Чейз - Запах денег [litres]

– Вы не спрашивали его секретаршу, месье? – поинтересовалась консьержка, поедая глазами банкноты.

– Спрашивал, но она уклонилась от ответа. Видите ли, мадам, месье Рознольд должен мне довольно крупную сумму. Если я быстро не найду его и не заставлю платить, быть беде. – Гирланд сверкнул мальчишеской улыбкой. – Но вы, наверное, не сумеете помочь…

Он протянул руку, но консьержка оказалась проворнее: схватила деньги и зажала их в кулаке.

– Я знаю, где он, – сказала она, понизив голос. – Вчера его секретарша получила от него письмо. Отель «Альпенхоф», Гармиш… Уезжая, он заявил мне, что вернется через месяц.

– А когда он уехал?

– В прошлый понедельник.

– Спасибо, мадам.

– Надеюсь, вы получите свои деньги, месье, – пробормотала консьержка. – Он не джентльмен. – Ее полное старческое лицо скривилось в гримасе. – Скупердяй!

Гирланд снова поблагодарил ее и вышел на людную улицу. На часах было 16:20. Можно успеть наведаться в бар Сэмми и поговорить с Джеком Доджем.

Бар Сэмми на улице Берри оказался заурядным, тускло освещенным заведением, подобным множеству других, выросших, как мухоморы, на излюбленных туристских маршрутах. Гирланд толкнул дверь и оказался в длинном узком помещении: стойка с табуретами, справа столики. Посетителей в этот час не было. В бармене Гирланд с первого взгляда узнал Джека Доджа.

Этот широкоплечий блондин могучего телосложения, с распутным взглядом близко посаженных глаз напоминал жеребца; чувственный кусок мяса и мускулов, мозгов настолько же мало, насколько ненормально велика его сексуальность.

Бармен поднял голову, отложил салфетку, которой он протирал бокалы, и одарил Гирланда самодовольной глупой улыбкой:

– Да, сэр? Что угодно?

Гирланд взгромоздился на табурет:

– Виски с имбирным пивом.

– Да, сэр… Прекрасно освежает.

– Как раз то, что мне нужно. Выпей со мной.

– Не откажусь. – Совершая множество ненужных движений, блондин приготовил два коктейля. – Сегодня первый раз.

Они выпили, и Гирланд как бы ненароком спросил:

– Ты – Джек Додж?

Бармен поднял светлую бровь:

– Верно. Но, по-моему, мы прежде не встречались. У меня хорошая память на лица.

– Приятно слышать. Я хочу, чтобы ты вспомнил девушку.

– Здесь куча девок. Всех не упомнишь.

– Понятно. Ладно, забудем пока о девушке… Все еще работаешь на Пьера Рознольда?

Если бы Гирланд перегнулся через стойку и ударил Доджа в лоб, и то не было бы большего эффекта.

Додж попятился. Его близко посаженные глаза широко раскрылись, лицо побелело. Секунду он стоял неподвижно, затем взял себя в руки и с подозрением посмотрел на Гирланда.

– Не знаю такого, – произнес он. – Простите, у меня дела.

– Не валяй дурака, – процедил Гирланд. – У тебя нет выхода. Мне известно, чем ты занимаешься, но это еще не значит, что у тебя будут неприятности. Хочешь получить сотню?

– Я сказал вам, сэр, у меня дела. – Додж начал отходить от стойки.

– Если не хочешь денег, я позову инспектора Дюпюи. Выбирай.

– Но кто вы такой?

– Считай, что я твой приятель, – сказал Гирланд и, улыбаясь, вытащил из кармана бумажник. – Сотня твоя, парень, а взамен – немного информации, которая далеко не уйдет. Не смотри так сердито. Ты мне не нужен. Я хочу найти девушку, с которой вы красовались перед камерой Рознольда.

Додж взглянул на деньги, облизал полные губы, выпил и снова посмотрел на деньги:

– Вы… Это все мне?

– Да. А мне – информация.

Додж поколебался, но сила денег была слишком велика. Он осушил стакан и налил себе еще.

– Что вы хотите знать?

– У меня есть фильм, «Сувенир из Парижа». Там участвуешь ты, скрывая лицо, и одна темноволосая девушка. Были сняты еще три фильма, приблизительно в одно время. Что-нибудь припоминаешь?

Додж снова посмотрел на деньги:

– Это действительно мне?

Гирланд положил на стойку пять десятидолларовых бумажек:

– Остальное получишь потом.

Додж схватил деньги и затолкал их в карман брюк.

– Строго между нами… Рознольд позвал меня на какую-то особую работу. Ну я, конечно, согласился: все-таки бизнес и удовольствие… Я работаю на Рознольда раза два или три в неделю… Это дело было в прошлом месяце. Вошел я в студию, а там эта крошка. Никогда ее раньше не видел. Новенькая. – Он замолчал; воспоминания, видимо, были приятными, потому что его лицо расплылось в похабной улыбке. – Очень хороша… Любитель, сами понимаете, но очень хороша.

– Знаешь ее имя?

Додж покачал головой:

– Нет. Рознольд звал ее Вишенкой. Мне кажется, она ему нравилась. Рознольд платит пятьдесят долларов за фильм. – Снова ухмылка. – Одно удовольствие!

– И он снимал, несмотря на то что она ему нравилась?

– Ну и что! Я работаю с женами, а мужья снимают. Это же бизнес. Кроме того, думаю, девушка была под кайфом.

– Что?

– Наркотики, ясно? Она была темпераментней кошки и горяча, как печка.

– Думаешь, принимала ЛСД?

– Уверен.

Гирланд поморщился:

– О чем они говорили? Ты что-нибудь слышал?

– Ну… я должен отдыхать между съемками. – Постоянная похабная ухмылка раздражала Гирланда. – Пока я восстанавливал силы, Рознольд и девица болтали. Они собирались сразу после съемок вместе отправиться в Гармиш.

– Что тебе известно о Рознольде?

Додж пожал плечами:

– Когда он не снимает порнофильмы и не фотографирует светских львов, то занят делами организации под названием «Нет войне». Он и меня пытался втянуть, но к таким затеям я равнодушен. Как, черт побери, можно остановить войну?.. Но он получает за это хорошие деньги. Каждый вступивший сосунок платит десять франков, и все идет в карман Рознольду.

Дверь отворилась, и в бар с шумом ворвались четыре американских туриста, увешанные камерами.

– Я вижу, тебе некогда, – сказал Гирланд и сунул Доджу остальные десятидолларовые купюры. – Забудь, что видел меня.

Он вышел на улицу. Похоже, следующая остановка – Гармиш. Но сперва надо кое-что уточнить.

Гирланд зашагал к американскому посольству.

С потными руками и колотящимся сердцем Генри Шерман вручил свой паспорт затянутому в синюю форму чиновнику. Тот взглянул на фотографию, затем на Шермана, сделал отметку в паспорте и вернул его, коротко кивнув: «Мерси, месье».

Шерман прошел через барьер, остановился у щита объявлений и выяснил, что ему надо пройти к стойке номер 10. Взглянул на часы – до отлета двадцать пять минут. Он покрутился у киоска, купил «Нью-Йорк таймс», а когда двинулся дальше, раздался хрип динамиков:

– Рейс АФ-025 на Нью-Йорк откладывается на час. Просим пассажиров пройти в зал ожидания. Ждите объявлений.

Шерман вздрогнул. Это опасно. Чем дольше он торчит в аэропорту, тем больше вероятность, что его узнают.