Агата Кристи - Свидание со смертью. Рождество Эркюля Пуаро. Убить легко. Десять негритят

Теперь все. Как говорится, с концами. Не будет больше жарких душных ночей, слепящего солнца и роскошной буйной тропической растительности, не будет одиноких вечеров, скрашенных чтением и перечитыванием старых номеров «Таймс» [197] «Таймс» — ежедневная газета консервативного направления, основанная в 1785 году. .

Отныне он — добропорядочный отставник с весьма скромным доходом. Не обремененный заботами и обязанностями джентльмен, вернувшийся восвояси. Чем бы ему теперь заняться?

О Англия! Этот июньский день, и серые небеса, и резкий жалящий ветер. В такие дни, прямо скажем, она не слишком привлекательна! А люди! Бог мой, сколько же их! Целые толпы. И у всех угрюмые, как это небо, лица, хмурые, озабоченные. А дома — торчат повсюду, как грибы. Мерзкие серые домишки! Отвратительные! Курятники, а не человеческое жилье — типичные английские деревеньки!

Люк Фицвильям заставил себя оторваться от вагонного окна и принялся листать только что купленные «Таймс», «Дейли клэрион» [198] «Дейли клэрион» — ежедневная газета консервативного направления, издается с 1890 года в Лондоне. и «Панч» [199] «Панч» — еженедельный сатирико-юмористический журнал консервативного направления, издающийся в Лондоне с 1841 года. .

«Дейли клэрион» был целиком посвящен скачкам в Эпсоме [200] Эпсом — город в графстве Суррей недалеко от Лондона. Здесь находится ипподром, на котором ежегодно с 1730 года в мае — июне проводятся пользующиеся большой популярностью скачки. Главные из них — Дерби и Оукс. .

«Нет бы мне вчера приехать. Последний раз я был на дерби [201] Дерби — ежегодные скачки лошадей-трехлеток на ипподроме Эпсом-Даунс (по имени графа Дерби, впервые организовавшего эти скачки в 1780 году). , когда мне было девятнадцать», — подумал Люк.

Он поставил на лошадь в клубном тотализаторе [202] Тотализатор — механический счетчик, показывающий денежные ставки, сделанные на отдельных лошадей и общую сумму ставок, а также бюро, принимающее ставки на лошадей и выплачивающие выигрыши. , и ему было интересно, что прочит ей корреспондент «Клэрион». Однако тот лишь небрежно ее помянул: «Среди прочих Джуджуб Второй, Маркс Майл, Сэнтони и Джерри Бой вряд ли смогут войти в первую тройку. К фаворитам явно не принадлежат…»

Но Люк не стал смотреть, кто явно не принадлежит к фаворитам. Его интересовали ставки. Шансы Джуджуба Второго расценивались более чем скромно: сорок к одному.

Он взглянул на часы. Без четверти четыре.

— «Значит, скачки уже закончились», — отметил он и пожалел, что не поставил на Клэриголда, считавшегося вторым среди фаворитов.

Закончились так закончились. Он раскрыл «Таймс» и погрузился в изучение более серьезных вопросов. Правда, ненадолго, поскольку свирепого вида полковник в углу напротив пришел в такую ярость от только что прочитанного, что ему было необходимо излить свое возмущение. Прошло добрых полчаса, прежде чем он притомился осыпать бранью «этих проклятых прокоммунистических агитаторов». В конце концов полковник все же угомонился и тут же уснул с открытым ртом. Вскоре поезд замедлил ход и остановился. Люк выглянул в окно. Они стояли на большой пустынной станции с многочисленными платформами. Несколько поодаль торчал газетный киоск с рекламной афишей. «Результаты дерби». Люк открыл дверь, выпрыгнул на перрон и побежал к киоску. Через минуту он с широкой ухмылкой всматривался в смазанные строчки экстренного сообщения.

РЕЗУЛЬТАТЫ ДЕРБИ:

ДЖУДЖУБ ВТОРОЙ МАЗИППА КЛЭРИГОЛД

Люк торжествовал! Можно будет промотать сотню фунтов! Молодчина этот Джуджуб Второй, «компетентные лица» явно его недооценили!

