Филлис Джеймс - Двенадцать ключей Рождества [сборник рассказов]

Мои поиски завершились в маленьком чулане на чердаке. Он был настолько забит вещами, что приходилось карабкаться через сундуки, жестяные ящики и чемоданы. В одном из деревянных сундуков хранились обшарпанные крикетные биты и мячи, покрытые пылью и не использовавшиеся с тех пор, как внуки в последний раз участвовали в деревенских соревнованиях. Я задела великолепную, но облезлую деревянную лошадку, от чего та стала энергично раскачиваться со страшным скрипом, запуталась в обросшем паутиной наборе «Хорнби» для детской железной дороги и ударилась щиколоткой об огромный «Ноев ковчег».

Под единственным окном стоял деревянный ящик, и я открыла его. Туча пыли поднялась с грубой оберточной бумаги, которая прикрывала шесть крокетных молотков, мячи и воротца. Меня осенило: такой молоток с длинной ручкой мог оказаться подходящим орудием, но эти явно пролежали здесь нетронутыми долгие годы. Я закрыла крышку и продолжила поиски.

В углу стояли два мешка для гольфных клюшек, и именно здесь я нашла то, что искала, — одна клюшка, та, что имеет большую деревянную головку, отличалась от остальных. Ее головка была чистой и блестящей.

Неожиданно я услышала, как кто-то снаружи подошел к двери. Я обернулась и увидела своего кузена. Знала, что на моем лице отразилось чувство вины, но Пол казался совершенно спокойным.

— Могу я тебе помочь? — спросил он.

— Нет, — ответила я. — Просто я кое-что искала.

— Нашла?

— Думаю, да.

Пол вошел в чулан, закрыл за собой дверь, прислонился к ней и небрежно произнес:

— Тебе нравился Роуленд Мейбрик?

— Нет, не нравился. Но то, что он кому-то не нравился, еще не повод убивать его.

— Нет, это не повод, — кивнул Пол. — Но есть кое-что, что тебе следует узнать о нем. По его вине умер мой старший брат.

— Ты хочешь сказать, что он его убил?

— Не в буквальном смысле. Мейбрик его шантажировал. Чарлз был гомосексуалистом. Мейбрик прознал об этом и заставил брата платить. Чарлз покончил с собой, потому что не захотел жить во лжи, оставаться во власти Мейбрика и лишиться этого дома. Он выбрал достоинство смерти.

Мысленно возвращаясь назад, я вынуждена напоминать себе, насколько иным было общественное мнение в сороковые годы. Сейчас представляется невероятным, чтобы кто-то убил себя из подобных побуждений. Но тогда я с горестной уверенностью сразу признала, что это правда, и лишь спросила:

— Бабушка знала, что он гомосексуалист?

— Да. Думаю, не много найдется такого, чего не знало бы ее поколение. Бабушка обожала Чарлза.

— Понятно. Спасибо, что рассказал. — Помолчав, я добавила: — Наверное, если бы ты отправился исполнять свой долг, зная, что Роуленд Мейбрик останется жив и здоров, ты бы чувствовал, что у тебя осталось незавершенное дело?

— Как хорошо ты все поняла, сестренка. И как точно выразила. Именно это я и чувствовал бы: что оставил дело незавершенным. А что ты тут делала?

Я достала носовой платок, взглянула Полу прямо в лицо, так обескураживающе похожее на мое собственное, и ответила:

— Просто стирала пыль со старых клюшек.

Через два дня я покинула бабушкин дом и никогда больше ни с кем не говорила о том, что там произошло. Расследование продолжилось, не дав никаких результатов. Я могла бы поинтересоваться у своего кузена, как он все это проделал, но не спросила и много лет думала, что никогда так и не узнаю.

Мой кузен погиб во Франции. Слава богу, не под гестаповскими пытками, а был застрелен в бою. Мне очень хотелось выяснить, выжил ли его армейский сослуживец или тоже погиб на войне. Бабушка в одиночестве дожила в своем доме до девяносто одного года, завещав его на благотворительность в пользу обедневших дам дворянского происхождения, чтобы либо устроить в нем для них жилье, либо продать его. Никогда бы не подумала, что она выберет подобный вид благотворительности, — благотворительность в форме продажи.

Единственное, что бабушка завещала мне, — книги. Большинство из них я тоже продала, но прежде чем сделать это, навестила дом, желая отобрать те, какие мне захочется сохранить. И там я нашла фотоальбом, втиснутый между двумя скучными томами проповедей девятнадцатого века. Усевшись за тот самый стол, за которым убили Роуленда, и листая страницы альбома, я улыбалась, разглядывая снимки дам с высокими бюстами, с затянутыми талиями, в украшенных цветами огромных шляпах.

А потом вдруг, перевернув очередную плотную страницу, я увидела бабушку в молодости. На ней было комичное маленькое кепи вроде жокейского, в руке она уверенно, словно зонтик, держала клюшку для гольфа. Сбоку аккуратным почерком было выведено ее имя, а внизу написано: «Женский чемпионат графства по гольфу 1898 года».

— В субботу мы работаем до двенадцати, — сказала блондинка в агентстве недвижимости. — Если задержитесь там дольше, киньте потом ключ в почтовый ящик, пожалуйста. У нас только один ключ, а в понедельник, возможно, еще какой-нибудь покупатель захочет осмотреть квартиру. Подпишите вот здесь, будьте любезны… сэр.

«Сэр» было добавлено после заминки, нехотя и укоризненно. Она не верила, что этот жалкий старик с хриплым голосом и сомнительной претензией на джентльменство действительно собирается покупать квартиру. У нее был профессиональный нюх на настоящего покупателя. Эрнест Гейбриэл. Странное имя, наполовину обычное, наполовину какое-то причудливое.

Но он вежливо поблагодарил ее, извинившись за хлопоты, и взял ключ. Никаких хлопот, подумала она. Мало кто интересовался этой убогой маленькой конурой, тем более за те деньги, какие они за нее просили. В общем, ей было плевать, даже если бы он продержал ключ у себя целую неделю.

Она была права. Гейбриэл хотел не купить, а только взглянуть. С тех пор как все это произошло шестнадцать лет назад, он впервые вернулся сюда. Не как паломник, не как кающийся грешник. Он вернулся под воздействием некоего побуждения, которое даже не дал себе труда осмыслить. Ехал навестить единственную живую родственницу, старую тетку, недавно ее поместили в гериатрическое отделение больницы, и он даже не подумал о том, что автобус будет проезжать мимо этого дома. Но вдруг обнаружил, что они ползут через Кэмден-таун, дорога казалась знакомой, как постепенно фокусирующееся изображение в видоискателе, и с удивлением, от какого по телу пробежал холодок, узнал дом с двумя входами, в нижнем этаже которого располагались магазины, а над ними — по квартире. В окне было выставлено объявление агентства недвижимости: «Продается». Почти бессознательно Гейбриэл вышел на следующей остановке, уточнил название агентства и пешком одолел отделявшие его от дома полмили. Все это представлялось таким же естественным и неизбежным, как ежедневная автобусная поездка на работу.