Энтони Гилберт - Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

– Тебе придется все время оставаться настороже, – продолжала необычная гостья. – Они все начнут доить тебя, как только предоставится шанс. Вот для чего я здесь. Присмотреть за тобой.

Они добрались до верхней ступеньки, и Дороти стала рыться в карманах в поисках ключа от своего замка-задвижки. (Один из крупных недостатков дома заключался в том, что его парадная входная дверь весь день оставалась на запоре, и приходилось спускаться вниз всякий раз, когда раздавался звонок снаружи.)

– Доить меня? – переспросила Дороти, покраснев. – Кто же станет этим заниматься?

– Вся их толпа. – Мисс Карбери проложила себе путь в крохотную прихожую. – Можешь теперь поставить чемодан на пол. Он очень тяжелый, уж я-то знаю. Тащила его сама целый день. Никаких носильщиков на станциях, и джентльмены, способные помочь леди, тоже перевелись. А стоит пожаловаться, тут же напомнят, что сейчас идет война… Разумеется, вся семейка уже ненавидит тебя. Этого и следовало ожидать. Разница только в подходе и методах каждого. Один начнет взывать к твоим лучшим чувствам, другой будет ссылаться на закон. Не надо слушать всякий вздор. В этом твоя единственная надежда. Тебе даны такие же права, как и всем остальным в этом мире. Вот за них и держись.

Дороти, никогда прежде не знавшая ни о каких своих особых правах и даже считавшая привилегией бесплатно дышать, буквально лишилась дара речи от изумления. Мисс Карбери, осмотрев невзрачную прихожую, пристально вгляделась в хозяйку дома, застигнутую врасплох. Она увидела перед собой нечто, несомненно подпадавшее под определение «добрая женщина», – бледное и чистое лицо, обрамленное бесцветными волосами, уложенными в не слишком привлекательную и дешево сделанную прическу. Светло-синие глаза тоже выглядели невыразительно. Если разобраться, то «непривлекательная» оказывалось для нее наилучшим из эпитетов. Безвредная, смиренная, застенчивая и… О да, определенно непривлекательная. Джулия Карбери отреагировала на увиденное в характерной для нее манере.

«Похожа на недотепу, – подумала она. – Меня это устраивает».

Дороти, в свою очередь, обратила внимание, что у гостьи кожа похожа на брюссельский ковер, нос в форме заостренного мыса и рот шириной с Дуврский пролив. Зеленые глаза, глубоко посаженные под густыми песочного цвета бровями, отражали живость натуры и полнейшую беззастенчивость.

– Не вздумай иметь дело с любым из них, пока не увидишься со своим адвокатом, – решительно приказала мисс Карбери окончательно сникшей Дороти.

– У меня нет адвоката, – прошептала мисс Кэппер.

– Мудрая женщина, – отпустила комплемент поразительная гостья, которую, казалось, нисколько не беспокоило отсутствие логики в своих словах. – Гораздо лучше будет предоставить мне любые заботы о тебе. Знаешь, почему все юридические документы составляют в таких сложных выражениях? Чтобы женщины не смогли в них разобраться. Если бы им удавалось вникнуть в суть, они бы не стали ничего подписывать.

Она рассмеялась, так энергично потрясая при этом головой, что алая шапочка раскачивалась, как лодка в штормовую погоду.

– Я никогда не слышала ни о ком из них, – сказала несчастным голосом Дороти, имея в виду родственников.

– Очень скоро услышишь, что их более чем достаточно, – предсказала мисс Карбери. – Эта комната сдается? – Она кивнула в сторону уютной гостиной Дороти.

– Сдается? Я…

– Только не говори с таким растерянным видом, что не понимаешь меня. Ты выглядишь не от мира сего, – продолжала мисс Карбери уже несколько раздраженно. – Я лишь спросила, есть ли у тебя временный жилец?

– Нет, – чуть слышно ответила Дороти. Разумеется, никаких жильцов она к себе не пускала.

– Тогда какого черта мы здесь торчим? – грубовато, но вполне справедливо поинтересовалась мисс Карбери. – У тебя-то все в порядке, осмелюсь предположить. Можно всласть подремать во время проповеди, а потом снова прилечь. Я же остаюсь на ногах с раннего утра, и только ради тебя. Давай пойдем туда и присядем.

Она вошла в гостиную. Вдоль одной из стен стоял диван, застланный желто-коричневым покрывалом. Гостья тут же пристроилась на нем.

– Ты же не спишь на диване? – спросила она. – Нет, как видно. У тебя наверняка есть удобная кроватка в соседней комнате. Но мне доводилось проводить ночи и на более неудобных лежанках. Заруби себе на носу, если кто-то из них предложит тебе встретиться с ним где-нибудь, скажешь, что у тебя уже назначено другое рандеву. Я бы не поручилась, что Сесил Темпест не подсыплет тебе в кофе железных опилок, как, впрочем, каждый из них, если подумает, что это можно сделать и не попасться.

– Мне бы хотелось, чтобы вы перестали повторять «они», не объясняя, кто именно, – неожиданно взорвалась Дороти.

Джулия склонилась вперед. Она придала своему лицу почти ангельское выражение, невинным жестом вращая большие пальцы вокруг друг друга.

– Твои любящие родственнички, разумеется, – сказала она. – Каждый из них так и горит желанием первым пожелать тебе удачи.

Дороти понимала, что имеет дело с чокнутой. Интересно, кому позвонить – врачу или полицейскому? Здравый смысл подсказывал – в полицию. У них есть свои штатные врачи на жалованье, а вот если самой вызвать доктора, придется потом оплатить счет, пусть даже сделаешь это не для себя.

Ведь у нее не было никаких родственников. По крайней мере, ни одного, о ком упоминала бы мама. А следовательно, Дороти тоже не ведала об их существовании. И не признала бы никого родней, поскольку это означало бы признать ошибку матери. А Дороти с детства усвоила: мама ошибаться не может.

– У меня нет родственников, – тихо сказала она. – Никаких близких вообще.

– Они стали для тебя гораздо ближе, чем были всего неделю назад, – горячо заверила ее Джулия. – А в следующие двадцать четыре часа сделаются еще более близкими. Только не говори мне, будто ни разу не слышала об Эверарде Хоупе.

Дороти напряглась, потом сказала, что он вроде бы действительно приходился им дальним родственником и даже пару раз присылал маме письма. По поводу денег, как считала она. Гертруда Кэппер была достаточно щедрой женщиной, насколько позволяли средства, но не пожелала вступать ни в какие деловые отношения с Эверардом Хоупом.

– Что ж, значит, он был щедрее ее, – заявила мисс Карбери со свойственной ей прямотой. – Если только это не тот случай, когда ему захотелось посмеяться над кем-то.

– Моя мама относилась к нему неодобрительно, – холодно отозвалась Дороти.

Мисс Карбери удивленно уставилась на нее.

– При чем здесь ее отношение к нему? И вообще, что за наглая самоуверенность! Ты сама должна что-то представлять из себя, прежде чем отвергать богатого родственника.