Филлис Джеймс - Двенадцать ключей Рождества [сборник рассказов]

— Не похожа на убийцу? — усмехнулся Глатт. — Знавал я убийц и еще менее похожих на злодеев. Ее адвокат, конечно, предположил, что старик сам отравил кашу в короткий промежуток времени, пока та остывала на умывальном столике, а его жена отлучилась в туалет. Но зачем бы ему это делать? Все свидетельствует о том, что он пребывал в состоянии послебрачной эйфории, несчастный слабоумный дурак. Наш Огастас отнюдь не спешил отправиться на тот свет, тем более столь мучительным способом. Кроме того, я сомневаюсь, что он вообще знал, где стои́т тарелка. Он ведь, как вы помните, лежал в постели в соседней комнате.

— А как насчет Маргерит Годдар? — спросил Дэлглиш. — Ведь никто не может подтвердить, когда именно она вошла в спальню.

— Я знал, что вы об этом подумаете. Да, она могла прийти, когда миссис Боксдейл была в туалете, отравить кашу, спрятаться либо в главной спальне, либо еще где-нибудь наверху, подождать, пока кашу отнесут Огастасу, а затем присоединиться к нему и его жене, сделав вид, будто только что поднялась по лестнице. Признаю, такое возможно. Но неправдоподобно. Ее меньше, чем кого бы то ни было в семье, заботил дедушкин брак. Мать ее была старшим ребенком Боксдейла, она рано вышла замуж за богатого предпринимателя, занимавшегося производством патентованных лекарств, и умерла в родах, а муж пережил ее всего на один год. Маргерит Годдар являлась их единственной наследницей. Кроме того, она была весьма перспективно помолвлена с капитаном достопочтенным Джоном Брайз-Лейси. Молодая, красивая, обладательница наследства Годдара, не говоря уж о годдаровских изумрудах, и старший сын лорда едва ли могут быть заподозрены всерьез. С моей точки зрения, адвокат защиты — а им, как вы помните, был Рональд Горт Ллойд — очень благоразумно не принял ее в расчет.

— Наверное, впечатляющая была защита?

— Превосходная. Нет никаких сомнений, что своей жизнью Аллегра Боксдейл обязана Горту Ллойду. Я помню его заключительную речь наизусть: «Господа присяжные, заклинаю вас именем правосудия хорошо подумать, прежде чем сделать то, о чем вас просят. На вашей и только вашей совести решить судьбу этой молодой женщины. Вот она перед вами, юная, трепетная, сияющая здоровьем, будущее простирается перед ней со всеми его обещаниями и надеждами. В вашей власти срубить эту жизнь под корень, как вы срубаете крапиву одним взмахом своей трости; обречь невинную женщину на медленную муку ожидания близкой смерти, на последний короткий проход до места казни; покрыть ее имя незаслуженным позором, осквернить память о нескольких счастливых неделях брака с человеком, который беззаветно любил ее, и бросить в кромешную тьму бесславной могилы. — Для эффектности Глатт сделал паузу, а потом повысил голос: — И на основании чего, господа? Я спрашиваю вас! — Еще одна пауза. И наконец раскат грома: — На основании каких доказательств?!»

— Действительно впечатляющая защита, — произнес Дэлглиш. — Хотелось бы посмотреть, как бы это прошло с нынешними судьей и присяжными.

— С присяжными образца 1902 года это, во всяком случае, прошло прекрасно. Конечно, отмена смертной казни умерила театральность адвокатских речей. Не уверен также, что сравнение со срубанием крапивы не отдает дурновкусием. Однако присяжные оценили послание и решили, что не желают брать на себя ответственность и посылать обвиняемую на виселицу. Они отсутствовали шесть часов, стараясь прийти к единогласному вердикту, и когда объявили его, в зале даже раздались аплодисменты. Если бы кому-нибудь из этих достойных граждан предложили поставить пять собственных кровных фунтов на ее невиновность, подозреваю, вердикт мог бы быть иным. Разумеется, и сама Аллегра Боксдейл помогла своему адвокату. Закон о полиции и доказательствах по уголовным делам , принятый тремя годами ранее, обязывал его вызвать обвиняемую в качестве свидетельницы. Недаром она была актрисой. Каким-то образом ей удалось заставить присяжных поверить, что она искренне любила старика.

— Может, и любила, — заметил Дэлглиш. — Вряд ли в ее жизни было много доброты. А он был к ней добр.

— Естественно. Но любовь… Мой дорогой Дэлглиш! Он был исключительно уродливым шестидесятидевятилетним стариком. А она — привлекательной девушкой двадцати одного года!

Дэлглиш сомневался, что любовь, эта бунтарская страсть, поддается столь примитивным арифметическим подсчетам, но спорить не стал. А Глатт продолжил:

— Следствию не удалось установить никаких других романтических связей Аллегры Боксдейл. Полиция связалась с ее прежним партнером. Он оказался лысым коротышкой, шустрым, как куница, пронырой с полногрудой женой и пятью детишками. Когда их дуэт с Аллегрой распался, он перебрался на южное побережье и к тому времени работал уже с другой девушкой. Он сообщил им, что с новой партнершей ладит неплохо, но в Элли камня не бросит, и если ей удастся вытащить голову из петли и когда-нибудь потребуется работа, она знает, куда идти. Даже самому подозрительному полицейскому было ясно, что его интерес — чисто профессиональный. Как он выразился, какие могут быть счеты между друзьями?

После суда жизнь Боксдейлов сложилась несчастливо. Капитан Морис Боксдейл погиб в тысяча девятьсот шестнадцатом году, не оставив потомства, преподобный Генри Боксдейл потерял жену и дочерей-близнецов во время эпидемии гриппа в восемнадцатом году. Сам он дожил до тридцать второго года. Его сын Хьюберт, может, еще жив, хотя сомневаюсь. Семейство всегда было болезненным.

Самым большим своим достижением я считаю то, что мне удалось проследить за судьбой Маргерит Годдар. Я и не думал, что она до сих пор жива. За Брайз-Лейси, как, впрочем, и за кого бы то ни было вообще, она замуж не вышла. Он прославился в войне тысяча девятьсот четырнадцатого — восемнадцатого годов, выжил в ней и позднее женился на женщине, сестре своего боевого товарища. Титул унаследовал в двадцать пятом году, а умер в пятьдесят третьем. А Маргерит Годдар, насколько я знаю, может быть жива по сей день. Вероятно, она по-прежнему обитает в скромном отеле «Борнмут», где я ее и отыскал. Но мои труды не были вознаграждены. Маргерит Годдар категорически отказалась встречаться со мной. Вот, кстати, записка, которую мне от нее передали. Смотрите.

Записка была педантично вклеена в блокнот согласно хронологии событий и добросовестно снабжена примечанием. Обри Глатт был подлинным исследователем. Дэлглиш отметил, что его страсть к аккуратности не могла найти более полезного применения, чем тщательное документирование событий, связанных с убийством.

Записка была написана черными чернилами, изящным прямым почерком, тонкими, но четкими и ровными линиями.