Продолжая улыбаться, он сложил газету, повернулся к своему поезду и… увидел пустую платформу. Победа Джуджуба Второго так взволновала его, что он не заметил, как поезд потихоньку покинул станцию.

— Когда, черт возьми, он успел отойти? — спросил Люк угрюмого на вид носильщика.

— Какой поезд-то? После пятнадцати четырнадцати и поездов-то никаких нету.

— Да здесь только что стоял поезд. Я вышел из него. Это экспресс, который подают специально к прибытию парохода.

— Экспресс нигде не останавливается до самого Лондона, — строго сказал носильщик.

— Но он остановился, — сказал Люк, — и я из него вышел.

— До Лондона нету никаких остановок, — бесстрастно повторил носильщик.

— Говорю вам, что он остановился на этой самой платформе, и я из него вышел.

Носильщик, загнанный в угол очевидностью реального положения вещей, решил сменить тактику.

— Вот это вы зря, — сказал он укоризненно. — Он ведь здесь не останавливается.

— Однако же остановился.

— А это, видать, из-за семафора. Семафор ему дорогу перекрыл. А не то чтобы он остановился, как вы говорите.

— Мне, собственно, не очень понятны все эти тонкости, скажите лучше, что мне теперь делать?

Носильщик, до которого все доходило довольно медленно, повторил с укором:

— Не надо было вам слазить.

— Это я уже понял. «Свершилось зло, его нам не исправить. Усопших не вернуть нам горькими слезами. Каркнул ворон: „Никогда!“ [203] В этой шутливой реплике соединены цитаты из произведений известных писателей о неотвратимости грядущего и невозможности вернуть прошлое, в частности, строчка из стихотворения «Ворон» американского писателя и критика Эдгара Аллана По (1809–1849). Подвижный перст чего-то пишет, а написав, он движется опять…» [204] Строчка из рубаи персидского поэта, математика и философа Омара Хайяма (? — 1123). И так далее и тому подобное. Я обращаюсь к вам как к служащему железнодорожной компании, человеку наверняка осведомленному. Посоветуйте, что мне теперь делать!

— Вы спрашиваете, чего вам теперича сделать?

— Именно. Я полагаю, хоть какие-то поезда здесь останавливаются?

— А как же. Вам теперича нужно сесть на шестнадцать двадцать пять.

— А он идет до Лондона?

Получив заверения, что поезд идет до Лондона, Люк стал прогуливаться по платформе. Прочитав надпись на табло, он уяснил, что находится в Фенни-Клейтон и что это узловая станция, где делают пересадку на Вичвуд-ан-дер-Эш. Вскоре к отдаленной платформе, отчаянно пыхтя, медленно подошел старенький паровозик, к которому был прикреплен небольшой вагончик. Шесть или семь человек сошли на перрон и, перейдя железнодорожный мост, спустились на ту же платформу, где томился в ожидании Люк. Мрачный носильщик мигом оживился и вскоре уже толкал большую багажную тележку, полную ящиков и корзин. Другой носильщик гремел пузатыми молочными бидонами. На станции теперь вовсю кипела жизнь.

Наконец с невероятно надменным видом подкатил поезд, следующий до Лондона. Купе третьего класса [205] В вагонах английских поездов имеются купе разных классов. были переполнены, а первого было всего лишь три, и в них тоже уже сидели люди. Люк внимательно обследовал каждое купе. В первом, для курящих, ехал джентльмен с явно военной выправкой, он курил сигару. Люк еще определенно не успел соскучиться по прибывающим из Индии английским полковникам и поэтому проследовал дальше. В другом купе сидела утомленного вида чинная молодая женщина, вероятно, гувернантка, и подвижный мальчуган лет трех. Люк не раздумывая ринулся дальше. Дверь третьего купе была открыта. Внутри он увидел почтенную даму. Она чем-то напомнила Люку одну из его тетушек, отважную тетушку Милдред, когда-то позволившую ему, десятилетнему сорванцу, держать в доме ужа. Тетю Милдред отличало то истинное добросердечие, которое свойственно одиноким женщинам, коих Бог наградил в избытке племянниками и племянницами. Люк вошел в купе и сел.