Агата Кристи - Таинственное происшествие в Стайлз. Таинственный противник. Убийство на поле для гольфа

— Она ему подходит, — снисходительно решил Томми.

— Ты согласен, что она очаровательна? И другой такой ему не найти?

— Пожалуй, ты права.

— Но ты, я полагаю, предпочитаешь более надежные ценности, скажем, в фунтах стерлингов? — сказала Таппенс смиренным голоском.

— Я? О черт, Таппенс, прекрати сейчас же!

— Мне понравился твой дядя, Томми. — Таппенс поспешно сменила тему. — Кстати, что ты намерен делать? Примешь предложение мистера Картера и станешь государственным мужем или отправишься в Америку — управляющим на ранчо Джулиуса? Он сулил тебе немалые деньги.

— Думается, останусь верен старому Альбиону [168] Альбион — поэтическое обозначение Англии (от латинского «белый»), что, по-видимому, связано с меловыми скалами на побережье Англии в районе Дувра. , хотя Херсхейммер, конечно, добрый малый. Но, по-моему, Лондон тебе подходит больше.

— Не вижу, при чем здесь я!

— А я вижу, — решительно возразил Томми.

Таппенс покосилась на него.

— Ну и деньги, конечно, — произнесла она задумчиво.

— Какие деньги?

— Ты получишь чек. И я тоже. Мне сказал мистер Картер.

— А какая сумма, ты не спросила? — саркастически осведомился Томми.

— Спросила! — торжествующе парировала Таппенс. — Но тебе не скажу.

— Таппенс, всему есть предел!

— Но ведь было здорово, правда, Томми? Вот бы и дальше побольше приключений!

— Таппенс, ты ненасытна. Лично мне пока хватит.

— Ну, прогулки по магазинам немногим хуже, — мечтательно протянула девушка. — Только подумай: подыскивать старую мебель, пестрые ковры, шелковые занавески модных расцветок, полированный обеденный стол и еще диван со множеством подушек…

— Постой, постой, — сказал Томми. — Это зачем?

— Возможно, для дома, но, пожалуй, пока все-таки для квартиры.

— Чьей квартиры?

— Думаешь, побоюсь сказать? А вот и нет! Для нашей! Что, получил?

— Ты прелесть! — завопил Томми, крепко обняв ее. — Я дал себе слово, что заставлю тебя сказать это! Я так хотел отомстить за все твои насмешечки, когда я осмеливался намекнуть на свои чувства!

Таппенс повернулась к нему лицом. Такси катило вдоль северной стороны Риджент-парка.

— Но ты еще не сделал мне предложения! — напомнила она. — Так, как полагалось при наших бабушках. Впрочем, после того что мне пришлось вытерпеть от Джулиуса, я, пожалуй, настаивать не стану.

— Ну нет, от меня тебе просто так не отделаться, и не надейся!

— А здорово будет! — отозвалась Таппенс. — Чем только ни объявляли брак — и тихой гаванью, и надежным приютом, и пределом счастья, и тяжкими цепями… и всего не перечислить. А знаешь, что такое брак, по-моему?

— Ну?

— Приключение.

— И чертовски увлекательное, — добавил Томми.

Вероятно, многие помнят известный анекдот о том, как молодой автор, желая сразить наповал пресыщенного редактора, которого ничем уже не проймешь, сразу взял быка за рога и начал свой роман словами: «Черт побери! — воскликнула герцогиня».

Удивительное совпадение, но история, которая приключилась со мною, имеет очень похожее начало. Правда, юная леди, с уст которой сорвалось упомянутое мною энергическое выражение, явно не принадлежала к титулованным особам.

Стояло самое начало июня. Закончив дела в Париже, я возвращался утренним поездом в Лондон, где мы с моим старым другом Эркюлем Пуаро, удалившимся от дел бельгийским сыщиком, снимали квартиру.

Экспресс Париж — Кале [169] Кале — город во Франции на проливе Па-де-Кале, отделяющем Францию от Англии. был на удивление пуст. В купе, кроме меня, находился всего один пассажир, которого я едва приметил краем глаза, озабоченно пересматривая свой багаж, наспех упакованный в гостинице. Но вот поезд тронулся, и тут мой попутчик, вернее попутчица, весьма решительно напомнила о своем присутствии. Вскочив с места, она опустила стекло и высунулась наружу, потом, со стуком водворив его на место, громко выпалила: «Черт подери!»

Вообще-то по нынешним временам я несколько старомоден, считаю, например, что женщине не пристало расставаться с исконными женскими добродетелями. Терпеть не могу нынешних нервических молодых особ, которые только и знают, что дергаются под музыку джаз-банда, дымят, точно паровоз, и изъясняются так, что могут вогнать в краску торговок с Биллингсгейта [170] Биллингсгейт — большой рыбный рынок в Лондоне. .

Я бросил не слишком приветливый взгляд на хорошенькую головку, лихо увенчанную маленькой красной шляпкой. Довольно дерзкая девица! Густые черные завитки скрывали уши. Вряд ли ей было больше семнадцати, несмотря на толстый слой пудры, покрывавшей ее лицо, и губы, накрашенные не просто ярко, а что называется вырви глаз.

Нимало не смущаясь, она ответила на мой взгляд и скорчила презрительную гримаску.

— Скажите на милость! Почтенный джентльмен, кажется, шокирован! — воскликнула она, адресуясь к воображаемой публике. — Прошу прощения! Дурной тон и всякое такое… но, ей-богу, я не виновата! Представляете, куда-то делась моя сестра, моя единственная сестра!

— Вот как? — вежливо осведомился я. — Право, мне очень жаль!

— Он нас осуждает, — заметила девушка. — Осуждает и меня, и мою сестру. И это уже совсем несправедливо, ведь он ее даже не видел.

Я хотел было возразить ей, но она и рта не дала мне открыть:

— Ни слова более! Никто меня не любит! Я удалюсь в пустыню и буду жить, акридами питаясь! [171] Фразеологическое выражение, означающее скудно, впроголодь питаться (акриды — род съедобной саранчи). О-о-о! О, горе мне, о, горе!

Она спряталась за французским юмористическим журналом огромного формата. Но не прошло и минуты, как я заметил, что девушка поверх журнала украдкой кидает на меня любопытные взгляды. Как я ни крепился, мне не удалось сдержать улыбки. Тогда и она, отбросив журнал, разразилась веселым смехом.

— Я так и думала — вы не такой зануда, каким показались мне вначале, — воскликнула она.

Незнакомка смеялась так заразительно, что и я невольно тоже расхохотался, хотя словечко, которым она наградила меня, было не слишком лестно.

— Ну вот! Мы и подружились! — объявила дерзкая девчонка. — Скажите, вы огорчены, что моя сестра…

— Я безутешен!

— Смотрите, какой добренький!

— Однако позвольте мне закончить мою мысль. Я хотел сказать, хоть я и безутешен, надеюсь, я как-нибудь примирюсь с ее отсутствием, — заметил я, отвешивая легкий поклон.

В ответ на мои слова эта абсолютно непредсказуемая особа нахмурилась и покачала головой.

— Ну, хватит! Мне больше нравится, как вы изображаете «благородное негодование». Не нашего, мол, круга. И тут вы совершенно правы, хотя имейте в виду, в наше время не так все просто. Не каждый отличит даму полусвета от герцогини. Ну вот, кажется, я снова шокировала вас! И откуда вы такой взялись, ну просто допотопный тип. А впрочем, мне это даже нравится. Я ведь могу поладить с каким-нибудь снобом и похлеще вас. Но вот кого терпеть не могу, так это нахалов! Они меня просто в бешенство приводят.