Энтони Гилберт - Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

Однако Дороти больше не внимала ее советам.

Она позвонила в офис Сесила, как ей было предложено.

– Значит, вы сможете пойти на концерт? Это замечательно. Буду ждать в два тридцать у билетных касс, – сказал Сесил своим торопливым и тонким голосом. – Я… Мне просто не терпится поскорее познакомиться с вами.

Дороти подумала:

«Они вполне могли бы пригласить меня на сей раз к обеду. Хотя вполне вероятно, что к выходным у них кончается отпущенный им рацион мяса».

Пятница и суббота прошли спокойно. Субботним вечером две дамы отправились в местный кинотеатр «Гомон», где посмотрели увлекательный фильм о женщине, изобретательно убившей своего работодателя и спрятавшей труп в печи. В приподнятом настроении они вернулись домой, чтобы съесть по тосту с маргарином и печенье под звучным наименованием «Пирожное к обеду».

Воскресное утро выдалось дождливым. Как обычно, Дороти отправилась на службу в церковь, где совершенно необычным ей показался нескрываемый интерес в глазах многих прихожанок, наблюдавших, как она идет к своей скамье. Дороти, как могла, скрыла лицо ладонью, сожалея, что шляпники до сих пор не создали модель, подходившую для скромных и набожных женщин. Внезапно кто-то толкнул ее локтем в ребра, и она увидела рядом с собой Джулию.

– Подвинься! – сказала та, наметанным взглядом осматриваясь вокруг. – Что здесь будет происходить? Я сто лет не была в церкви, если не считать дня похорон мистера Хоупа.

Она не потрудилась понизить голос, отчетливо разносившийся под церковными сводами. Не обратить на нее внимание было просто невозможно. Среди прихожан пробежала волна удивления и любопытства, смешанного с легким шоком. По мере того, как продвигалась служба, мисс Карбери то и дело неодобрительно фыркала, а однажды громогласно заявила:

– Тоже мне развлечение! Лучше бы в цирк сходили. Куда как веселее.

Но удалиться досрочно не пожелала, хотя Дороти очень хотелось бы избавиться от нее до начала проповеди.

В то утро викарий избрал своей темой простоту.

– Дети мои, не сотворите себе кумира, не поклоняйтесь золотому тельцу, – вещал он, глядя прямо на Дороти.

Однажды придется навестить ее, размышлял святой отец, продолжая развивать свою идею перед паствой. Но не слишком скоро. Ему не следовало создавать впечатление, что деньги имели для него значение и хоть сколько-нибудь меняли отношение к людям, что отчасти было правдой. Сами по себе деньги не очень-то привлекали его, но как местный пастырь он обязан был заботиться о стаде своем, считая выпавшее на прихожан бремя отчасти и своим. А сто тысяч фунтов, вне всякого сомнения, становились бременем особо тяжким, а посему долг велел ему по мере сил облегчить его.

Джулия впитывала в себя каждое слово проповеди и не сводила сверкающего взора со священника. Как только служба закончилась, она ухватила Дороти за руку и торопливыми шагами вывела на улицу.

– В итоге я очень рада, что пришла сюда, – заявила Джулия. – Тут мне пришло в голову то, о чем я не задумывалась прежде.

– О чем же ты не подумала прежде? – страдальческим голосом спросила Дороти, готовая услышать, что мисс Карбери заметила прятавшегося за колонной дьявола, только и ждавшего подходящего момента, чтобы испепелить свою жертву адским пламенем.

– Вернее, о ком. Я говорю о вашем викарии, – ответила Джулия. – Держись с ним настороже тоже, чтобы он не лишил тебя денег, заставив к тому же поверить, будто оказал тебе тем самым огромную услугу. – Джулия нахмурила брови. – Как только получишь состояние, – добавила она, – непременно нужно будет сразу же составить завещание.

– Наверное, ты права, – согласилась Дороти почти безропотно.

– И ничего не оставляй церкви, как бы ни было велико твое желание совершить богоугодное дело.

– Но у меня нет семьи. Церковь и прихожане заменяют мне все, – возразила Дороти.

– Подумать только! Никогда не встречала такой женщины, как ты, – моментально вспыхнула Джулия. – Ты же глубоко религиозна и должна знать, что церковь осуждает самоубийц.

– Разумеется, мне об этом известно, – сказала удивленная Дороти. – Как любая другая церковь и общество, где тоже придерживаются высокой морали.

– Тогда почему же ты, как кажется, постоянно готова совершить его сама? Начать с того, что ты наследуешь деньги семьи, о которой никогда прежде даже не слышала, и сразу же даешь ее членам множество возможностей устранить себя. Но и потом, если мне удастся справиться со сложнейшей задачей предотвратить все их козни против тебя до того, как истечет месячный срок, ты начнешь вводить в соблазн разделаться с тобой тех, кто с древности слывет мастерами в таких делах, завещав деньги церковникам, – самым известным попрошайкам и стяжателям в нашем мире.

«Мономания, – подумала Дороти. – Или точнее будет назвать это навязчивой идеей? Именно от этой болезни страдает Джулия. Она настолько одержима, что видит опасность там, где ее нет и в помине. Вполне вероятно, что даже те шоколадные конфеты вовсе не были отравленными».

Ответа от мистера Холлинса пока не поступило, хотя мисс Карбери следила за приходившей почтой ястребиным оком, мрачно сообщая, что молчание аптекаря она воспринимает как дурное предзнаменование. И тот же Сесил, скорее всего, хотел лишь проявить к Дороти свои дружеские чувства. В таком случае стыдно было лишать его возможности продемонстрировать их. Если же он действительно представлял опасность… Как же тогда отнестись к ее собственному стремлению стать свободной птичкой в Небесах, даже рискуя угодить в силки птицелова? И Дороти с откровенным нетерпением ожидала намеченной на тот же день встречи.

Дороти прибыла на место рандеву несколько раньше назначенного времени. Пока что не слишком густая толпа людей входила в величавые двери «Александра-Холла». Дороти заняла позицию на верхней площадке лестницы, чтобы быть ближе всего к билетным кассам. Судя по тому, что она слышала, публика просила в основном самые дешевые места. Ей стало действительно интересно, куда посадит ее Сесил. Если билеты ему подарили, что казалось вероятным – ведь никто не покупает билеты на подобные концерты, чтобы произвести хорошее впечатление (для этой цели куда как лучше приглашение в театр), то, скорее всего, это будет партер. Дороти знала о свойстве амфитеатра этого зала, где эхо портило эффект восприятия музыки людям, способным оценить ее звучание, но она, не обладая утонченным музыкальным слухом, хотела бы просто занять удобное кресло. Дороти некоторое время наблюдала за толпой, подчас чуть не сворачивала себе шею, когда крутила головой из стороны в сторону, пока ее не осенило: она же не узнает своих родственников, когда те появятся, а они ее. Нужно было условиться о каком-то опознавательном знаке. Стоило Дороти уведомить их: «На мне будет шляпка с букетиком лютиков», и они смогли бы сразу же разглядеть ее. Или Сесил мог бы вставить, скажем, нарцисс в петлицу своего пиджака.