Агата Кристи - Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

— Ума не приложу, почему люди все-таки приезжают к вам в гости, — сказала Мидж. — Заумные разговоры, мудреные игры да еще к тому же твоя странная манера говорить!

— Ты права, дорогая, с нами, наверное, очень трудно… А для Герды просто, должно быть, невыносимо. Я часто думаю, если бы у нее хватило смелости, она бы оставалась дома… Но она все-таки приезжает, и вид у нее совершенно растерянный и какой-то жалкий, бедняжка. Джон в тот раз был ужасно раздражителен, а я просто ничего не могла придумать, как бы все сгладить… И тогда Генриетта — я ей так благодарна! — начала расспрашивать Герду о свитере, который был на ней. Нечто ужасное… какая-то дешевка унылого салатного цвета. Герда сразу оживилась, оказалось, она сама его и связала, и когда Генриетта попросила у нее фасон, Герда была невероятно горда и счастлива. Генриетта всегда делает то, что нужно. Это своего рода талант!

— Она действительно умеет помочь! — задумчиво сказала Мидж.

— И она знает, что надо сказать.

— О, тут дело не только в словах, — заметила Мидж. — Знаешь, Люси, ведь Генриетта на самом деле связала такой же свитер.

— О Господи! — Леди Энкейтлл казалась озадаченной. — И она носила его?

— Да. Генриетта всегда все доводит до конца.

— Наверное, это было ужасно?

— Нет, на ней этот фасон смотрелся очень хорошо.

— Что ж, я не удивляюсь. В этом разница между Генриеттой и Гердой. Все, что делает Генриетта, она делает хорошо, и все у нее получается. Я думаю, Мидж, если кто и поможет пережить эти два дня, так это Генриетта. Она будет мила с Гердой, позабавит Генри, поддержит в хорошем настроении Джона и, я уверена, поможет с Дэвидом…

— Дэвидом Энкейтллом?

— Да. Он только что из Оксфорда… или из Кембриджа [135] Кембридж — один из крупнейших и старейших университетов в Англии, основан в XII веке. . Такой трудный возраст, особенно для юношей мыслящих (Дэвид действительно умен!). Хорошо бы, однако, они попридержали свой интеллект при себе, пока немного не повзрослеют, а то только и умеют, что краснеть от злости и грызть ногти. Да еще эти прыщи, и так смешно у некоторых выступает кадык… Эти юнцы или вообще молчат как рыбы, или, наоборот, спорят со всеми до хрипоты. Я очень надеюсь на Генриетту! Она удивительно тактична и задает только нужные вопросы. К тому же она скульптор, и все относятся к ней с уважением. А лепит не каких-то там зверюшек или детские головки. У нее очень современные вещи, вроде той странной штуковины из металла и штукатурки, которую она выставляла в прошлом сезоне. Что-то напоминающее стремянку, как у Хита Робинсона [136] Так говорят о нелепых по сложности устройства машинах и механизмах. По имени журналиста У. Хита Робинсона (1872–1944). , которая называлась «Восходящая мысль»… или что-то в этом роде. Как раз то, что могло бы произвести впечатление на Дэвида. Хотя, по-моему, это просто чушь.

— Дорогая Люси, что ты говоришь!

— Безусловно некоторые ее вещи очень милы. Например, «Плачущая девушка».

— Генриетта, по-моему, отмечена гениальностью, к тому же она очень хороша собой и прекрасный человек, — сказала Мидж.

Леди Энкейтлл встала и снова скользнула к окну. Она рассеянно играла портьерными шнурами.

— Интересно, почему именно желуди? — прошептала она.

— Какие желуди?

— Желуди на шнурах, придерживающих портьеры… или, например, ананасы на столбах ворот… Я хочу сказать, должен же быть в этом какой-то смысл. Ведь можно было бы сделать шишку или грушу, но почему-то всегда желуди. Мне всегда это казалось странным.

— Не перескакивай на другое, Люси! Ты пришла поговорить о предстоящих выходных, а я так и не поняла, что же тебя волнует. Если ты воздержишься от интеллектуальных игр и попытаешься не вести заумных разговоров с Гердой, а Генриетте поручишь приручить Дэвида… В чем тогда трудности?

— Видишь ли, дорогая, будет Эдвард.

— О, Эдвард! — Мидж минуту помолчала. — Люси, с какой стати ты пригласила Эдварда?

— Я его не приглашала, Мидж. В том-то и дело! Он сам напросился. Телеграфировал, можем ли мы его принять. Ты ведь знаешь Эдварда… Если бы я ответила «нет», наверное, он никогда больше не осмелился бы просить разрешения приехать.

Мидж задумчиво кивнула. «Да, — подумала она, — Эдвард действительно такой». На секунду она ярко представила себе его лицо, такое дорогое, такое бесконечно любимое. В нем было что-то от очарования Люси… но более мягкое, застенчивое, чуть ироничное.

— Милый Эдвард, — произнесла Люси, словно отозвавшись на мысли, бродившие в голове Мидж.

— Ах, если бы Генриетта решилась наконец-то выйти за него замуж, — продолжала нетерпеливо Люси. — Она его любит, я знаю. Если бы им удалось провести хоть одни выходные без Джона Кристоу. Джон Кристоу очень неблагоприятно действует на Эдварда. Когда они вместе, Джон становится еще больше самим собой, еще лучше, а Эдвард делается еще меньше похожим на самого себя. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Мидж снова кивнула.

— Я не могла отказать в этот раз Кристоу, ведь их приезд был давно решен, но чувствую, Мидж, что все это будет очень сложно: Дэвид, с досадой грызущий ногти; Герда, которую надо чем-то занять; Джон, такой положительный, и наш милый Эдвард, который рядом с ним почему-то всегда тушуется.

— Да, ингредиенты пудинга не очень многообещающие, — пробормотала Мидж.

Люси ответила ей улыбкой.

— Иногда, впрочем, — заметила она задумчиво, — все складывается само собой. Я пригласила к воскресному ленчу специалиста по преступлениям.

— Преступлениям?

— Голова как яйцо, — продолжала леди Энкейтлл. — Он расследовал какое-то убийство в Багдаде, когда Генри был там верховным комиссаром. А может быть, после этого… Мы пригласили его тогда на ленч; был еще кое-кто из чиновников. Помню, он явился в белом парусиновом костюме с розовым цветком в петлице и черных лаковых ботинках. Я плохо помню, в чем там было дело, потому что меня совершенно не интересовало, кто кого убил. Я хочу сказать, если человек мертв, как-то уже не имеет значения «почему», и, по-моему, глупо поднимать вокруг этого столько шума.

— У вас здесь случилось какое-то преступление, Люси?

— О нет, дорогая. Просто он недалеко живет — в одном из этих новых нелепых коттеджей. Ну, знаешь, — низкие балки, о которые постоянно стукаешься головой, очень хорошая канализация и никудышный сад. Но лондонцам нравится. Другой коттедж, кажется, занимает актриса. Они живут наездами — не постоянно, как мы. И все-таки, — леди Энкейтлл задумчиво прошла через комнату, — наверное, это их устраивает. Мидж, дорогая, ты так помогла мне, так мило с твоей стороны.

— Мне не кажется, что от меня было много пользы.

— Ты так думаешь? — Люси Энкейтлл казалась удивленной. — Ну а теперь иди хорошенько выспись и не торопись к завтраку, а когда встанешь, можешь грубить, сколько тебе захочется.