Агата Кристи - Свидание со смертью. Рождество Эркюля Пуаро. Убить легко. Десять негритят

Мисс Уэйнфлит прервала ее мысли:

— Вам очень хочется спать, дорогая, не так ли?

Слова были сказаны обычным кротким тоном, но что-то в них заставило Бриджит насторожиться.

Мисс Уэйнфлит нависла над ней. Ее глаза горели нетерпением, язык осторожно облизывал губы. Она повторила:

— Вам очень хочется спать, не так ли?

На сей раз многозначительность ее тона не оставляла никаких сомнений. И тут Бриджит вдруг все поняла — в одно мгновение! — и тут же почувствовала страшную досаду на себя — на свою безмерную тупость!

Она ведь уже знала… Конечно, это была не более чем смутная догадка. Нужно было удостовериться, верна она или нет, действуя очень и очень осторожно. Однако Бриджит никак не думала, что сама угодит в ловушку. Ей казалось, что о ее подозрениях никто не догадывается. Ей и в голову не приходило, что беда совсем рядом. Дура, просто круглая идиотка!

«Чай — в чай было что-то подмешано! — пронеслось вдруг в ее голове. — Но она не знает, что я его не пила. Это шанс! Нужно притвориться! Интересно, что она туда подмешала? Яд? Или просто снотворное? Она явно ждет, когда меня сморит сон».

Бриджит снова закрыла глаза и очень «сонным» голосом пролепетала:

— Да, очень… Ну надо же! Как хочется спать. Ну просто до смерти…

Мисс Уэйнфлит ласково кивнула.

Бриджит наблюдала за ней сквозь полуприкрытые веки:

«Что бы ни было у нее на уме, я с ней справлюсь! Ведь я молодая и вроде бы не рохля, а она всего лишь тощая старуха. Но ее надо разговорить — вот именно — разговорить!»

Мисс Уэйнфлит улыбалась недоброй улыбкой. Хитренькой и какой-то не вполне осмысленной.

«Она похожа на козу, — подумала Бриджит. — Боже, до чего она смахивает на козу! А коза всегда была зловещим символом! Теперь я понимаю, почему! Я не ошибалась… в своем предположении! „В самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, отвергнутая милы м…“ [279] Цитата из трагедии английского драматурга Уильяма Конгрива (1670–1729) «Невеста в трауре» (акт III сц. 8). Вот с чего все началось — еще тогда».

Она забормотала, и в ее голосе прозвучала уже неподдельная тревога.

— Не понимаю, что со мной… Я чувствую себя так странно, ужасно странно!

Мисс Уэйнфлит проворно огляделась вокруг. Место было совершенно безлюдное. Деревня находилась слишком далеко, чтобы там могли услышать крик. Поблизости не было ни домов, ни коттеджей. Она принялась копаться в свертке, который несла со старой одеждой. Она развернула бумагу, и оттуда показалось что-то вязаное. Но руки в перчатках все продолжали шарить.

«Зачем в перчатках в жаркий день ты бродишь по полям?» Действительно, зачем? Почему в перчатках?

Ну конечно! Конечно же! Она все прекрасно продумала!

Мисс Уэйнфлит уже осторожно извлекала из кучи тряпья нож, держа его так, чтобы не стереть отпечатки, оставленные короткими толстыми пальцами лорда Уитфилда.

Мавританский нож с длинным острым лезвием.

Бриджит стало немного не по себе. Она должна попытаться выиграть время и разговорить мисс Уэйнфлит — эту тощую седую даму, которую никто не дарит любовью. Задача наверняка не из трудных. Потому что ей, несомненно, безумно хочется рассказать о своих подвигах. А с кем еще она может позволить себе так откровенничать, как не с человеком, которому вскоре суждено навеки умолкнуть.

— Что это — нож? — слабым хрипловатым голосом спросила Бриджит.

И тут мисс Уэйнфлит засмеялась. Ужасным смехом, таким нежным и музыкальным, таким благочинным, но — совершенно нечеловеческим.

— Он предназначен для тебя, Бриджит. Для тебя! Я ненавижу тебя уже очень давно.

— Потому что я собиралась замуж за Гордона Уитфилда?

Мисс Уэйнфлит кивнула.

— Ты проницательна. Даже чересчур! Это будет решающая улика против него. Здесь найдут тебя с перерезанным горлом — и его нож, а на ноже отпечатки его пальцев! Как ловко я попросила показать мне его сегодня утром! А потом незаметно сунула в сумочку, завернув в носовой платок, когда вы были наверху. Так легко! Да вообще все было легко. Даже самой не верится.

— Все потому… что… вы… такая… ужасно… умная… — произнесла Бриджит все тем же хрипловатым приглушенным голосом человека, находящегося под сильным воздействием наркотика.

Мисс Уэйнфлит снова издала благовоспитанный кроткий смешок. И вдруг разразилась страстной тирадой:

— Да, я всегда отличалась сообразительностью, даже когда была совсем молоденькой! Но они меня ни к чему не допускали… Я вынуждена была сидеть дома — и ничего не делать. И тут подвернулся Гордон — сын простого сапожника, но с амбициями, я видела. Я знала, что он сделает карьеру. И он отверг меня — меня! И все из-за этого нелепого случая с канарейкой.

И она сделала странный жест, как будто что-то скручивая.

Бриджит ощутила приступ дурноты.

— Гордон Рэгг посмел отвергнуть меня — дочь полковника Уэйнфлита! Я поклялась, что отплачу ему! Каждую ночь я обдумывала планы мести… Но мы становились все беднее. Пришлось продать дом. Ион купил его! Он преуспевал и пытался оказать мне покровительство, предложив работу в моем собственном старом доме. Как же я ненавидела его тогда! Но ни разу не выдала своих истинных чувств. Нас так учили. Вот когда мне пригодилось настоящее воспитание!

На минуту она замолчала. Бриджит наблюдала за ней, едва осмеливаясь дышать, чтобы ненароком не остановить ее излияний.

— Я все думала и думала… — продолжала мисс Уэйнфлит. — Сперва я решила убить его. Вот когда я начала читать литературу по криминалистике — потихоньку, знаете, — в библиотеке. И впоследствии мне не раз довелось убедиться в полезности моего чтения. Например, в случае с Эми, повернула ключ в ее замке — снаружи, с помощью пинцета… подменив предварительно бутылочки у ее изголовья. Как же хрипела эта девчонка, просто отвратительно!

Она запнулась.

— О чем же я говорила?

Способность, которую Бриджит так долго в себе пестовала, способность внимательно слушать, очаровавшая лорда Уитфилда, теперь сослужила ей добрую службу. Гонория Уэйнфлит — маниакальная убийца, но и ей не были чужды обычные человеческие слабости. Ей очень хотелось поговорить о собственной персоне. А с такими людьми Бриджит прекрасно умела обращаться.

Придав своему голосу необходимую интонацию, как бы приглашающую к продолжению рассказа, она напомнила:

— Сперва вы собирались убить его…

— Да, но потом мне показалось, что это слишком банально. Я хотела придумать что-нибудь получше. И придумала! Пусть его осудят за совершение множества преступлений, в которых он будет невиновен! Я сделаю его Убийцей! Пусть его повесят за мои преступления! Или объявят сумасшедшим и запрут на всю жизнь в психиатрическую лечебницу… Это даже еще лучше.