Агата Кристи - Смерть в облаках. Убийства по алфавиту. Убийство в Месопотамии. Невероятная кража. Родосский треугольник

— Верно, но что это нам дает?

Пуаро погрузился в размышления. Наконец он заговорил:

— Друг мой — этой девушке переходит весьма большое состояние. Стоит ли удивляться, что с самого начала я начал подозревать именно ее. В самолете были три женщины. Одна из них, мисс Венеция Керр, в рекомендациях не нуждается и принадлежит к весьма почтенному роду. Но две другие? С той минуты, как Элиза Грандье высказала предположение, что отец ребенка мадам Жизели — англичанин, я не мог отделаться от мысли, что одна из двух оставшихся вполне может оказаться этой дочерью. Возраст у обеих подходящий. Леди Хорбери вышла из хористок, прошлое ее довольно туманно и выступала она под сценическим именем. Мисс Джейн Грей, как она сама мне сказала, воспитывалась в приюте.

— Вот оно что! — воскликнул француз. — Вот значит, от чего вы отталкивались. Наш друг Джепп сказал бы, что вы перемудрили.

— Это верно, он всегда говорит, что я все усложняю.

— Вот видите!

— Но он неправ — я всегда иду самым простым путем. И никогда не пренебрегаю фактами.

— Но вы разочарованы? От Анни Моризо вы ожидали большего?

Они входили в гостиницу Пуаро. Предмет, лежавший на стойке перед администратором, напомнил Фурнье об их утреннем разговоре.

— Я еще не поблагодарил вас за то, что вы указали мне на мою ошибку, — сказал Фурнье. — Я заметил два мундштука леди Хорбери и курдские трубки Дюпонов. Но было непростительным промахом упустить из виду флейту доктора Брайанта, хотя всерьез подозревать его я не могу…

— Не можете?

— Нет. Он не похож на человека, который смог бы…

Он осекся. Господин, разговаривавший с портье, повернулся, не выпуская из рук футляра с флейтой. Его взгляд упал на Пуаро, и его грустное лицо чуть просветлело.

Пуаро сделал шаг вперед — Фурнье предусмотрительно стушевался. Все же лучше, чтобы Брайант его не заметил.

— Доктор Брайант, — сказал Пуаро, кланяясь.

— Мосье Пуаро.

Они обменялись рукопожатием. Женщина, стоявшая рядом с Брайантом, двинулась к лифту. Пуаро бегло глянул ей вслед. Он сказал:

— Итак, monsieur le docteur, ваши пациенты какое-то время будут обходиться без вас?

Доктор Брайант улыбнулся грустной обаятельной улыбкой, которая так запоминалась людям. Он казался усталым, но странно умиротворенным.

— У меня теперь нет пациентов, — сказал он. Затем, перейдя к маленькому столику, пригласил: — Стаканчик хересу, мосье Пуаро, или какой-нибудь другой аперитив?

— Благодарю вас.

Они сели, и доктор сделал заказ. Затем он медленно повторил:

— У меня теперь нет пациентов. Я вышел в отставку.

— Внезапное решение?

— Не совсем.

Он молча наблюдал за официантом. Затем, подняв бокал, произнес:

— Это вынужденное решение. Я решил уйти сам, не дожидаясь, пока мне официально запретят практиковать. — И продолжил тихим, отстраненным голосом: — В жизни каждого бывает такой момент, мосье Пуаро, когда ты оказываешься на распутье и должен решать. Я чрезвычайно дорожу своей профессией. Грустно, очень грустно навсегда распрощаться с ней. Но в жизни существуют и другие вещи… Личное счастье, например.

Пуаро молчал. Он слушал.

— Есть одна дама — моя пациентка, — я нежно ее люблю. Она ужасно намучилась с мужем. Он — наркоман. Если бы вы были врачом, вы бы знали, что это такое. У нее нет ни гроша, так что она не может с ним разъехаться… Какое-то время я пребывал в нерешительности, но теперь я сделал выбор. Мы с ней направляемся в Кению, чтобы начать новую жизнь. Надеюсь, что наконец она будет хоть немного счастлива. Она так настрадалась…

Он опять умолк. Затем деловитым тоном добавил:

— Я рассказал вам про это, мосье Пуаро, потому что вскоре это сделается предметом сплетен, лучше уж вам все знать заранее.

— Я вас понимаю, — ответил Пуаро и, помолчав, прибавил: — Я вижу, вы берете с собой флейту?

Доктор Брайант улыбнулся.

— Моя флейта, мосье Пуаро, — мой стариннейший друг… Они могут лишить меня всего, но музыка останется со мной.

Он любовно погладил футляр, затем с поклоном поднялся.

Пуаро тоже встал.

— Желаю счастья, вам, monsieur le docteur… и вашей жене, — добавил он.

Когда подошел Фурнье, его коллега заказывал телефонный разговор с Квебеком.

— Что же теперь? — воскликнул Фурнье. — Неужели ваши мысли до сих пор заняты юной наследницей? Решительно, это у вас idee fixe.

— Ничуть, ничуть, — возразил Пуаро. — Но во всем должна быть система и метод. Сначала надо покончить с одним делом, а уже потом перейти к другому.

Он огляделся.

— А вот и мадемуазель Джейн. Может быть, вы вдвоем пойдете обедать. Я присоединюсь к вам, как только освобожусь.

Фурнье кивнул и вместе с Джейн проследовал в ресторан.

— Ну, какая она? — Джейн снедало любопытство.

— Чуть выше среднего роста, брюнетка, кожа матовая, подбородок заостренный…

— Вы словно записываете данные в паспорт, — сказала Джейн. — Надо сказать, паспортное описание моей внешности просто оскорбительно. Все у меня «среднее» и «обыкновенное». Нос — средний; рот — обыкновенный (интересно, как можно иначе описывать рот); лоб — обыкновенный; подбородок — обыкновенный.

— Зато глаза уж точно необыкновенные, — возразил Фурнье.

— Даже если они серые? Не слишком-то привлекательный цвет.

— Мадемуазель, кто сказал вам, что это не привлекательный цвет? — Любезный француз поклонился.

Джейн засмеялась.

— Вы великолепно владеете английским, — сказала она. — Расскажите мне еще про Анни Моризо — она хорошенькая?

— Assez bien, — осторожно ответил Фурнье. — Кстати, она не Моризо. Она Ричардс. По мужу.

— Он был с ней?

— Нет.

— Но почему же?

— Потому что он в Канаде или Америке.

И он вкратце описал ей историю жизни Анни. Как раз когда он заканчивал свой рассказ, к столику подошел Пуаро.

Он выглядел несколько обескураженным.

— Ну что, mon cher? — полюбопытствовал Фурнье.

— Я говорил с директрисой — самой матерью Анжеликой. Знаете ли, это романтично — трансатлантический телефон. Поговорить так запросто с человеком, который находится в другом полушарии.

— Фототелеграф — это тоже романтично. Наука вообще самая романтичная вещь на свете. Но вы начали говорить…

— Я пообщался с матерью Анжеликой. Она подтвердила все, что миссис Ричардс поведала нам о своем пребывании в «Инститю де Мари». Она совершенно откровенно рассказала, что мать Анни уехала из Квебека с французом-виноторговцем. Тогда она порадовалась, что дочь не попадает под влияние матери. С ее точки зрения, Жизель катилась по наклонной плоскости. Деньги она переводила регулярно, но никогда не стремилась к встрече с дочерью.

— Короче говоря, ваша беседа была повторением того, что мы слышали сегодня утром.