Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— И надо же было случиться такой беде.

— И не говорите…

— Вы в ту пору у них работали?

— Нет уже. Пришлось взять к себе тетушку Эмму, она по старости и видела плохо, и ослабла сильно, где уж тут по домам ходить. Вот за месяц до их смерти я и взяла расчет.

— Просто в голове не укладывается… и как такое могло стрястись, — сказала миссис Оливер. — Насколько я поняла, установили, что это было двойное самоубийство.

— Что-то мне не верится, — сказала миссис Бакл. — Чтобы такие достойные люди учинили над собой расправу Жили они душа в душу, это сразу было видно. И в дом этот они сравнительно недавно въехали.

— Ну да. По возвращении в Англию, они, кажется, поселились под Борнемутом?

— Верно, да только оттуда долго до Лондона добираться, вот они и переехали в Чиппинг Бартрам. Дом был очень хороший, и сад ему под стать.

— А как у них было со здоровьем? Вы ничего такого не замечали — в последние месяц-два?

— Ну, он уже был все-таки в возрасте, когда любой начинает сдавать. По-моему, у него были какие-то проблемы с сердцем, может быть, даже небольшой инфаркт, но в общем он был вполне бодр. Принимал лекарство, особенно себя не переутруждал.

— А леди Равенскрофт?

— По правде сказать, она все грустила — наверное, скучала по прежней жизни, понимаете? Конечно, они завели новые знакомства, но разве сравнишь с тем, что было за границей? При их положении в обществе одних сельских знакомых мало. У нас ведь не то, что в Малайе и прочих заморских странах. Там, знаете ли, одной прислуги целая армия. То и дело званые обеды и прочие развлечения.

— Вы считаете, она скучала без… развлечений?

— Кто же может сказать наверняка — но мне показалось…

— Мне кто-то говорил, что она носила парик.

— У нее их было несколько. — Губы миссис Бакл тронула легкая улыбка. — И такие шикарные, кучу денег стоили. Она их время от времени отсылала в Лондон, где их заново укладывали и присылали обратно. И все они были разные. Помнится, один был такой каштановый, в рыжинку отдавал, а другой — седой, весь в мелких кудряшках. Этот ей был особенно к лицу. И еще два — не такие парадные, но их можно было носить и в дождь, и когда ветрено. Она очень за собой следила, на наряды денег не жалела.

— А что, по-вашему, могло стать причиной этой трагедии? — рискнула спросить миссис Оливер. — Видите ли, я тогда была в Америке, так что ничего не знала, а потом… не станешь же расспрашивать в письмах о таких вещах — даже у близких друзей. Но думаю, какая-то причина все же была. Ведь, насколько мне известно, стреляли из револьвера генерала Равенскрофта…

— Да, да, у него их было целых два, он говорил, что так ему спокойнее. Может, он и прав был, все-таки глушь. Хотя я ни разу не слышала, чтобы их до того случая кто-то беспокоил, я имею в виду до того, как заявился этот прощелыга… Скажу вам, он сразу мне не понравился. Хотел поговорить с генералом. Дескать, в молодости он служил у него в полку. Генерал стал его расспрашивать, ну и сразу догадался, что тот врет. Так его в дом и не впустил, проходимца. Не на таковского напал.

— Вы полагаете, что их кто-то убил?

— Да ведь ничего другого и не придумаешь, верно? Я вам честно скажу: очень мне садовник их не нравился, хоть и был старательным, каждый день приходил. Всякое об этом парне поговаривали, будто он несколько раз мог в тюрьму угодить. Но генерал, конечно, принял его, пусть, дескать, попробует начать новую жизнь.

— Значит, вы думаете, что их мог убить садовник?

— Да я… я, по правде говоря, всегда так думала. Но как знать, может, зря на него грешу. А все эти сплетни, что у кого-то из них был… ну, сами понимаете… и что вся эта пальба из-за ревности — глупости все это, уж вы мне поверьте… На них кто-то напал. Знаете, из тех, которым все нипочем.

Тогда еще, правда, ни за что ни про что не убивали, это теперь в почете. Поглядите, что нынче в газетах пишут. Совсем ведь еще мальчишки — нанюхаются наркотиков и давай палить в людей. Детей воруют прямо из-под носа у матерей. Позовут девчонку на танцы, а затем изобьют или придушат по дороге домой, потом ее находят в канаве мертвую. Теперь полно таких мерзавцев. Вот и тогда: генерал вышел с женой прогуляться, все тихо да мирно — и вдруг обоих находят с простреленными головами.

— С простреленными головами?

— Ну, точно не скажу, меня при том не было. Но что они пошли прогуляться, это точно.

— А случалось, что они ссорились?

— Иногда бывало и повздорят, да у кого ж без этого?

— Но говорите, никаких дружков или подружек?

— Не знаю, можно ли называть так людей их возраста… Какие-то слухи ходили. Язык-то у людей без костей.

— А может, все-таки кто-то из них был серьезно болен?

— Леди Равенскрофт пару раз ездила в Лондон на прием к врачу, и ей будто бы даже собирались делать операцию. Мне она, правда, об этом не говорила. Но в больнице пробыла совсем недолго. И никакой операции ей не делали. А когда вернулась, ее прямо было не узнать — помолодела, похорошела. Врачи здорово ее приукрасили разными там хитрыми процедурами. А в том парике с кудряшками она была такая хорошенькая, глаз не оторвешь. Словно ее подменили, помолодела лет на десять.

— А генерал Равенскрофт?

— Очень был достойный джентльмен, никогда не слыхала, что бы кто-нибудь о нем отзывался плохо, что с ним, дескать что-то не так. Это уж потом стали всякое болтать — когда случилась беда… Мне кажется, что у него что-то было с головой — может, кто-то ударил в Малайе, а может, сам разбился. У меня был двоюродный дедушка, так он как-то упал с лошади и ударился головой и с той поры был не в себе. Со странностями. С полгода все было будто бы ничего, а потом пришлось отправить его в сумасшедший дом — все время бросался с кулаками на свою жену. Твердил, что она его преследует, а то говорил, что она вражеский агент. Ох, чего только на свете не бывает. В каждой семье — свое, и никогда не знаешь, что еще тебя ждет.

— Может, они и в самом деле не так уж ладили Слухи слухами, но ведь дыма без огня не бывает?

— Да нет, вряд ли.

— А дети в то время были дома?

— Нет. Мисс — как же ее звали — Рози? Пенелопа?

— Селия, — подсказала миссис Оливер. — Она моя крестница.

— Как же, как же, помню. Вы как-то раз при мне приезжали и забрали ее с собой. Она была девочка с норовом, иногда с ней сладу не было, но родителей очень любила Нет, тогда она была в школе, где-то в Швейцарии. И слава Богу, а то мыслимое ли дело — ребенку увидеть такое.

— У них, по-моему, еще и сын был?

— Да, был. Эдвард, молодой хозяин. Сдается мне, отец из-за него сильно переживал. Похоже, не очень-то он любил своего отца…

— Да нет, не думаю. У мальчиков такое бывает — отец ведь в строгости его держал. Зато к матери, наверное, был очень привязан?