Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Понятно, — сказала сестра О'Брайен. — Да, дорогая, больше трубочке было некуда деться. Ведь вы нигде не оставляли свой саквояж — только в холле в Хантербери, — значит, трубочка действительно угодила в мусорный ящик.

— Вот-вот, — обрадовалась поддержке сестра Хопкинс. — Ведь по-другому и быть не могло, не так ли? — Она положила себе на тарелку песочное пирожное с розовой глазурью. — Конечно, не могла ведь я… — Она не договорила.

Ее собеседница торопливо, может быть, даже слишком торопливо с ней согласилась и сказала:

— На вашем месте я бы перестала беспокоиться из-за этого.

— А я и не беспокоюсь… — ответила сестра Хопкинс.

Выглядевшая в своем черном траурном платье очень юной и очень строгой, Элинор сидела в библиотеке за массивным письменным столом миссис Уэлман. Перед ней были разложены различные документы. Она только что закончила разговор с прислугой и с миссис Бишоп. Теперь, чуть помедлив у дверей, в комнату вошла Мэри Джерард.

— Вы хотели меня видеть, мисс Элинор?

Элинор подняла на нее глаза.

— Да, Мэри. Проходи и садись.

Мэри послушно уселась в указанное ей кресло. Оно было слегка развернуто в сторону окна, и свет падал на лицо девушки, подчеркивая ослепительную белизну кожи и бледное золото волос.

Одной рукой Элинор слегка прикрывала свое лицо и могла тайком следить за выражением лица Мэри.

«Я так ее ненавижу… разве мне удастся это скрыть?» — мелькнула предательская мысль.

Однако ей удалось выдержать любезный и деловой тон:

— Тетя относилась к тебе с большим участием, Мэри. Я думаю, ты и сама знаешь, что ее очень волновало твое будущее.

— Миссис Уэлман всегда была очень добра ко мне, — тихо произнесла Мэри своим нежным голоском.

Элинор холодно и бесстрастно продолжала:

— Моя тетя, будь у нее время составить завещание, наверняка сделала бы несколько дарственных распоряжений. Я в этом абсолютно уверена. Поскольку она умерла, не написав завещания, ответственность за выполнение ее воли ложится на меня. Я проконсультировалась с мистером Седцоном, и по его совету мы составили список сумм для выплаты слугам в соответствии с продолжительностью их службы и прочего. — Она помедлила. — Ты, конечно, не совсем из этой категории.

Элинор почти надеялась, что эти слова заденут самолюбие Мэри, однако лицо девушки даже не дрогнуло. Мэри приняла эту колкость за чистую монету и ожидала, что Элинор скажет дальше.

— Хотя тете очень трудно было говорить в последний вечер, но она все же сумела выразить свое желание, и я поняла его. Она безусловно хотела позаботиться о твоем будущем.

— Это очень великодушно с ее стороны, — тихо сказала Мэри.

Элинор резко продолжила:

— Как только меня введут в права наследства, я переведу на твое имя две тысячи фунтов.

— Две тысячи фунтов? — Щеки Мэри чуть порозовели. — О, мисс Элинор, вы так добры! И не знаю, как вас благодарить!

— Я вовсе не такая добрая, — жестко оборвала ее Элинор, — и, пожалуйста, не надо меня благодарить.

Мэри вспыхнула.

— Вы просто не представляете, как это изменит мою жизнь, — почти прошептала она.

— Я рада за тебя, — сказала Элинор. Отведя взгляд в сторону, она с легким усилием спросила: — У тебя есть уже определенные планы?

— О да, — с жаром отозвалась Мэри. — я хочу приобрести какую-нибудь профессию. Скорее всего, массажистки. По совету сестры Хопкинс.

— Очень хорошая мысль, — одобрила Элинор. — Я постараюсь договориться с мистером Седцоном, чтобы часть денег ты смогла получить как можно быстрее — насколько это возможно.

— Вы очень, очень добры, мисс Элинор, — сказала Мэри с благодарностью.

— Я выполняю волю моей тети, — отрезала Элинор. — Ну, по-моему, у меня к тебе все.

На этот раз явное желание Элинор поскорее ее выставить задело чувствительную душу Мэри. Она поднялась и, отчеканив вежливым голосом: «Большое спасибо, мисс Элинор», — вышла из комнаты.

Элинор не пошевельнулась, тупо глядя перед собой. По ее лицу невозможно было догадаться, какие мысли роятся у нее в голове. Она еще долго так сидела — в полном оцепенении…

Наконец Элинор пошла искать Родди. Он был в гостиной — стоял и смотрел в окно. Когда она вошла, он резко обернулся.

— Со слугами я, слава Богу, разобралась! — сказала она. — Пятьсот фунтов миссис Бишоп — она ведь прослужила здесь столько лет. Сто фунтов повару и по пятьдесят — Милли и Олив. По пять фунтов всем остальным. Двадцать пять фунтов Стивенсу, главному садовнику. Правда, я пока ничего не сделала для старого Джерарда из сторожки. Это, конечно, ужасно. Может, назначить ему пенсию? — Она замолчала, потом несколько торопливо сказала: — Я выделила две тысячи фунтов Мэри Джерард. Как ты думаешь, я выполнила волю тети Лоры? Мне кажется, что сумма вполне приличная.

— Вполне. Ты всегда поступаешь по справедливости, — сказал Родди, не глядя на нее.

Он снова уставился в окно.

Элинор на мгновение задержала дыхание, а затем, от волнения запинаясь и путаясь в словах, продолжила:

— Знаешь… я хочу, чтобы — и это тоже будет справедливо — я… я считаю, ты должен получить свою часть наследства, Родди. Он резко повернулся к ней — на лице его были обида и гнев. Но она все-таки договорила: — Послушай, Родди. Я хочу, чтобы все было честно! Деньги, которые принадлежали твоему дяде и… и… которые он оставил своей жене… он ведь, естественно, считал, что они перейдут к тебе. И тетя Лора так считала. Мы с ней не раз говорили об этом. Если я получаю ее деньги, то ты должен унаследовать деньги, принадлежавшие ему. Это единственно правильное решение. Иначе ведь получается, что я ограбила тебя… и все из-за того, что тетя Лора не оставила завещания! Ты должен, ты обязан разумно к этому отнестись!

Узкое подвижное лицо Родди сделаюсь смертельно бледным.

— Боже мой, Элинор! — воскликнул он. — Неужели тебе хочется, чтобы я чувствовал себя последним подонком? И ты могла подумать, что я соглашусь взять у тебя эти деньги?

— Но я ведь не дарю их тебе! Это всего лишь элементарная справедливость.

— Мне не нужны твои деньги! — крикнул Родди.

— Они не мои!

— По закону они твои — в этом все дело! Ради Бога, Элинор, давай без сантиментов. Я не возьму у тебя ни пенни. И нечего строить из себя благодетельницу!

— Родди! — не выдержав, воскликнула Элинор.

Тот резко тряхнул головой.

— О, прости, дорогая. Я сам не знаю, что несу. Все так перепуталось… Я в полной растерянности…

— Бедняжка Родди… — мягко проговорила Элинор.

Он снова отвернулся и стал теребить пальцами кисточку шторы и уже совсем другим, нарочито равнодушным тоном спросил:

— Тебе известно, что Мэри Джерард намерена делать дальше?