Буало-Нарсежак - Солнце в руке. Полное собрание сочинений. Том 11

Ван Лоо был ошеломлен. Он правильно оценил ситуацию. Состояние Жана-Мари не слишком его беспокоило. И он и я, мы оба знали, что кессонная болезнь бывает смертельной, когда она поражает человека внезапно, подобно инфаркту, но знали и то, что она может развиваться исподволь, в виде паралича или мозговых нарушений, а раз Жан-Мари не умер сразу, то он, видимо, все-таки выкрутится, хотя и не без осложнений. А вот он, бедный Ван Лоо, рискует потерять куда больше, чем жизнь, — состояние! Ах, с какой легкостью богачи готовы забыть о собственных вожделенных мечтах, едва жизнь пожестче дернет их за поводок! Теперь Ван Лоо беспрестанно стонал: «Держать золото в руках и сделать такую глупость! Ведь я могу потерять все! Дурак, недотепа! И зачем только я вас послушал?! Это вы меня подбили!»

Эти приступы отчаяния случались с ним ежедневно и делали его почти жалким. Мне бы радоваться, но состояние Жана-Мари не располагало к веселью. Иногда отчаяние сменялось в нем яростной злобой, на которую я отвечала откровенным презрением. Тетка больше не смеет задавать мне вопросы. За нашей дуэлью искоса наблюдают и обе служанки. Когда раздался телефонный звонок и мне сообщили, что моим делом заинтересовалось Управление госимущества, я даже не почувствовала никакой радости. Просто сообщила новость Ван Лоо и с полным безразличием отправилась на очередной допрос. Со мной обращались предельно почтительно, очевидно, в память об авторитете Ронана. К тому же за своей спиной я ощущала незримую поддержку замка и маркизы… Думаю, что им доставило бы огромное удовольствие послать меня к черту.

— И все же, мадемуазель, как вы объясните, что такой решительный человек, каким был Ронан Ле Юеде, и пальцем не пошевелил, чтобы поднять на поверхность этот клад? Стоило ему только сказать! Он получил бы любую помощь!

Само собой разумеется! Они были кругом правы. Разве им объяснишь, что, владея этой тайной, Ронан чувствовал себя богаче, чем если бы держал в руках все золото мира! Золото нужно было ему не для того, чтобы тратить, а для того, чтобы было о чем мечтать. Это был его маленький праздник, его волшебная сказка. Он не спешил посвящать в тайну внука, а когда все-таки решился, обставил это посвящение торжественностью средневековой церемонии, когда дряхлый сеньор передает преемнику символ своей магической власти. Скажи я им так, они рассмеялись бы мне в лицо — как рассмеялся Ван Лоо, едва я попыталась рассказать ему, каким человеком был Ронан. «Чокнутый!» — все больше злясь, бросил он. Страх и гнев уже начали туманить его разум.

— Велика хитрость нырнуть на дно! — кипятился он. — Да дайте мне снаряжение, и я вам вытащу золотой слиток! — Часом позже он уже так не думал и предлагал нанять ныряльщика из частного агентства. — Если можно нанять телохранителя, то почему нельзя пригласить помощника для конкретного дела? А? По-моему, это не так уж глупо!

Я не сдержалась и пожала плечами.

— А назавтра, бедный дружок, сюда явятся те, от кого вы прячетесь. Мне кажется, в том мире, где пользуются услугами телохранителей, новости распространяются быстро.

Он готов был броситься на меня.

— Можно подумать, что лично вам доставит удовольствие, если я разорюсь!

— Разумеется, это доставит мне удовольствие. Но только оно будет отравлено, потому что Жану-Мари все хуже и хуже. Крошечные пузырьки газа, словно микробы, несущие в себе болезнь, собираются в его теле в островки, против которых бессильны врачи. Мне объяснили все это по-научному, но из всех объяснений я запомнила только про эти пузырьки, и в голове у меня сразу же сложилась картина словно из времен войны: хорошие пузырьки идут в атаку на плохие, но исход битвы склоняется в пользу плохих… Жан-Мари уже не может говорить и почти не может двигаться. Какое мне дело до спинного мозга и нервов, до темного царства сосудов и сдающих позиции клеток! Я хотела одного: чтобы мне вернули прежнего Жана-Мари, про которого я забыла, когда он жил рядом. Ну почему этот мерзавец должен процветать, а страдать должен невинный?!

Спать я совсем перестала.

«Какая ты стала неприятная!» — высказала мне тетка.

