Агата Кристи - Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

— Чего это ему вздумалось цвести в такое время?

— Это бывает. Отдельные веточки распускаются, если осень теплая.

Энтони вынул цветок и на мгновение приложил его к щеке. Он прикрыл глаза и увидел каштановые волосы, смеющиеся синие глаза и яркие зовущие губы…

Спокойно, почти небрежно он сказал:

— Теперь ее больше здесь нет.

— Кого нет?

— Ты знаешь кого — Розмэри… По-моему, Айрис, она знала, что тебе грозит опасность.

Он прикоснулся губами к цветущей ветке и легким движением бросил ее в окно.

— Прощай, Розмэри, и спасибо…

Айрис прошептала:

— «Вот розмарин, это для памятливости…»

И добавила совсем тихо:

— «Возьми, дружок, и помни…» [133] Продолжение цитаты из трагедии Шекспира «Гамлет» (акт IV, сц. 5); слова, произнесенные Офелией.

В шесть часов тридцать минут в пятницу большие голубые глаза Люси Энкейтлл широко раскрылись навстречу новому дню, и, как всегда, сразу и окончательно проснувшись, она тут же занялась обдумыванием проблем, которые подсказывал ее необыкновенно деятельный ум. Чувствуя потребность немедленно с кем-то посоветоваться и выбрав для этой цели свою кузину Мидж Хардкасл, приехавшую к ним в «Лощину» вчера вечером, леди Энкейтлл выскользнула из-под одеяла и, набросив пеньюар на свои все еще грациозные плечи, направилась по коридору к комнате Мидж. По обыкновению, она тут же мысленно начала беседу, на ходу придумывая и ответы Мидж, поскольку обладала на редкость живым и богатым воображением. Так что когда леди Энкейтлл распахнула двери в комнату, где спала ее юная кузина, этот мысленный разговор был уже в полном разгаре.

— …Поэтому, дорогая, ты, конечно, согласишься, что выходные обещают быть трудными.

— М-м, что такое? — невнятно пробормотала, ничего спросонья не понимающая Мидж.

Леди Энкейтлл скользнула через комнату к окну, резко откинула занавеску и, подняв жалюзи, впустила в комнату бледный свет раннего сентябрьского утра.

— Птицы, — сказала она, глядя с явным удовольствием через оконное стекло. — Какая прелесть!

— Что?

— Погода, во всяком случае, не создаст дополнительных трудностей. Похоже, она установилась. Это уже хорошо! Если бы шел дождь, столько разных людей пришлось бы загнать в дом. Согласна, дорогая, это в десять раз хуже! Можно, конечно, придумать какие-нибудь игры, но, боюсь, получится, как с бедняжкой Гердой в прошлом году. Никогда себе этого не прощу! Я потом говорила Генри, что это было очень необдуманно с моей стороны… Но мы, конечно, вынуждены приглашать ее, потому что было бы оскорбительно пригласить Джона и не пригласить Герду, хотя это как раз и создает трудности… И самое печальное то, что она в общем-то славная… Право, странно, что такой милый человек, как Герда, может быть начисто лишен сообразительности. Если это имеют в виду, говоря о законе компенсации одного качества за счет другого, по-моему, это совсем несправедливо!

— О чем ты говоришь, Люси?

— О выходных, дорогая! О гостях, которые завтра приедут. Я всю ночь думала об этом и ужасно обеспокоена. Давай все с тобой обсудим. Мне будет намного спокойнее. Ты всегда так рассудительна и практична.

— Люси! — твердо сказала Мидж. — Ты знаешь, который теперь час?

— Признаюсь, нет, дорогая. Я этого никогда не знаю.

— Четверть седьмого, между прочим.

— Да, дорогая, — в голосе леди Энкейтлл не прозвучало и нотки раскаяния.

Мидж пристально посмотрела на нее. «Нет, — подумала она, — Люси положительно невыносима! Не понимаю, и почему мы терпим ее странности?» Но едва у нее промелькнула эта мысль, Мидж уже знала ответ. Леди Энкейтлл улыбнулась, и Мидж, как всегда, почувствовала необычное ее очарование. Даже теперь, когда Люси было за шестьдесят, оно не изменило ей. Ради этого очарования столько разных людей: и иностранные представители, и высокопоставленные правительственные служащие, и государственные чиновники — стойко переносили недоумение, раздражение и даже досаду, вызванные общением с ней. Ее детская восторженность и непосредственность обезоруживали и сводили на нет всякую критику в ее адрес. Стоило только Люси, широко раскрыв свои голубые глаза и протянув тонкие, хрупкие руки, прошептать: «О, мне, право, так жаль!» — как всякое недовольство мгновенно исчезало.

— Дорогая! — произнесла леди Энкейтлл. — Мне так жаль! Ты сразу должна была сказать, что еще так рано…

— Вот я и говорю… Но теперь это уже не имеет значения: я совершенно проснулась.

— Какая жалость! Но ведь ты поможешь мне, не правда ли?

— Ты о выходных? Что случилось? Почему это тебя так беспокоит?

Леди Энкейтлл легко присела на край постели. «Как она не похожа на прочих людей, — подумала Мидж. — Совершенно бестелесна… Будто фея».

Леди Энкейтлл с восхитительной беспомощностью протянула к ней трепетные белые руки.

— Самые неподходящие люди, — сказала она. — Я хочу сказать, все вместе… Каждый из них сам по себе очень мил…

— Кто должен приехать? — Крепкой, загорелой рукой Мидж отбросила со лба густые черные волосы. Уж в ней-то ничего бестелесного и фееподобного точно не было.

— Конечно, Джон и Герда, — сказала Люси. — Само по себе это совсем неплохо. Я хочу сказать, Джон — прелесть и очень привлекателен, а бедняжка Герда… Мы все должны быть к ней очень добры. Очень-очень добры!

— Полно! Она не так уж и дурна! — возразила Мидж, движимая неясным для нее самой чувством защиты.

— Разумеется, дорогая, она просто трогательна. Эти глаза! И все-таки такое ощущение, что она не понимает ни единого слова из того, что ей говорят.

— Конечно, не понимает! — воскликнула Мидж. — Во всяком случае, она не понимает, что ты говоришь… И я не виню ее в этом! Мысли у тебя, Люси, невероятно стремительны, и слова за ними не поспевают, поэтому твоя речь делает удивительные скачки, а все соединительные звенья в ней отсутствуют.

— Как обезьянки… — задумчиво произнесла леди Энкейтлл.

— Кто еще будет, кроме Герды и Джона Кристоу? Наверное, Генриетта?

Лицо леди Энкейтлл посветлело.

— Да… вот на кого я могу положиться. Понимаешь, Генриетта по-настоящему добра, не только внешне. Она, конечно, поможет с бедняжкой Гердой. В прошлом году она была просто великолепна! Мы тогда играли в лимерик [134] Лимерик — очень популярная в Англии разновидность шутливо-абсурдного стихотворения, состоящего обычно из пяти строк. или в слова, а может быть, в цитаты… что-то в этом роде, не помню точно, и все уже написали и начали зачитывать написанное вслух, и вдруг выясняется, что бедняжка Герда и не начинала писать! Она даже не поняла, в чем заключалась игра. Мидж, это было ужасно!