Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Хорошо — так что же, по-вашему, нам надо предпринять?

— Ты меня спрашиваешь? Меня? Да ты знаешь, сколько мне лет?

— Что-то под девяносто? — предположил племянник.

— Ну, знаешь! — с обидой произнесла леди Матильда. — Неужели я так плохо выгляжу, мой дорогой мальчик?

— Что вы, тетя. Выглядите вы на шестьдесят шесть, не больше.

— Неприкрытая лесть, — сказала леди Матильда. — Неприкрытая лесть, но все же лучше, чем под девяносто. Знаешь, у меня есть несколько знакомых, старичков, которые любят собраться и потолковать о том о сем. Так что информация мало-помалу расходится. Один из них генерал, другой адмирал, третий маршал авиации, и у всех у них сохранились старые связи, так что они много чего знают. Юный Зигфрид. Что же это может значить? Возможно, человек, а может, пароль, или название клуба, или вообще новый мессия или поп-звезда. Но что-то за этим кроется. Кстати, есть такая музыкальная тема. У Вагнера. Рог Зигфрида, кажется? — Своим надтреснутым старческим голосом она попыталась напеть мелодию, и ей это почти удалось. — Надо бы тебе купить флейту. Да-да, настоящую флейту, на которой можно играть. И брать уроки. Я как-то ходила на лекцию, которую организовал наш викарий. Невероятно интересно. Вся история флейт и их разновидностей с елизаветинских времен до наших дней. Каких там только не было — и большие, и маленькие, и всякая звучит на свой лад. Представляешь? Такое удовольствие получила. Во-первых, у них такой чудесный звук. А во-вторых, узнать их историю. Да. Так о чем это я говорила?

— Насколько я понял, вы советуете мне приобрести один из этих инструментов.

— Да. Купи флейту и научись играть на ней «Рог Зигфрида». У тебя с детства способности к музыке. Надеюсь, ты сможешь с этим справиться?

— Что ж, думаю, этот скромный вклад в дело спасения мира мне по силам.

— И не откладывай в долгий ящик. Держи ее наготове, потому что, видишь ли… — она постучала по столу очешником, — порой необходимо произвести впечатление при знакомстве со всякими одиозными личностями. Это может очень даже пригодиться. Они встретят тебя с распростертыми объятиями, и ты сможешь кое-что из них выудить.

— На выдумки вы мастерица, — восхищенно сказал сэр Стаффорд.

— А что мне еще остается, в моем-то возрасте? — улыбнулась его внучатая тетушка. — Никуда не пойдешь. А значит, почти никого не видишь, даже в саду покопаться, и то нельзя. Только и остается, что сидеть в кресле да думать. Вспомнишь меня, когда станешь лет на сорок старше.

— Меня заинтересовала одна ваша мысль.

— Одна? — переспросила леди Матильда. — Маловато, если принять во внимание, сколько я тут наговорила. И какая же?

— Вы сказали, что я могу произвести впечатление при знакомстве с какими-то личностями, играя на флейте По-вашему, мне надо с кем-то познакомиться?

— Думаю, да. Свои люди — я имею в виду, конечно, порядочных людей — не в счет. А вот чужаки — дело другое. Тебе ведь нужно будет что-то у них выведать, так? Иными словами, тебе придется внедриться в самую сердцевину их организации. Как это делает жук-могильщик, — задумчиво сказала она.

— И при этом издавать по ночам зловещие звуки?

— Что-то в этом роде. Да. У нас здесь в восточном крыле как-то завелся жук-могильщик, так ты не поверишь, во сколько мне обошлось от него избавиться. Думается, избавить мир от той нечисти тоже будет недешево.

— Во много раз дороже, — заметил Стаффорд Най.

— Это не имеет значения, — сказала леди Матильда. — Люди денег не жалеют. Крупные затраты производят на них впечатление. Но когда вы хотите сделать все наилучшим образом и без особых затрат, тогда почему-то совсем не желают раскошелиться. Понимаешь, мы не меняемся. В нашей стране, я хочу сказать. Мы остаемся такими же, как были во все времена.

— Я не совсем понимаю…

— Мы способны на великие дела. Мы прекрасно справлялись с громадной империей. Но мы не можем поддерживать империю в прежнем ее виде, да нам она больше и не нужна, согласись. И мы это признали. Слишком трудно сохранять все, как есть. Робби мне это объяснил.

— Робби? — Имя показалось сэру Стаффорду знакомым.

— Робби Шорхэм. Роберт Шорхэм. Мой очень старый друг. У него левосторонний паралич. Но говорить он может, и у него прекрасный слуховой аппарат.

— Кроме того, он один из самых знаменитых физиков в мире, — сказал Стаффорд Най. — Значит, он тоже из когорты ваших старинных приятелей?

— Мы с детства знакомы, — сказала леди Матильда. — Тебя удивляет эта дружба или то, что у нас есть что-то общее и нам интересно беседовать друг с другом?

— Признаться, мне трудно представить, о чем.

— О чем нам с ним разговаривать? Конечно, с математикой я никогда не была в ладах. По счастью, в моей юности девушкам она была ни к чему. А Робби математика давалась без труда с самого детства, насколько я помню. Нынче считают, что это вполне естественно. Робби любит поговорить. Я ему нравилась, потому что была легкомысленной девчонкой и умела его рассмешить. И еще я умею слушать. А он иногда рассказывает такие интересные вещи.

— Не сомневаюсь, — сухо заметил Стаффорд Най.

— Только не задирай нос, ладно? Мольер женился на своей служанке, не правда ли, и брак его был на редкость удачный — только не помню, Мольер это был или кто другой… [80] Французский драматург, актер и реформатор сценического искусства Мольер (настоящее имя Жан Батист Поклен, 1622–1673) был женат на молодой актрисе, о которой враги Мольера распускали всевозможные слухи. Если у мужчины ума палата, ему вовсе не обязательно общаться с умной женщиной. Это крайне утомительно. Он с куда большей охотой поболтает с прелестной простушкой, и, поверь мне, ему это будет гораздо интересней. В молодости я была недурна собой, — сказала леди Матильда не без самодовольства. — Но далека от всякой учености. И Роберт всегда говорил, что у меня бездна здравого смысла и что я очень сообразительная.

— Вы прелесть и само очарование, — сказал сэр Стаффорд Най. — Мне ужасно нравится у вас бывать, и конечно же я запомню все, что вы мне сказали. Но ведь вы могли бы сказать гораздо больше, верно?

— Подождем более подходящего момента, — ответила леди Матильда. — Но твои проблемы я всегда принимала близко к сердцу. Ты хоть изредка сообщай, как твои дела На следующей неделе ты, кажется, обедаешь в американском посольстве?

— Откуда вы знаете, тетушка? Да, я получил приглашение.

— И насколько я понимаю, принял?

— Это входит в мои обязанности. — Он с любопытством взглянул на нее. — Как вам удается быть в курсе всего, что происходит?

— Мне сказала Милли.

— Милли?

— Милли Джин Кортмэн. Жена американского посла. Совершенно неотразимое создание, должна тебе сказать. Невысока ростом, но сложена безукоризненно — просто прелесть.