Агата Кристи - Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

Мидж и Генриетту он сразу же зачислил в разряд пустышек и невежд. Этот доктор Кристоу — один из типичных шарлатанов с Харли-стрит. Изысканные манеры, успех в обществе… А жена его вообще не в счет.

Дэвид нервно дернул шеей, поправляя воротничок сорочки, и подумал: как было бы хорошо, если б все эти люди знали, что он о них думает! В самом деле, все они довольно ничтожны! Повторив это заключение три раза в уме, он почувствовал себя значительно лучше. Он все еще продолжал злиться, но уже мог оставить в покое хлеб.

Генриетта, чутко уловившая сигнал бровей Люси, испытывала, однако, определенные трудности. Разговор никак не завязывался. Отрывистые ответы Дэвида были до крайности пренебрежительны. В конце концов она решила прибегнуть к испытанному средству, которое всегда применяла в общении с молчаливыми людьми. Зная, что Дэвид обладает определенными познаниями в области музыки, Генриетта умышленно сморозила какую-то глупость по поводу одного современного композитора. К ее удовольствию, уловка имела успех. Дэвид, нахохлившийся, неловко привалившийся к спинке стула, вдруг весь подобрался, перестал мямлить, заговорил четко и ясно.

— Ваши слова, — громко произнес он, устремив холодный взгляд на Генриетту, — свидетельствуют о том, что вы ровным счетом ничего в этом не смыслите.

Он до конца обеда поучал ее, очень уверенным и язвительным тоном, а Генриетта скромно молчала, изображая из себя робкую ученицу.

Люси Энкейтлл послала благодарный взгляд на другой конец стола, а Мидж про себя усмехнулась.

— Какая ты умница, дорогая, — прошептала леди Энкейтлл, взяв Генриетту под руку, когда они после обеда перешли в гостиную. — Как все-таки ужасно! Чем меньше у людей мыслей в голове, тем лучше они знают, куда девать свои руки! Как ты думаешь, что предложить — бридж, или румми, или что-нибудь страшно простенькое, вроде энимал грэб? [162] Бридж, румми, энимал грэб — различные виды карточной игры; играя в румми, игроки подбирают карты по достоинству и последовательности и сбрасывают их.

— По-моему, Дэвид сочтет себя оскорбленным, если предложить грэб.

— Пожалуй, ты права. В таком случае — бридж. Я убеждена, что он считает бридж пустым занятием, и в таком случае его презрение к нам будет оправдано.

Было расставлено два стола. Генриетта играла с Гердой против Джона и Эдварда. Идея распределения игроков принадлежала не Генриетте. Она только хотела отделить Герду от Люси, а если возможно, то и от Джона… Но Джон был настойчив, а Эдвард опередил Мидж.

«Обстановка, — думала Генриетта, — не очень спокойная». Но она никак не могла понять причину напряженности. Как бы то ни было, она решила, что Герда должна выиграть, может, хотя бы это внесет разрядку в напряженную атмосферу гостиной.

Герда, в общем, не так уж плохо играла в бридж. Когда рядом не было Джона, она была рядовым средним игроком, но игроком нервным, который не в состоянии правильно оценить ни свои карты, ни ситуацию. Джон был хорошим игроком, хотя слегка самоуверенным. Эдвард играл в бридж отлично.

К концу вечера за столиком Генриетты играли все тот же роббер [163] Роббер — в некоторых карточных играх законченный цикл, состоящий часто из трех партий. . Странная напряженность этого вечера витала над карточным столиком, и не замечал этого только один игрок. Для Герды это была просто игра, от которой она получала редкостное удовольствие. Ею овладело приятное возбуждение. Трудные решения неожиданно облегчались тем, что Генриетта ей подыгрывала, наперед подсказывая свой ход.

Случалось, Джон, не ведавший, до какой степени она боится его замечаний, восклицал: «Ну с какой стати ты ходишь с трефовой масти?», но Генриетта тут же парировала: «Глупости, Джон, конечно же, только с трефовой! Это единственно возможный вариант».

Наконец, облегченно вздохнув, Генриетта придвинула к себе записи и сказала:

— Партия и роббер! Но я не думаю, Герда, что мы много выиграли.

— Удачная проделка! — бодро отозвался Джон.

Генриетта быстро взглянула на него. Она хорошо знала Джона и, встретившись с ним взглядом, опустила глаза. Поднявшись, она подошла к камину. Джон последовал за ней.

— Ты ведь не всегда заглядываешь в чужие карты, не правда ли? — спросил он насмешливо.

— Пожалуй, мои действия были слишком очевидны, — спокойно ответила Генриетта. — Но неужели так постыдно хотеть выиграть?

— Ты хотела, чтобы выиграла Герда. Так? Желая доставить людям удовольствие, ты готова даже жульничать!

— Как ужасно ты это сказал! Но ты, разумеется, как всегда прав.

— Судя по всему, твое желание выиграть разделял и мой партнер.

«Значит, Джон тоже заметил», — подумала Генриетта. Она сама не была уверена в своих подозрениях. Эдвард играет так мастерски… не к чему придраться! Случайный просчет — чего в игре не бывает! Или в другом случае — совершенно правильный и очевидный ход, который не привел к успеху только потому, что был слишком очевидным… Генриетта сразу же отметила эти нарочитые мелочи в игре Эдварда, и они обеспокоили ее. Она знала, что Эдвард никогда не станет подыгрывать, чтобы она, Генриетта, выиграла. Он был слишком верен английским представлениям о чести и порядочности. «Нет, — подумала она, — просто Эдвард не мог перенести еще одного успеха Джона Кристоу!»

Внезапно она почувствовала себя крайне взвинченной, настороженной. Эта вечеринка вдруг стала ей совсем не по душе…

И тут совершенно неожиданно, совсем как в театральном спектакле, стеклянная дверь широко распахнулась и на пороге комнаты появилась Вероника Крэй!

Вечер был теплый, и двери в сад были чуть приоткрыты. Вероника вошла и остановилась. Ее фигура четко вырисовывалась на фоне ночи. Вероника улыбалась слегка грустной, но очаровательной улыбкой, выдерживая маленькую паузу, словно для того, чтобы ознакомиться со своей аудиторией, прежде чем заговорить.

— Простите за неожиданное вторжение. Я ваша соседка, леди Энкейтлл… Из этого нелепого коттеджа «Голубятня». Со мной произошла ужасная катастрофа. — Улыбка Вероники стала еще шире, еще простодушнее. — Ни одной спички! Ни единой во всем доме! И это в субботу вечером! Ужасно глупо, но что мне было делать? Я пришла за помощью к моим единственным ближайшим соседям…

Какое-то мгновение все молчали — обычная реакция на ее появление. Вероника была очень красива… Вернее, даже ослепительно красива — просто дух захватывало! Волны светлых, мерцающих волос, дивный изгиб рта… Серебристый лисий мех на плечах, длинные, ниспадающие складки белого бархата… Она переводила взгляд, шутливый, прелестный, с одного из присутствующих на другого.

— А я курю, — продолжала она, — дымлю, как печная труба! Моя зажигалка не работает! К тому же завтрак… у меня газовая плита. — Она беспомощно развела руки. — Я, право же, чувствую себя так глупо.