Энтони Гилберт - Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

К горлу подступила тошнота, комната сделалась душной. Падавший с потолка свет походил на язычок пламени. Точно так же все было в ту ночь, когда разбомбили ее маленький домик.

Пошатываясь, Зигрид подошла к окну, откинула штору и высунулась наружу. Луна была в последней четверти, и серебристый серп, словно рог, пробивался сквозь облака, заливая окрестности светом, похожим на отблески инея. Бледный огонек освещал стоявший напротив дома гидрант для аварийного водоснабжения. В лондонском пригороде он выглядел странно.

«Прямо как в Венеции», – рассеянно подумала Зигрид, никогда там не бывавшая. Кто-то перебросил через соседнюю стену нечто похожее на дохлую кошку.

Внизу, с улицы раздался крик:

– Выключите свет! Выключите свет, черт бы вас подрал!

Кричали ей. На тротуаре собралось два или три человека. Она чуточку отодвинулась от окна, когда вбежал Хилл.

– Кому-то светят неприятности, – начал он. – Господи, Зигрид, что вы делаете?

Она шагнула к нему.

– Ой, Хилл, – прошептала девушка. – Мне стало плохо. Я… забыла насчет света. Мне захотелось свежего воздуха. Все было как в ту ночь… – Она умоляюще поглядела на него.

– В какую ночь? Что с вами такое?

– Когда нас разбомбили. Мне показалось, что я вот-вот умру.

Хилл быстро задернул штору.

– Нам повезло, что там оказался не полицейский. Возьмите же себя в руки, дорогая моя, – Хилл осторожно усадил девушку в кресло и сунул ей в руку бокал. – Вы так и не притронулись к вину. Я выпью еще, чтобы составить вам компанию. На этот раз предпочту виски. Скёль! – сказал он, поднимая бокал. – Это по-норвежски «ваше здоровье», верно?

– Скёль! – тихо повторила она и улыбнулась.

– Так что же с вами случилось? – спросил Хилл, нахмурившись, как будто ничего не понял.

– По-моему, то, что у врачей называется «запоздалым шоком». На меня как-то все разом нахлынуло. Человек в квартире, а теперь еще и тот мужчина на вокзале. Наверное, у меня мозг не очень хорошо работает. Все действительно происходит так, как тогда – когда нас разбомбили. В то время я не боялась, ну ни капельки, и даже ни о чем особо не жалела, но потом плакала, не унимаясь. Глупо, да? Я все думала о своих скромных вещах, которые сгорели, исчезли – о своем единственном доме. Мне тогда казалось, что у меня отняли жизнь.

– Вы действительно неважно выглядите, – сказал Хилл. – Выпейте мадеру, а потом прилягте. Я так и не дозвонился до Крука. Нужно еще раз попробовать. А может, контора уже закрыта. Тогда я постараюсь разыскать его дома, на Эрлс-Корт. Крук мог позвонить в больницу, узнать, что вы исчезли, и одному богу ведомо, что бы он предпринял. Не удивлюсь, если он устроил там погром.

Хилл поднялся и налил себе еще пива. Не донеся бокал до рта, он замер. Они оба услышали на лестнице какие-то звуки.

– Вот это новости! – воскликнул Хилл. – Кто-то решил нанести нам поздний визит. Вот черт, это же полиция. Наверное, какая-то любопытная старуха сообщила им, что у нас горит свет.

– Вы должны позволить мне пойти и объяснить, что это я во всем виновата! – возбужденно воскликнула Зигрид. – Это же несправедливо, если вас во всем обвинят.

Но он усадил ее обратно в кресло.

– Нет, нет, оставайтесь здесь. У меня плечи пошире ваших. А вдруг это провокация, а? Я еще не забыл того субъекта, который докучал вам на вокзале.

Хилл вышел из комнаты, и Зигрид услышала, как в ответ на продолжительную трель электрического звонка открылась входная дверь. На лестнице стоял полисмен, а его фонарь высвечивал оранжевый круг на полу узкого коридора.

– Светомаскировку нарушаете, – строго произнес он.

– Прошу прощения, – начал Хилл как можно более обаятельным тоном. – Только на секунду случайно штора отдернулась. Сейчас все в порядке. В любом случае, восьми еще нет.

– Затемнение уже наступило, – сурово заявил полисмен. – А к нам поступило много заявлений, что здесь горит свет.

– Но не у меня же, – с некоторым негодованием ответил Хилл.

– Я этого не говорил, сэр, однако нет никаких сомнений в том, что в наших краях много беженцев и не все они наши друзья. Мы не можем себе позволить ослабить бдительность.

– Вы хотите сказать, что обвиняете меня в шпионаже?

– Вовсе нет, сэр, однако боюсь, что должен вас побеспокоить и узнать вашу фамилию и адрес.

За спиной Хилла бесшумно открылась дверь, и в проеме показалось бледное лицо.

– Вот это да! – воскликнул полицейский.

Хилл резко обернулся. Зигрид повязала на голову синий шарф, в руке она держала сумочку.

– Все в порядке, Зигрид, – успокаивающим голосом сказал ей Хилл.

Полицейский, который поначалу не обращал на нее внимания – в конце концов, молодость остается молодостью, – вдруг встрепенулся, услышав ее имя.

– Зигрид! – подозрительно повторил он. – Она не англичанка.

– Беженка из Норвегии, – торопливо пробормотал Хилл.

– У вас есть удостоверение личности? – осведомился констебль.

– Да, оно у меня в сумочке.

Когда девушка нагнулась, чтобы открыть замочек, который немного заедал, из тьмы на лестнице показался кто-то еще. Это был высокий мужчина с лицом и повадками мошенника, облаченный в мягкую черную шляпу и в черное пальто.

Хилл и Зигрид одновременно заметили его.

– Какого дьявола вы здесь делаете?! – взорвался Хилл. – Констебль, этот человек нас преследует…

– Я прибыл за мисс Петерсен, – ровным голосом ответил незнакомец.

– Мисс Петерсен находится под моей защитой, – сообщил ему Хилл.

– Сильно сомневаюсь, – ответил мужчина. Потом повернулся к Зигрид. – Я приехал, чтобы отвезти вас к мистеру Круку.

– Ничего не понимаю, – еле слышно прошептала Зигрид.

– Скоро поймете. Мы так и дальше будем торчать на лестнице?

Он протиснулся мимо полисмена и Хилла Гранта, схватил ее за руку так же, как и полчаса назад, и легонько втолкнул ее обратно в комнату. Бокал с мадерой стоял на столе – там, где она его оставила. Теперь он был полон на три четверти. Незнакомец, слегка прихрамывая, пересек комнату и взял его в руку.

– Сколько вы отсюда выпили? – спросил он у дрожавшей девушки.

– Нисколько, – прошептала она. – Я… только пролила.

– Хорошо, что вы не разлили остальное.

Хилл, внезапно отпрянув от полисмена, влетел в комнату и ринулся на незнакомца. Тот, похоже, приготовился к подобному развитию событий и торопливо отступил на шаг назад, успев протянуть Зигрид бокал:

– Держите крепче. И не уроните.

Она машинально взяла его.

– Так-так, – подал голос полисмен, – что все это значит? Должен сказать, здесь творится что-то неладное.

– Констебль, – обратился к нему мужчина в черном пальто, – я обвиняю этого человека в предумышленном убийстве Клэр Керси и покушении на убийство Зигрид Петерсен. Хорошо, хорошо. – Он шагнул к дрожащей и побледневшей Зигрид. – Давайте бокал сюда. Хотелось бы знать, почему молодой человек так не хотел, чтобы я отправил вино на исследование.