Филлис Джеймс - Двенадцать ключей Рождества [сборник рассказов]

Через двадцать минут он уже вставлял ключ в замок и входил в душную пустоту квартиры. Закопченные стены еще хранили слабый запах еды. На вытертом линолеуме валялись разбросанные конверты, испачканные и помятые ногами предыдущих посетителей. В передней с потолка свисала голая лампочка, дверь в гостиную была распахнута. Справа находилась лестница, слева — кухня.

Гейбриэл постоял несколько секунд, потом зашел в кухню. Через окно, до половины прикрытое грязными льняными занавесками в полоску, он посмотрел вверх, на огромное темное здание напротив, его стена была глухой, если не считать одного маленького квадратного окошка на пятом этаже. Именно из него шестнадцать лет назад Гейбриэл с начала до конца просмотрел заурядную маленькую трагедию, разыгравшуюся между Дэнисом Спеллером и Эйлин Морризи.

Он не имел права наблюдать за ними, не должен был находиться в здании после шести часов вечера. В этом и состояла суть вставшей перед ним впоследствии мучительной дилеммы. Все произошло случайно. Мистер Морис Бутман велел ему, как делопроизводителю фирмы, просмотреть бумаги в каморке покойного мистера Бутмана на случай, если там есть что-либо, что следует архивировать. Это не были конфиденциальные или важные документы — о них уже несколько месяцев назад позаботились члены семьи и юрист фирмы. Здесь же осталась лишь куча разрозненных пожелтевших докладных записок, старых счетов, квитанций и выцветших газетных вырезок, которыми были набиты ящики стола старого мистера Бутмана. Он обожал копить всякую ерунду.

Но в глубине нижнего левого ящика стола Гейбриэл нашел ключ. Он наугад попытался вставить его в замок одного из угловых шкафов, ключ подошел, и внутри обнаружилась небольшая, но избранная коллекция порнографической литературы покойного мистера Бутмана.

Гейбриэл захотел непременно прочитать эти книги, однако не так, чтобы тайно урывать для этого минуты, одним ухом постоянно прислушиваясь к шагам на лестнице и гудению лифта, и бояться, что кто-нибудь зайдет в кабинет, пока он ненадолго отлучится, и все увидит. Нет, Гейбриэл желал читать их в уединении и покое. И у него созрел план.

Осуществить его было нетрудно. Как заслуживающий доверия сотрудник он имел ключ от автоматического американского замка боковой двери, через которую доставляли товары. Перед уходом с работы вахтер запирал ее изнутри. Гейбриэлу как одному из тех, кто часто покидал контору последним, ничего не стоило вновь отщелкнуть язычок замка, после чего вместе с вахтером выйти через парадную дверь. Он позволял себе такой риск раз в неделю и всегда выбирал пятницу.

Поспешно ехал домой, съедал свой одинокий ужин у газового камина в единственной жилой комнате, потом возвращался и входил в здание через ту боковую дверь. Единственное, что теперь требовалось, это дождаться, когда в понедельник утром контора снова откроется, и, смешавшись с первыми приходящими на работу сотрудниками, успеть запереть боковую дверь раньше, чем вахтер привычно подойдет открыть ее для приема товаров.

Эти пятничные вечера стали для Гейбриэла вожделенной, однако постыдной радостью. Все происходило по одной и той же схеме. Он усаживался перед камином в низкое кожаное кресло старого мистера Бутмана, клал книгу на колени, ссутулившись, склонялся над ней и в свете маленького фонарика, которым водил по строчкам, принимался читать и разглядывать. Гейбриэл не рисковал включать верхний свет и даже в самые холодные ночи не разжигал газового камина — опасался, что его шипение заглушит звук приближающихся шагов, а свет от огня просочится сквозь толстые оконные шторы или запах газа сохранится в комнате до понедельника и выдаст его. Он смертельно боялся разоблачения, хотя страх усиливал возбуждение от тайного удовольствия.

Впервые Гейбриэл увидел их в третью пятницу января. Вечер был теплым, но облачным и беззвездным. Утренний дождь превратил снег на тротуарах в слякоть и размыл заголовки газет на стендах, истекавших теперь грязными слезами. Гейбриэл тщательно вытер ноги, прежде чем подняться на пятый этаж. В тесной конуре пахло пылью и чем-то кислым, воздух здесь показался ему холоднее, чем снаружи, и он подумал: не рискнуть ли открыть окно и впустить в комнату кусочек промытого дождем приветливого неба?

Именно тогда Гейбриэл увидел женщину. Внизу напротив чернели входы в два магазина, над каждым находилась квартира. Окна одной из них были забиты досками, но в другой, похоже, кто-то жил. К асфальтированному дворику перед входом с улицы вела железная лесенка. В свете уличного фонаря он разглядел женщину, остановившуюся у нижней ступеньки и что-то искавшую в сумке. Потом, словно бы преисполнившись решимости, она стремительно поднялась по лесенке, почти бегом пересекла дворик и приблизилась к двери.

Гейбриэл наблюдал, как женщина, прячась в тени под козырьком, быстро повернула ключ в замке и исчезла из виду. Он успел лишь заметить, что на ней был бледного цвета плащ, застегнутый под самое горло, на воротник сзади падала копна светлых волос, а в руке она держала сетчатую сумку, судя по виду, полную продуктов. Казалось странным, что одинокий человек возвращается домой вот так, украдкой.

Гейбриэл подождал и почти сразу же увидел свет, вспыхнувший в нижней комнате слева от входа. Вероятно, это была кухня. Он видел, как неясная женская тень двигается туда-сюда, склоняется и распрямляется, и догадался, что женщина раскладывает продукты. Вскоре свет погас.

Несколько мгновений квартира была погружена во тьму, затем зажегся свет в верхнем окне, более яркий, чем первый, и теперь Гейбриэл мог видеть женщину четче. Она и вообразить не могла, насколько четче. Шторы были задернуты, но они были очень тонкими. Наверняка хозяева, уверенные, что их некому увидеть, проявили беспечность. Хотя силуэт женщины в окне представлял собой лишь расплывчатое очертание, Гейбриэл заметил, что в руках у нее поднос. Вероятно, женщина собиралась поужинать в постели. Потом она начала раздеваться.

Он мог видеть, как женщина снимает одежду через голову, наклоняется, чтобы стянуть чулки, сбрасывает туфли. Вдруг она приблизилась к окну, и контуры ее тела сделались отчетливыми. Судя по всему, она приглядывалась и прислушивалась. Гейбриэл поймал себя на том, что почти не дышит. Затем женщина отошла от окна, и свет потускнел. Он догадался, что она выключила верхнюю лампу и оставила только свет возле кровати. Теперь комнату освещало мягкое розоватое сияние, в котором движения женщины казались иллюзорными, как во сне.

Прижавшись лицом к холодному стеклу, Гейбриэл продолжил наблюдение. Вскоре после восьми часов появился молодой парень. Гейбриэл всегда потом мысленно называл его «парнем». Даже теперь, с дистанции времени, его молодость и уязвимость были очевидны. Он приближался к дому более уверенно, чем женщина, но все равно как бы крадучись, остановился на верхней ступеньке, словно оценивая ширину омытого дождем дворика.