Но я должна была что-то придумать, чтобы заставить чиновников меня выслушать. Мне удалось на несколько часов стащить золотую монету и показать ее следователю. Монета вызвала всеобщее восхищение, ее передавали из рук в руки. Да, они готовы были признать, что Ронан получил ее из рук немецкого солдата. Но все остальное: налет на грузовик, падение в озеро и так далее, по их мнению, было не более чем романтической выдумкой. И мне пришлось признать, что, расскажи мне сейчас кто-нибудь про этот самый дукат, я ни на секунду не поверила бы, что это может быть правда. Так что же мне делать? Я должна заставить их заняться этим делом, что означает: выбить кредит, пригласить водолаза, исписать гору бумаги. А я совсем одна! Одна с человеком, который сломал мне жизнь.

Кто ищет — находит. Нашла и я. Я взяла и написала полковнику, который возглавлял Ассоциацию участников Сопротивления северного побережья. Я рассказала ему все — кроме того, что мы произвели замену партизанского золота на гангстерское. Этот грех я беру на себя. И никого это не касается, а я даже не испытываю угрызений совести. Если все пройдет, как я задумала, половина клада достанется Жану-Мари, а я буду его опекуншей или как это там называется. Что же касается Ван Лоо, то его я тоже беру на себя. И вот тогда пошли разговоры. Полковник не удержался и дал прочитать мое письмо своим обычным партнерам по бриджу: комиссару Жауану, аптекарю Геэнно и бывшему директору лицея. В тот вечер играли у полковника не слишком увлеченно. Я узнала об этом от Иветты, потому что кухарка полковника приходится ей двоюродной сестрой. Вспыхнул спор, разумеется дружеский. Все трое наперебой убеждали полковника, что письмо — не более чем плод расстроенного разума. Самое лучшее в этой стычке было то, что после нее начались бесконечные телефонные переговоры, а в таких случаях всегда найдется поблизости внимательное ухо и словоохотливый язык. Нас, конечно, считают тронутыми, но мне это совершенно безразлично. Главное, капля масла расползается все шире, а это значит, что слух проникает все глубже, впитываясь в окружающих, как влага впитывается в тонкую и нежную ткань. Я поставила небольшой эксперимент: пошла на рынок. При моем приближении все немедленно замолкали. Меня провожали взглядами. Мне даже удалось услышать, как торговка овощами говорила покупательнице: «Это она». И все равно пришлось ждать целых две недели. Две недели злобных переглядываний с Ван Лоо. Он со мной больше не разговаривает, забывает бриться и курит в столовой… Две недели ожидания и звонок в больницу. Сестра ответила: «Его состояние без изменений. Ему делают массаж и вливания. О да, он в полном сознании, только говорить не может. Слишком рано». Мне хочется закричать в трубку: «Я имею право видеть его!» Но я промолчала, чтобы никто не догадался. А потом плотину прорвало: в газете появился заголовок «Тайна озера Герледан». На четвертой странице, довольно скромно для сенсации. И сама статья более чем осторожна: «По некоторым неофициальным данным… Не исключено, что… Назначено расследование». Вот оно! Началось! Ван Лоо теперь постоянно зол. «Это вы проболтались! — кинул он мне в лицо. — Вы знаете, что меня ищут, и специально их предупредили!» Я не обращаю внимания. Делаю вид, что я его не вижу. Но при первой же возможности бегу на чердак и хватаю бинокль. Озеро живет своей мирной жизнью. Иногда, если ветер задует с запада, оно гонит по поверхности воды барашки волн. Но большую часть дня в нем просто плывет бесконечное отражение облаков и птиц. В том месте, где нависает обрыв, — никаких следов оживления. Время от времени появляется рыбак с удочкой или любитель парусного спорта, пытающийся подладить свои «крылья» к свежему весеннему ветру. Мне теперь часто звонит Мо. «Ты читала статью в „Эвенман дю жеди“? Или: „Беги покупай „Матч“, там пишут про твое озеро“. Но я не тороплюсь. В глазах всех, кто меня знает, я должна оставаться безразличной и равнодушной к поднявшейся газетной шумихе. А шумиха между тем нарастает. Какие многообещающие заголовки! „Золото на дне озера“! Разумеется, одни предположения. Но зато в каких выражениях! Они проникают прямо в сердце. „Золото… клад… миллионы“. По озерным берегам уже бродят „вольные стрелки“ от журналистики, обвешанные аппаратурой, как десантники парашютами. Все чаще трезвонит телефон. Все это страшно развлекает тетушку. Ей, разрываемой на части своими комиксами, газетами и подругами, которым позарез необходимо все знать, кажется, что она стала участницей захватывающей игры в войну. Она уже забыла, что на настоящей войне ее чуть было не расстреляли.