Агата Кристи - Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

— Да, да, — кивая головой, согласился Баттл. — Такое развлечение было вполне во вкусе нашего покойного знакомого.

— Можно предположить, что такие эксперименты проводились не раз и не два. Он мог располагать какими-то фактами, не слишком безобидными для того или иного гостя, мог пытаться разоблачить его. Сомневаюсь только, чтобы с этими его «уликами» можно было обратиться в полицию.

— Он тоже мог только догадываться, — сказал Баттл. — Достаточно часто встречаются дела сомнительного сорта, мы подозреваем преступление, но не можем доказать. Как бы то ни было — линия ясна. Надо ознакомиться с документами, касающимися всех этих людей, и обратить внимание на смерти, которые могут иметь значение. Я думаю, вы так же, как и полковник, не забыли, о чем говорил Шайтана на обеде.

— Черный ангел, — пролепетала миссис Оливер.

— Кое-что упомянул о ядах, несчастных случаях, врачебных ошибках, несчастных случаях при стрельбе. Меня не удивит, если окажется, что именно этим он и подписал себе смертный приговор, — заключил Баттл.

— Его так заставили умолкнуть — ужас, — поежилась миссис Оливер.

— Да, — согласился Пуаро. — Видимо, по крайней мере, одну личность это упоминание задело за живое. Личность эта подумала, что Шайтана знает гораздо больше, чем он знал на самом деле, и что прием этот не что иное, как дьявольский спектакль, устроенный Шайтаной, и кульминационный его момент — арест за убийство! Да, как вы заметили, он подписал себе смертный приговор, развлекая гостей подобными речами.

Наступило молчание.

— Дело это так скоро не распутаешь, — со вздохом сказал Баттл. — Мы не сможем сразу отыскать все, что хотим. И к тому же надо быть очень осторожными, нам ведь ни к чему, чтобы кто-то из четверых догадался, чем — мы занимаемся. Все наши расспросы и розыски должны создавать впечатление, что они относятся только непосредственно к самому убийству. Нельзя вызывать подозрений, что у нас есть какие-то идеи относительно мотива преступления. Самое неприятное, что придется расследовать четыре возможно совершенных когда-то убийства, а не одно.

— Наш друг мистер Шайтана не был непогрешим, — возразил Пуаро. — Может быть, он ошибся.

— Все четыре раза?

— Нет, он не был настолько глуп.

— Ну, тогда дважды.

— Даже не так. Я думаю, в одном из четырех случаев.

— Это что же? Один невиновный и три преступника? Довольно скверно. И хуже всего, что, если даже мы доберемся до истины, это нам не поможет. Даже если кто-то и спустил с лестницы в двенадцатом году свою двоюродную бабушку, то какой нам от этого прок в тридцать седьмом?

— Будет прок, будет, — подбодрил его Пуаро. — Вы это знаете. Знаете так же хорошо, как и я.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — нехотя кивнул Баттл. — Один и тот же почерк.

— Вы хотите сказать, — вмешалась миссис Оливер, — что предшествующая жертва была тоже заколота кинжалом?

— Ну, это слишком упрощенно, миссис Оливер, — сказал Баттл, оборачиваясь к ней. — Но не сомневаюсь, что это будет преступление того же толка. Детали могут различаться, но суть будет та же. Как ни странно, но преступник каждый раз выдает себя этим.

— Человек — не оригинальное существо, — заметил Пуаро.

— Женщины, — сказала миссис Оливер, — способны на бесчисленные варианты. Я бы никогда не совершала похожих убийств.

— Неужели вы — писатель, никогда не повторяете сюжетов? — спросил Баттл.

— «Убийство среди лотосов», — пробормотал Пуаро. — «Тайна тающей свечи».

Миссис Оливер повернулась к нему, глаза ее сияли от восхищения.

— Какая эрудиция! Какой вы в самом деле умница! Конечно, в этих двух романах совершенно одинаковый сюжет, но никто до сих пор не обратил на это внимания. В одном — кража документов во время неофициального правительственного приема, в другом — убийство на Борнео [41] Борнео (Калимантан) — остров в западной части Тихого океана. Большая часть — территория Индонезии. в бунгало [42] Бунгало — небольшой дом на одну семью. каучукового плантатора.

— Но отправная точка, на которой строятся романы, одна и та же, — сказал Пуаро. — Один из ваших самых удачных приемов: плантатор устраивает свое собственное убийство, министр кабинета устраивает кражу своих собственных документов. В заключительный момент появляется «третий» и раскрывает обман.

— Мне, миссис Оливер, понравился ваш последний роман, — любезно заметил Баттл. — Тот, в котором одновременно убивают всех начальников полиции. Вы допустили только одну или две ошибки в специальных вопросах. Но я знаю, что вы любите точность, и поэтому я…

— Вообще-то мне наплевать на точность. Кто теперь точен? Никто! Если репортер напишет, что двадцатидвухлетняя красотка покончила с собой, включив газ, что перед этим она взглянула на море и поцеловала на прощанье любимого лабрадора [43] Лабрадор — разновидность ньюфаундленда. Боба, то разве будет кто-нибудь поднимать шумиху из-за того, что девушке было на самом деле двадцать шесть лет, комната окнами выходила на сушу, а собака была силихем-терьером [44] Силихем-терьер — порода коротконогих охотничьих собак, название по деревне Силихем, где первоначально разводилась. по кличке Бонни? Если для журналиста допустимы вещи такого рода, то и я не вижу ничего особенного в том, что перепутаю полицейские чины и напишу револьвер вместо пистолета, диктофон вместо фонографа, воспользуюсь ядом, который едва позволит вам вынести смертный приговор. Что действительно важно — так это множество трупов. Если вещь получается скучноватой, то стоит немного добавить крови, и она станет повеселей. Кто-нибудь собирается что-то рассказать — убить его в первую очередь! Это всегда подогревает интерес. Подобные штуки есть во всех моих книжках, замаскированы, конечно, различными способами. Публике нравятся яды, не оставляющие следа, идиоты-инспекторы, девушки, сброшенные в канализационный люк со связанными руками или утопленные в подвале (до чего же действительно мучительный способ убийства), и герои, которые убивают от трех до семи злодеев голыми руками. Я уже написала тридцать две книжки, и во всех них действительно одно и то же; мосье Пуаро, кажется, заметил это, но больше — никто. И я жалею только об одном, что сделала детективом финна. Я ничего не знаю о финнах и все время получаю письма из Финляндии, с замечаниями по поводу того, что он говорит или делает.

Оказывается, в Финляндии многие читают детективные романы. Думаю, что из-за финской зимы, с длинными, темными ночами. В Болгарии и Румынии, кажется, вообще ничего не читают. Надо было сделать его болгарином. — Она осеклась. — Простите. Я все болтаю, а здесь настоящее убийство. — Лицо ее вспыхнуло. — Как было бы хорошо, если бы никто из них не убивал. Если бы он просто всех порасспрашивал, а потом бы преспокойно совершил самоубийство. Подумать только, вместо шутки такой скандал!