Ти Кинси - Леди на сельской ярмарке [litres]

– Вы только послушайте, – сказала я.

Леди Хардкасл прервалась на полуноте.

– Нашла что-то, дорогая?

– Кажется, да. Мистер Трибли ведь говорил что-то о мужчине по имени Данливи?

– Что-то припоминаю… Он сказал еще, что тот был завзятым шутником.

– Как же, шутником! Здесь о нем упоминают как о Джонатане «Шуте» Данливи, председателе Клуба и его главном благотворителе.

– Они просто с ума сходят от этих прозвищ. Правда, все они какие-то прямолинейные, нет? Билли «Жутко Большой Мужик» Макгилликадди. Дэн «Кривой Нос» Фитцуоррен. Насколько я понимаю, Данливи любил пошутить.

– Похоже на то, миледи. В свое время он даже был звездой клуба. «Полузащитник схватки, обладающий высоким мастерством» – так о нем здесь пишут. А когда он закончил выступать, то продолжил участвовать в жизни Клуба. Как я поняла, большинство мебели Данливи оплатил из собственного кармана.

– Честно сказать, не так забавно, как я ожидала, – заметила миледи, рассеянно просматривая ноты, лежавшие рядом с пианино.

– Сейчас и до этого дойдем, – успокоила ее я. – Бо́льшая часть воспоминаний здесь посвящена его розыгрышам. Собственным или тем, которые он спровоцировал. А его любимым занятием была кража кубков у противника во время гостевых матчей. Он привозил их домой и выставлял в витрине Литтлтонского клуба. Говорил, что это «военные трофеи».

– Очаровательно… Интересно, где пролегает черта между розыгрышем и элементарным мелким воровством?

– Здесь написано, что кубки всегда возвращались хозяевам. Но самого его так никогда и не поймали, так же как жертвы никогда не могли понять, как происходили сами кражи.

– Тогда мне понятно, почему нынешняя кража вызвала у Трибли такие ассоциации. Может быть, это был кто-то из Норт-Нибли? Могу поспорить, истории о Данливи и его шутках знают все в окру́ге. Так что это могла быть месть.

– Блюдо, которое лучше употреблять холодным, миледи. Но в данном случае оно успело бы протухнуть.

– Однако в любом случае это лучше, чем все, что приходило нам в голову до сих пор, – заметила миледи. – Итак, что еще ты хочешь услышать? Как насчет этого? – Она показала мне ноты одного рэгтайма [52] Рэгтайм – жанр американской музыки, особенно популярный с 1900 по 1918 г.; танцевальная форма, имеющая размер 2/4 или 4/4, в которой бас звучит на нечетных, а аккорды – на четных долях такта. , купленные прошлым летом после встречи с ребятами из «Рэгтайм-ревю» Роланда Ричмена.

– Выглядит неплохо, – сказала я. – А как вы, миледи? Музыка облегчила вам ваши размышления?

– Я не уверена, что даму надо спрашивать о ее размышлениях, дорогая, – хозяйка рассмеялась. – Ведь это вещь сугубо интимная. Но подожди, сейчас я сыграю тебе этот восхитительный тустеп [53] Тустеп – американский бытовой танец двухдольного размера, быстрого темпа; предшественник уанстепа и фокстрота. , а потом мы к ним вернемся. – Она заиграла.

– Как маслом по сердцу, миледи, – заметила я.

Хозяйка неожиданно остановилась и повернулась ко мне.

– Я полная дура, – сказала она. – Это то, что надо. Итак, немедленно ложиться. Завтра утром мы рано встаем.

Я в замешательстве нахмурилась.

– Поторапливайся, – велела она, собирая ноты и закрывая крышку фортепьяно. – Нам надо быть в Регбийном клубе не позже шести утра. В постель!

И хозяйка вылетела из комнаты, оставив меня собирать бокалы и запирать дом на ночь.

Утром вторника мы встали в пять часов утра. Я привыкла вставать рано, так что без проблем умылась, оделась и была готова к прогулке еще до шести часов. Для леди Хардкасл ранний подъем был проблемой. И тем не менее ее энтузиазм – непонятно по какому поводу – помог с этой проблемой справиться. В назначенный час мы появились перед пустым клубом. Лучи раннего солнца блестели на каплях росы на траве, а воздух наполняло пение таинственных птиц, прячущихся в живой изгороди.

– Ну что ж, миледи, вот мы и пришли, – сказала я, когда мы подошли к зданию. – Регбийный клуб сразу после рассвета, с травой, все еще покрытой росой…

– Вот именно, – миледи взмахнула рукой. – Это именно то, что нужно.

Заинтригованная, я прошла вслед за ней вокруг здания, подчиняясь ее требованию двигаться как можно ближе к стене. Добравшись до конца стены, она жестом пригласила меня приблизиться, и мы обе заглянули за угол.

– А мы куда смотрим, миледи? – спросила я, чувствуя себя полной дурой, потому что передо мной не было ничего, кроме закрытой двери.

– На траву, Фло. Смотри на траву.

Я сделала, как мне было сказано, и посмотрела на траву перед большими двойными дверями, ведущими в кладовую. Масляные следы были все еще видны, так же как и утром в субботу, и они все так же исчезали в траве там, где масло стерлось с подошв. Но теперь, в еще низких лучах солнца, которые заставляли капли росы на траве сверкать, как драгоценные камни, я смогла рассмотреть, что следы продолжаются. И хотя масло было недостаточно темным, чтобы быть заметным, его было достаточно, чтобы трава отталкивала росу. Так что можно было проследить, куда шли следы от двери, и понять наконец, куда направлялся грабитель. Двигая головой из стороны в сторону, чтобы получше уловить свет на траве, я проследила за цепочкой следов, которая шла от здания к живой изгороди, а потом, к моему удивлению, поворачивала назад и заканчивалась у двери.

– Он никуда не ушел, – сказала я. – Просто опять зашел в здание.

– Похоже на то, – согласилась миледи с триумфальной улыбкой.

– Как вам такое пришло в голову? – спросила я, пока мы изучали следы.

– Это произошло, когда вчера вечером ты упомянула про масло, – объяснила леди Хардкасл. – Я вспомнила, как вода сбегает с масляной ложки, когда ты пытаешься ее вымыть. И задумалась, как намочить траву, чтобы можно было увидеть следы. Но быстро сообразила, что сразу после восхода она будет слегка влажной от росы и нам не придется прибегать ни к каким дополнительным мерам.

– Вы просто гений, – вырвалось у меня.

– Ну, это вряд ли, – рассмеялась миледи. – Но иногда на меня снисходит озарение. Давай вернемся, позавтракаем, а потом зайдем к сержанту Добсону и выясним, есть ли у него ключ от кладовой. Мне кажется, нам надо там все хорошенько осмотреть.

Захватив с собой сержанта Добсона, мы вернулись в кладовую и широко распахнули двойные двери, чтобы впустить в помещение солнечный свет и начать поиски.

– А что мы ищем, миледи? – спросила я, когда мы разошлись по разным углам.

– Хорошо было бы найти Кубок, – заметила она.

– Правда? Прямо здесь?

– А почему нет?.. Но вообще-то мы ищем что угодно. Когда найдем, сразу поймем, что нашли. Это должно быть что-то, чего здесь быть не должно.

– Вы правы, – сказала я и приступила к поискам.