Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник: 26, 27]

— Может быть, вы объясните…

— Конечно. Просто я очень нервничаю и расстроена. Я не знаю, что вы скажете.

— И я не знаю, — легко отозвался Аллейн. — Пока не услышу, в чем дело.

— Это связано с ним. С Кеннетом. И со мной. Это… о, как же рискованно и глупо он себя вел, представить не могу, что на него нашло. А теперь… если бы вы знали, до чего он нас довел.

— Что же он сделал?

— Я не знаю всего. Ну, во-первых, он очень скверно вел себя в Перудже. Связался с дурной компанией, и у него, очевидно, закончились деньги, и… ох, я не знаю… он продал что-то, за что не заплатил. И этот мерзкий убийца Мейлер вытащил его. Или сказал, что вытащил. А потом… когда мы были в этой ужасной церкви, Мейлер заговорил про это со мной и сказал, что полиция… полиция… поднимает шум, и если он не сможет «убедить» их, все выйдет наружу, и Кеннета — только представьте! — арестуют. Он хотел, чтобы я положила пятьсот фунтов где-то в каком-то банке. Мне только нужно было выписать открытый чек, а уж он… как же он выразился… уладит это дело, и мы сможем о нем забыть.

— Вы выписали этот чек?

— Не там и не тогда. Мейлер сказал, что получит в полиции отсрочку на два дня и зайдет за чеком сегодня днем. А потом, разумеется, он исчез, и приключился весь этот ужас с убийством. А потом Джованни — вы знаете? — такой милый, или это мне казалось. Джованни сказал, что все об этом знает и все уладит, только теперь это выйдет дороже. А он пришел сюда сегодня после ланча и сказал, что ситуация серьезнее, чем он понял со слов Мейлера, и он хочет восемьсот фунтов в лирах, или будет проще, если я вместо этого отдам ему какие-то из своих драгоценностей. А у меня есть очень известная диадема, подарок моего второго мужа, только она здесь в банке. И множество колец. Он, похоже, знает все о моих украшениях.

— Вы ему что-нибудь дали?

— Да. Дала. Я отдала ему подвеску с бриллиантами и изумрудами, такую, в виде солнца с лучами. Она застрахована, кажется, на девятьсот фунтов. Она никогда мне особо не нравилась. Но все равно…

— Леди Брейсли, почему вы все это мне рассказываете?

— Потому что мне страшно, — ответила она. — Просто страшно. Я не в силах справиться с этой ситуацией. Кеннет ведет себя так странно и наверняка влип в еще более отвратительную историю. И хотя я его обожаю, мне кажется несправедливым, что он втягивает в это и меня тоже. И я не могу с этим справиться. Я чувствую себя совершенно больной. То место… не знаю, сами-то вы… в любом случае мне дали что-то, чтобы взбодриться, и оно подействовало на меня совсем не так, как они обещали. Это было настолько ужасно. Мистер Аллейн, пожалуйста, пожалуйста, будьте так добры и помогите мне!

Леди Брейсли плакала, бормотала и тянула к нему руки. Еще мгновение, подумал Аллейн, и у нее начнется настоящая истерика.

— Вам плохо, — сказал он. — Дать вам что-нибудь?

— Вон там. На столике с напитками. Таблетки. И бренди.

Аллейн нашел их и налил умеренную порцию бренди. Леди Брейсли попыталась и не смогла вытряхнуть три таблетки. Пришлось ей помочь.

— Вы уверены, что нужно принять три? — уточнил он.

Леди Брейсли кивнула, наклонилась над ладонью, проглотила и запила бренди.

— Транквилизаторы, — пояснила она. — Мне прописали.

Минуту или две она сидела с закрытыми глазами, дрожа.

— Прошу прощения. Налейте себе выпить. — Ее голос прозвучал пародией на светский тон.

Аллейн не обратил внимания на слова леди Брейсли. Когда она открыла глаза и нашла носовой платок, он произнес:

— Я сделаю, что смогу. Думаю, маловероятно, что вашему племяннику угрожает арест. Я уточню. А пока вы не должны и думать о том, чтобы дать Джованни что-то еще. Он шантажирует вас и, разумеется, не ведет никаких переговоров с полицией. Но я не думаю, что он придет. Очень возможно, что он сам уже арестован. Я сейчас уйду, но прежде ответьте мне на один вопрос. Ваш племянник все же встречался с Мейлером в тот день у статуи Аполлона, ведь так?

— Вероятно.

— Чтобы забрать свои наркотики?

— Думаю, да.

— Еще по какой-то причине, вы не знаете? Он вам не говорил?

— Я… думаю… он видел, что Мейлер со мной разговаривал, и увидел, что я расстроена. И… думаю, он хотел узнать, не… не…

— Не согласились ли вы откупиться?

Леди Брейсли кивнула.

— Когда ваш племянник явится, — мрачно сказал Аллейн, — передайте ему, что я хочу его видеть. Я буду в своем номере, сто сорок девятом, еще час. И по-моему, леди Брейсли, вам следует лечь в постель. Прислать вашу горничную?

— Она придет.

Теперь леди Брейсли смотрела на Аллейна с напряжением, испугавшим его. Внезапно она бессвязно забормотала слова благодарности, и поскольку остановить этот поток, похоже, не было никакой надежды, Аллейн покинул ее, не выслушав до конца, и вернулся к себе.

Инспектор Фокс позвонил точно в шесть часов. Отдел проявил расторопность в сборе информации о путешественниках. Посольство Нидерландов и лондонский представитель господ Адриана и Велкера подтвердили то, что сообщили о себе Ван дер Вегели: старинная семья, строгое лютеранское воспитание, соответствующее политике фирмы.

— Придерживаются очень строгих принципов, — докладывал Фокс. — Пуританских, можно сказать. Дама, с которой я беседовал в их лондонской конторе, современная особа. Привлекательная. Она сказала, что барон очень отличается от своего отца, который был, что называется, «игроком». В обоих смыслах. Малый не промах. Плейбой в эдвардианском духе и печально известный в свое время. Она сказала, что на фирме рассказывают разные очень смешные истории о том, как барон встретился лицом к лицу сам с собой и порезался насмерть. Она сказала, что они живут очень тихо. В основном в Женеве. Баронесса пишет какие-то религиозные сказки для детей, но никогда не ездит с мужем в Гаагу и считается деликатной особой.

Фокс с охотой распространялся на эту тему. Считаясь дальней родственницей собственного мужа, баронесса, по некоторым данным, принадлежит к эмигрировавшей ветви их семьи. Характер работы барона для фирмы вынуждает их жить за границей. Весьма почтенная и безупречная биография.

— Леди Брейсли.

— С нашей стороны, по сути, ничего, — сказал Фокс, — если не считать скандала в Аскоте в один из уик-эндов тридцать седьмого года. Она была невольной свидетельницей. В последнее время — обычные данные о престарелых дамах из высшего общества. Вам нужен список мужей?

— Она с удовольствием поведала бы мне сама, но… диктуйте. На всякий случай.

Он записал их всех.

— Племянник — другое дело, — продолжал Фокс. — Испорченный мальчишка. Исключен из школы за курение «травки» и секс. Три осуждения за превышение скорости. Избежал обвинения в непредумышленном убийстве, но лишь чудом. Несчастный случай из-за шумной возни во время так называемой «голубой вечеринки».