Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник: 15, 6]

– На мой взгляд, совершенно очевидно, что полиция не считает случившееся шуткой, – громко произнес Ормерин. – Тем не менее этот вежливый господин, мистер Аллейн, сидит тихо, как мышка, и наблюдает, как мы выставляем себя на посмешище. Он не хуже нас понимает, что убийца Сони присутствовал в студии в тот день, когда мы затеяли эту возню с кинжалом. Это ежу понятно. Однако очевидного мотива у этого преступления нет, поэтому мистер Аллейн сидит и помалкивает в надежде, что кто-то из нас проговорится. Он молчит, а мы болтаем.

– Вы попали не в бровь, а в глаз, мистер Ормерин, – улыбнулся Аллейн. – После такого пылкого разоблачительного выступления мне уже ничего не остается, как признать свою вину.

– Ага, говорил же я вам! – торжествующе воскликнул Ормерин. – Так вот, что касается этого убийства, помяните мое слово – это было crime рassionel [64] Преступление на почве страсти (фр.). . Девушка отличалась необычайной любвеобильностью.

– Любвеобильность – не тот порок, за который расплачиваются жизнью, – с легкой улыбкой заметил Аллейн.

– Девчонка ревновала, – сказал Ормерин. – Она просто с ума сходила от ревности и обиды. Всякий раз, когда Гарсия пялился на Сиклифф, она буквально на стенку лезла. А заявление Пилгрима о том, что он помолвлен с той же Сиклифф, вконец разбередило ее раны.

– Не говорите ерунду! – свирепо сверкая глазами, выкрикнул Пилгрим. – Вы хоть соображаете, что плетете, Ормерин?

– Разумеется. Малышка была охоча до мужчин.

– О боже, – покачал головой Малмсли. – Наш французик вообразил, что он на Монмартре.

– Типичная шлюшка, – гоготнул Хэчетт.

– Да, и это бросалось в глаза, – кивнул Ормерин. – Когда же на горизонте появилась соперница – более troublante [65] Волнующая (фр.). женщина, Соня начала безумствовать. Из-за того, что Сиклифф…

– Прекратите чернить Вальму! – заорал Пилгрим.

– Бейсил, лапочка, ты просто прелесть, – проворковала Вальма Сиклифф. – Настоящий рыцарь. Но ведь она и вправду жутко ревновала ко мне. Мы все это знаем. Да и к тебе, мой зайчик, она весьма благоволила.

– По-моему, мы отвлеклись, – сказала Трой. – Если разговор продлится в том же русле, мы вскоре выясним, из-за чего Соня хотела убить Вальму, Пилгрима или Гарсию, – но ведь убили-то ее!

– Логично, – пробормотал Аллейн. Трой метнула на него подозрительный взгляд.

– Я правильно понял, что вы подозреваете одного из нас? – спросил Ормерин, пристально глядя на Аллейна.

– Или Гарсию, – добавила Кэтти Босток.

– Да, про нашего ловеласа тоже забывать не стоит, – согласилась Сиклифф.

– И еще – про слуг, – добавил Малмсли.

– Хорошо, – закивал Ормерин, по-прежнему не спуская глаз с Аллейна. – Сделаем поправку. Итак – вы подозреваете одного из нас, или Гарсию, или – если будет угодно – кого-либо из слуг. Так?

– Свои сработали, – многозначительно произнес Хэчетт, довольный, что выражается на понятном полицейским языке.

– Что ж, – произнес Аллейн, обращаясь к Ормерину. – Я бы, конечно, ответил на ваш вопрос, но пока мы еще слишком мало знаем. Что касается круга подозреваемых лиц, то моя подозрительность границ не имеет. А теперь я намерен перевести наше общение за круглым столом в более жесткое русло. – Он взглянул на Хэчетта: – Как давно вы работаете без поддона на мольберте?

У австралийца отвалилась челюсть.

– А? – ошарашенно переспросил он. – Что вы имеете в виду?

