Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

Сэр Стаффорд Най обитал в уютной квартире с окнами на Грин-парк [18] Грин-парк — лондонский парк в центре города, известен со 2-ой половины XVII века. . Он включил кофеварку и занялся просмотром утренней почты. С первого взгляда ясно было, что ничего интересного в ней нет. Письма с самыми заурядными марками, несколько счетов и одна квитанция. Сложив письма стопкой, он присоединил их к скопившейся за два дня корреспонденции, грудой лежавшей на столе. Пожалуй, пора уже было разобраться со всеми этими бумажками. Секретарша приходила к сэру Стаффорду во второй половине дня.

Он прошел в кухню, налил себе кофе и, прихватив чашку, вернулся к письменному столу. Выбрав наугад несколько писем, которые он вскрыл прошлой ночью, вернувшись домой, с улыбкой просмотрел их.

— Одиннадцать тридцать, — проговорил он. — Время как нельзя более подходящее. Надо все хорошенько продумать и приготовиться к расспросам Четвинда.

В почтовый ящик на двери что-то упало. Он подошел к нему и взял утреннюю газету. Ничего примечательного. Политический кризис и тревожные новости из-за рубежа, которые нисколько его не взволновали. Он прекрасно знал, что газетчик просто нагнетает напряжение, в погоне за сенсацией раздувая ничего не значащие факты. Надо же дать публике интересное чтиво. В парке задушили девушку. «Но их душат там каждый божий день, равнодушно подумал сэр Стаффорд».

Зато за прошедший день не украли и не изнасиловали ни одного ребенка. Это уже радовало. Он поджарил себе тостик и выпил кофе.

Немного погодя он вышел из дому и отправился через парк к Уайтхоллу [19] Уайтхолл — улица в центральной части, Лондона, где находятся некоторые важнейшие министерства и другие правительственные учреждения Великобритании. , улыбаясь своим мыслям. Этим утром жизнь казалась ему восхитительной. Он снова подумал о Четвинде. Дурак, каких мало. Пристойная внешность, значительные манеры и весьма подозрительный умишко. От общения с такими людьми сэр Стаффорд обычно получал огромное удовольствие.

В Уайтхолл он опоздал ровно на семь минут. Ничего страшного, сказал он себе, это лишь подчеркнет его над Четвиндом превосходство. Он вошел в кабинет, где за столом, заваленным бумагами, сидел Четвинд в обществе секретарши. Выглядел он очень импозантно, впрочем, он выглядел так всегда, если дела шли успешно.

— А, это вы, Найз — приветствовал его Четвинд с широкой улыбкой на картинно-красивой физиономии. — Наверное, рады, что вернулись домой? Как оно там, в Малайе?

— Жарко, — сказал Стаффорд Най.

— Да. У них там вечная жара. Вы, конечно, имели в виду погоду, а не политику?

— Разумеется, погоду.

Он взял предложенную сигарету и сел.

— Есть какие-нибудь результаты?

— Да нет, и говорить не о чем. Вряд ли это можно назвать результатами. Отчет я уже отправил. Ничего важного. Обычное переливание из пустого в порожнее. Как поживает Лазенби?

— Несносен, как всегда. Вы же знаете, он неисправим, — ответил Четвинд.

— Пожалуй. А с Боскомом мне прежде не приходилось работать. Иногда ему удается быть весьма забавным.

— Вот как? Сам я не слишком хорошо его знаю, но, наверное, вы правы.

— Так-так-так. Больше ничего новенького, а?

— Нет. Вроде бы ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. Однако вы не упомянули в своем письме, зачем я вам, собственно, понадобился.

— О, просто обсудить кое-что. На случай, если вы привезли что-нибудь интересное. Надо как следует подготовиться, вы же понимаете… В парламенте наверняка будут интересоваться.

— Разумеется.

— Вы возвращались самолетом, верно? Я слышал, были какие-то неприятности?

Лицо Стаффорда Ная тут же приняло тщательно обдуманное заранее выражение. Слегка огорченное и чуть-чуть раздосадованное.

— А, вы уже слышали? Дурацкое недоразумение.

— Судя по всему, да.

— Поразительно, — заметил Стаффорд Най. — Как эти газетчики успевают все пронюхать. Это надо же, поместили в утренний выпуск!

— Вы бы предпочли, чтобы это не просочилось в прессу?

— Их стараниями я выгляжу форменным идиотом, — сказал Стаффорд Най. — Хотя, возможно, так оно и есть. Ничего не поделаешь: возраст.

— А что случилось на самом деле? Газетчики наверняка что-то преувеличили.

— Я бы даже сказал, раздули. Вы же знаете эти перелеты. Скука смертная. В Женеве был туман, и нас отправили через Франкфурт. А там еще и задержали на пару часов.

— Там-то все и случилось?

— Ну да. В этих аэропортах можно умереть со скуки. Сплошная суета. Одни улетают, другие прилетают. Все время орут динамики. «Рейс 302 в Гонконг, рейс 109 в Ирландию»… Все куда-то бегут. А ты сидишь и зеваешь во весь рот.

— Так что же все-таки произошло? В подробностях, если можно.

— Что ж… Передо мной стоял стакан с пивом — пльзенским, если в подробностях — и я вдруг подумал, что надо бы прикупить какое-нибудь чтиво в дорогу. Все, что у меня с собой было, я уже прочитал, поэтому прошел к киоску и купил дешевую книжонку, уже не помню какую. Детектив, кажется. Ну, и еще игрушку для своей племянницы. Потом вернулся на место, допил пиво, открыл книжку — и меня сморил сон.

— Так. Понятно. Вы заснули.

— Но ведь это совершенно естественно, ведь так? И, очевидно, не слышал, как объявили мой рейс. Вообще-то я не первый раз засыпаю в зале ожидания, но при этом всегда слышу объявления, которые меня касаются. А на этот раз не услышал. Когда проснулся — или пришел в себя, это уж как вам больше понравится, — вокруг суетились врачи. Оказывается, кто-то подсыпал мне в стакан снотворного или еще чего похуже. Должно быть, когда я отошел купить эту дурацкую книжонку.

— Довольно странное происшествие, не правда ли? — заметил Четвинд.

— Во всяком случае, раньше со мной такого не случалось, — сказал Стаффорд Най. — Надеюсь, и впредь Бог помилует. А то, знаете ли, чувствуешь себя полнейшим идиотом. Не говоря уже о головной боли. Там был доктор и какое-то существо в белом халате — медсестра, должно быть. На самом деле зелье оказалось совсем безобидным. У меня просто вытащили бумажник с деньгами и паспорт. Приятного, как вы понимаете, мало. Хорошо хоть, денег было немного. Аккредитивы лежали в нагрудном кармане. Правда, когда теряешь паспорт, потом возни не оберешься с разными там бумажками. Но у меня были с собой письма и кое-какие документы, так что засвидетельствовать свою личность мне труда не составило. В конце концов все утряслось, и я полетел дальше.

— И все же крайне неприятный для вас инцидент, — заметил Четвинд. — Я имею в виду ваше общественное положение. — В его голосе слышалось явное неодобрение.

— О да, — сказал Стаффорд Най. — Выставляет меня в не слишком выгодном свете. Заставляет выглядеть не таким солидным человеком, каким должно быть лицо моего э-э-э… общественного положения. — Эта мысль, кажется, его позабавила.