Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Да, и очень красивое.

— Лучше быть интересной, чем красивой. Но ведь ты никогда не был в Венгрии или Австрии? В Малайе такую женщину никогда не встретишь. Сидеть за столом, стенографировать или править чужие речи — нет, это не по ней. Она была настоящей дикаркой, можешь не сомневаться. Прелестные манеры и все прочее. Но — дикарка. Неприрученная, как вольная птица. Не боялась никого и ничего.

— Откуда вы так много о ней знаете?

— Я, разумеется, не была ее современницей. Родилась через несколько лет после ее смерти. Но это не имеет значения. Меня всегда интересовала ее судьба. Видишь ли, она любила приключения. Опасные приключения. О ней и о событиях, в которых она была замешана, ходили странные слухи.

— А как на это смотрел мой прапрапрадедушка?

— Думаю, он до смерти за нее боялся. Говорят, души в ней не чаял. Кстати, Стаффи, ты читал «Узника Зенды»? [74] «Узник Зенды» — роман английского писателя Энтони Хоупа Хокинса (Энтони Хоупа, 1863–1933).

— «Узник Зенды»? Что-то знакомое.

— Разумеется, знакомое. Это роман.

— Да, конечно, я понял, что это роман.

— Впрочем, откуда тебе знать. До вас это уже не дошло. А вот когда я была девчонкой — это было одно из первых романтических впечатлений, которые нам довелось пережить. Не поп-музыканты и не «Биттлз». Всего-навсего книга, роман. Когда я была молода, нам запрещали читать романы. Во всяком случае, с утра.

— Что за необычные правила, — сказал сэр Стаффорд. — Почему же нельзя было читать романы именно по утрам?

— Видишь ли, по утрам девушкам полагалось заниматься чем-то полезным по хозяйству. Скажем, ухаживать за цветами, чистить серебряные рамочки для фотографий. Этим и развлекались. Еще немного занимались с гувернантками. А вот после обеда нам разрешалось почитать какие-нибудь книжки. И обычно одной из первых нам попадался «Узник Зенды».

— Очень милая, респектабельная книга, не так ли? Кажется, я что-то припоминаю. Возможно, я ее все-таки читал. Все исключительно благопристойно, я полагаю. И кажется, никакого секса?

— Господь с тобой! Нам не давали подобных книг. Мы упивались романтикой. «Узник Зенды» — сплошная романтика. Обычно все влюблялись в главного героя, Рудольфа Рассендила.

— Кажется, и это имя мне знакомо. Немного вычурное, не правда ли?

— Ну, мне-то его имя до сих пор кажется романтичным. Двенадцать — да, мне было тогда двенадцать лет. Я вспомнила о нем, когда ты пошел наверх взглянуть на тот портрет. Принцесса Флавия, — добавила она.

Стаффорд Най смотрел на нее с улыбкой.

— Вы прямо помолодели: раскраснелись, разволновались, — заметил он.

— Ну и разволновалась, что ж такого? Современным девушкам эти чувства неведомы. Они умирают от любви или падают в обморок, когда кто-то бренчит на гитаре и вопит во весь голос, но они не умеют чувствовать. Кстати, я не была влюблена в Рудольфа Рассендила. Я влюбилась в другого — в его двойника.

— А у него был двойник?

— И еще какой! Король Руритании.

— А, конечно, теперь вспомнил. Так вот откуда это слово, Руритания [75] Руритания — неологизм, вошедший в русский язык благодаря роману «Узник Зенды» в значении «небольшая малоизвестная, часто отдаленная экзотическая страна». — то и дело его поминают. Да, кажется, я читал эту книгу. Этот Рудольф Рассендил выдает себя за короля Руритании и влюбляется в принцессу Флавию, с которой тот обручен.

Леди Матильда несколько раз подряд тяжело вздохнула.

— Да. Рудольф Рассендил унаследовал рыжий цвет волос от одной из своих прабабушек, и в книге есть место, где он склоняется перед портретом и говорит что-то про тетушку — не могу вспомнить имя — Амелию или как ее там, — от которой унаследовал внешность, как, впрочем, и все остальное. Вот я на тебя сейчас смотрела и представляла, что ты Рудольф Рассендил, отправившийся посмотреть на портрет своей дальней родственницы, чтобы проверить, не напоминает ли она тебе кого-то. Значит, ты попал в романтическую историю? Ну, признавайся.

— Да с чего вы взяли?

— Знаешь, в жизни довольно мало разнообразия. А когда что-то случается, обычно узнаешь знакомый узор. Это как в книге «Вяжем сами» — примерно шестьдесят пять различных образчиков. Так вот, когда ты знаешь определенный узор, ты его всегда заметишь. Твой теперешний узор, насколько я понимаю, называется романтическое приключение. — Она вздохнула. — Но ты, я думаю, ничего мне не расскажешь.

— Рассказывать-то нечего, — сказал сэр Стаффорд.

— Ты всегда был отменным лгунишкой. Ладно, пусть будет так. Когда-нибудь ты ее ко мне приведешь. Это единственное, чего мне хотелось бы, пока доктора не прикончили меня очередным антибиотиком, который они только что открыли. Мне теперь приходится принимать кучу таблеток всех цветов радуги! Ты глазам своим не поверишь!

— Не понимаю, почему вы говорите «ее» и «она»…

— Так-таки и не понимаешь? Нет, дорогой, меня ты не проведешь — я ее чувствую. По тебе, по тому, как и что ты говоришь. Не могу только понять, где ты ее нашел? В Малайе, во время переговоров? Дочка посла или министра? Хорошенькая секретарша из машбюро в посольстве? Нет, не то. На пароходе, когда возвращался в Европу? Да нет, какие теперь пароходы. Должно быть, ты встретил ее в самолете.

— Теплее, — не удержался сэр Стаффорд Най.

— А! — вскинулась она. — Стюардесса?

Он покачал головой.

— Ну, ладно. Можешь хранить свою тайну. Только имей в виду, я все равно узнаю. Я всегда умела узнавать все, что касается тебя. У меня вообще нюх на подобные дела. Конечно, я нынче в стороне от разных событий, но время от времени все же встречаюсь со старыми друзьями, и получить от них нужную информацию — легче простого. Люди встревожены. И так происходит повсюду.

— Вы хотите сказать, что существует всеобщее недовольство?

— Нет, я вовсе не то хотела сказать. Я думаю, что встревожены власть предержащие. Наши ужасные правительства в тревоге. Старое доброе вечно сонное Министерство иностранных дел в тревоге. Что-то такое происходит, чего никак не должно происходить. Беспокойство.

— Студенческие беспорядки?

— О, студенческие беспорядки — это только цветочки. Один цветочек. А тут целое дерево в цвету — оно распускается повсюду, в каждой стране — по крайней мере, так кажется. Знаешь, тут ко мне приходит милая девушка, читает утренние газеты. Сама я с этим уже не справляюсь. Голос у нее очень приятный. И почту мою отправляет, и читает интересные статьи из газет, вообще очень добрая, славная девушка. И читает она именно то, что я хочу знать, а не то, что мне, по их мнению, знать полагается. Да, мир стоит на грани серьезных потрясений, это я поняла и из слов моего старого, очень старого друга.

— От одного из ваших преданных вояк?