– Это очень просто. Когда на вашем мольберте в последний раз видели поддон, или нижнюю планку с желобом – не знаю, как это правильно называется.

– А – лоток! А разве его там нет?

– Нет.

– Ах да! Точно. Я снял его, чтобы забить кинжал между досками.

– Что? – взвизгнула Филлида Ли. – А, поняла!

– Вы, наверное, имели в виду тот день, когда вы все экспериментировали с кинжалом? – подсказал Аллейн.

– Что? Ах да, конечно.

– И с тех пор эта штуковина валялась на полу?

– Наверное. Стоп, минуту, я должен прикинуть. Щас репу почешу. Ню-ют – вовсе не валялась. Лоток был на месте – в пятницу после обеда я ставил на него баночку с разверителем.

– Он имеет в виду растворитель краски – терпентин, – подсказала Трой.

– После обеда? – уточнил Аллейн.

– Да, точно – вспомнил! Я завалился в студию после обеда позырить на ту хрено… картину, что намалевал. Вы как раз выходили из студии, Ормерин, динкум?

– Да. Я только посмотрел на свою работу, как мне стало дурно и я поспешил уйти.

– Угыы. Вот, значит, причапал я в студию и чешу репу – не поиграться ли чуток с мокрой краской. Сечете? Только, значит, я приладился и мазнул пару раз, как слышу – старина Ормерин взывает, что, мол, автобус через десять минут уже отвалит. Ну вот, всобачил я, значит, кисть в раззвери… в раствердитель и сделал ноги. Но баночка стояла на лотке как пить дать – это сущая динкуха.

– А сегодня утром лоток был на месте?

– У-у-у, точно! Не был. Да и вечером во вскрысиню – тоже.

– В воскресенье вечером? – встрепенулся Аллейн.

– Точно. Когда мы вернулись – сечете? Я почапал в студию сразу после чая.

– После чая? Мне казалось, вы вернулись из Лондона в… – Аллейн сверился со своими записями. – Да – в половине седьмого [66] Англичане по традиции пьют чай в пять часов вечера. .

– Совершенно дин… точно, мистер Аллейн. Мы закончили пить чай около половины девятого.

– Наш джентльмен имеет в виду ужин, инспектор, – пояснил Малмсли с презрительной гримасой. – У этих антиподов, похоже, принято пить чай на ночь.

– Слушайте, сходите в задницу, – предложил Хэчетт. – Я причапал в студию около половины девятого, инспектор. После ужина, если слушать придурков с чиреями, хотя на самом деле – после чая.

– И вы зашли в студию?

– Еще бы. Она была заперта, но ключ висел рядом на гвозде, так что я отомкнул дверь и зыркнул глазом на свою картину. Ух и здорово же она смотрелась при искусительном освещении, мисс Трой! Вы видели ее вечером, мисс Трой?

– Нет, – покачала головой Трой. – При искусственном – не видела. Не отвлекайтесь, пожалуйста.

– Буу зде, мисс Трой.

– Итак, – подвел итог Аллейн, – вы открыли дверь, зашли внутрь, включили свет и посмотрели на свою работу. А на подиум вы не обратили внимания?

– Э-э-э, обратил. Да, динкум. Я прикинул, что неплохо бы перерисовать драпьеровку, вот и обратил. Ткань была, как всегда, натянута. Будь у меня карандаш, я бы нарисовал…

– Спасибо, я представляю, – вежливо улыбнулся Аллейн. – Продолжайте, пожалуйста.

– Ладно. Словом, почесал я репу и решил, что надо бы изобразить так, как будто на драпьеровке лежит натурщица. Я сначала хотел даже сам заприлечь в нужную позу. Во, блин! – Хэчетт побледнел и содрогнулся. – Ведь тогда этот кенжик проткнул бы жабры мне, динкум? Вот черт! Слушайте, мистер Аллейн, неужели кенжик торчал там уже во вскрысиню вечером?