Агата Кристи - Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

— Скажи мне, Ренисенб, — вмешался Хори, — а ты сама испытываешь привязанность к Хенет?

— Нет, — не сразу ответила Ренисенб. — Хотя часто корю себя за то, что не люблю ее.

— Не кажется ли тебе, что причиной этому неискренность, которую ты подспудно чувствуешь? Подтвердила ли она хоть раз свою любовь к вам на деле? Не она ли постоянно вносит раздор в семью, наушничая и нашептывая пересуды, которые только ранят душу и вызывают гнев?

— Да-да, все это верно.

Иза издала сухой смешок.

— У тебя, оказывается, неплохие глаза и уши, достойнейший Хори.

— Но отец ей доверяет и благоволит к ней, — не сдавалась Ренисенб.

— Мой сын всегда был дураком, — сказала Иза. — Мужчины любят, когда им льстят, вот Хенет и расточает лесть, подобно благовонному бальзаму, который щедро раздают, готовясь к пирам. Ему она, может, и в самом деле искренне предана, но к остальным, уверена, никакой любви не испытывает.

— Но не решится же она… Не решится же она убивать, — сопротивлялась Ренисенб. — Для чего ей сыпать отраву в вино? Какая ей от этого польза?

— Никакой. А вот для чего… мы понятия не имеем, какие у Хенет мысли. Не знаем, что она думает, что чувствует. Но за ее подобострастием и раболепством, по-моему, кроется нечто весьма необычное. А если так, то подоплеки ее действий нам с тобой и Хори не понять.

Хори кивнул.

— Иногда порча кроется глубоко внутри. Я уже однажды говорил Ренисенб об этом.

— А я не поняла тебя, — отозвалась Ренисенб. — Но теперь мне кое-что стало понятно. Началось это все с появления Нофрет. Еще тогда, заметила я, мы все перестали быть такими, какими были раньше. Я испугалась… А сейчас, — она беспомощно развела руками, — страх царит кругом…

— Страх вызван неведением, — сказал Хори. — Как только все прояснится, Ренисенб, страх исчезнет.

— Есть еще и Кайт, — продолжала Иза.

— При чем тут Кайт? — возмутилась Ренисенб. — Кайт ни за что не стала бы убивать Яхмоса. Это невероятно.

— Невероятного не существует, — сказала Иза. — Это, по крайней мере, я постигла за свою долгую жизнь. Кайт — удивительно тупая женщина, а я всегда не доверяла тупицам. Они опасны. Они видят только то, что вблизи, что их окружает, и могут сосредоточить свое внимание на чем-то одном. Кайт живет в собственном мире, который состоит из нее самой, ее детей и Себека, который был отцом ее детей. Ей вполне могло прийти в голову, что смерть Яхмоса сделает ее детей богаче. Себеком Имхотеп часто бывал недоволен — он был безрассудным, непослушным, дерзким. Имхотеп мог положиться только на Яхмоса. Но если бы Яхмоса не стало, Имхотепу пришлось бы полагаться на Себека. Вот так примитивно она, по-моему, могла бы рассудить.

Ренисенб вздрогнула. Сама того не желая, она распознала в словах Изы суть характера Кайт. Ее мягкость и нежность, ее спокойствие и любовь были направлены только на собственных детей. Помимо себя, своих детей и Себека, для нее никого не существовало. Все остальное в этом мире не вызывало у нее ни любопытства, ни интереса.

— Но ведь должна же была она сообразить, — начала Ренисенб, — что вернется Себек, захочет пить, как и случилось, и нальет себе вина?

— Нет, — сказала Иза, — не обязательно. Кайт, как я уже сказала, глупа. Она видела только то, что хотела бы видеть: Яхмос пьет вино и умирает, что потом объясняют колдовством жестокой и прекрасной Нофрет. Она представляла себе только одну возможность, исключая всякую иную, и, поскольку вовсе не желала смерти Себеку, то ей и в голову не приходило, что он может неожиданно вернуться.

— А получилось так, что Себек умер, а Яхмос остался жив?! Как ей, должно быть, тяжко, если все произошло так, как ты предполагаешь.

— Такое часто бывает с глупыми людьми, — заметила Иза. — Затевают они одно, а получается совсем другое. — Она помолчала, а потом продолжала: — А теперь переходим к Камени.

— Камени? — Ренисенб постаралась ничем не выказать своего волнения или протеста. И снова смутилась под взглядом Хори.

— Да, не принимать в расчет Камени мы не можем. Мы не знаем, есть ли у него причины нанести нам вред, но что нам вообще известно о нем? Он приехал с севера, из тех же земель, что и Нофрет. Он помогал ей — охотно или неохотно, кто может сказать? — настроить Имхотепа против родных детей. Я иногда наблюдала за ним, но, должна признаться, не знаю, что он собой представляет. В целом он кажется мне обычным молодым человеком, далеко не простодушным… Помимо того, что он красив, есть в нем что-то притягательное для женщин. Да, женщинам Камени всегда будет нравиться, но тем не менее, по-моему, он не из тех, кто способен полюбить кого-то всем сердцем. Он весел и беспечен, и, когда умерла Нофрет, незаметно было, чтобы он горевал.

Но так видится со стороны. Кто может сказать, что происходит в человеческом сердце? Человек с твердым характером способен на любую роль… Может, Камени тяжко горюет по погибшей Нофрет и жаждет отомстить за нее? Раз Сатипи убила Нофрет, пусть погибнет Яхмос, ее муж. И Себек, который угрожал ей, а потом, может, и Кайт, докучавшая ей мелкими пакостями, и Ипи, который тоже ненавидел ее. Все это кажется невероятным, но кто знает?

Иза умолкла и посмотрела на Хори.

— Кто знает, Иза?

Иза уставилась на него хитрыми глазами.

— Может, ты знаешь, Хори? Тебе думается, ты знаешь, не так ли?

Хори, подумав, ответил:

— Да, у меня есть свое, хотя пока недостаточно твердое, мнение, кто и зачем положил в вино отраву… И я не совсем понимаю… — Он опять задумался, потом, нахмурившись, покачал головой. — Нет, неопровержимых доказательств у меня нет.

— Но ведь мы ведем разговор о подозрениях. Так что можешь говорить, Хори.

Однако Хори снова покачал головой.

— Нет, Иза. Это всего лишь догадка, неясная догадка… И если она верна, то тебе лучше ее не знать. Ибо знать опасно. То же самое относится и к Ренисенб.

— Значит, и тебе грозит опасность, Хори?

— Да… По-моему, Иза, опасность грозит нам всем — меньше других, пожалуй, Ренисенб.

Некоторое время Иза смотрела на него молча.

— Многое я бы дала, — наконец сказала она, — чтобы проникнуть в твои мысли.

Хори ответил не сразу. Некоторое время он размышлял.

— Мысли человека можно распознать только по его поведению. Если человек ведет себя странно, непривычно, если он сам не свой…

— Тогда ты начинаешь его подозревать? — спросила Ренисенб.

— Как раз нет, — ответил Хори. — Человек, который замышляет злодеяние, понимает, что ему во что бы то ни стало следует это скрыть. Поэтому он не может позволить себе вести себя необычно…

— Мужчина? — спросила Иза.

— Мужчина или женщина — все равно.

— Ясно, — отозвалась Иза. Потом, окинув его внимательным взглядом, она спросила: — А мы? В чем можно заподозрить нас троих?