Джадсон Филипс - Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне [антология]

Что-то взорвалось. Я решил, что от удара грохнуло у меня в голове. Помню, что, подогнув колени, прыгнул ногами в лыжных ботинках вперед и плашмя упал на спину.

Но Брейден не ударил меня. Я заметил на его лице испуг и понял, что звук донесся из-за спины. А затем увидел, как мимо него к Питеру пробежал Гарделла. Я с трудом поднялся на ноги. За мной оказались двое полицейских с пистолетами в руках. Это они стреляли поверх головы негодяя. Шесть его дружков, заметно позеленев, сгрудились и со страхом озирались.

Вот тогда, собрав последние силы, я бросился на обидчика.

– Стой! – заорал на меня инспектор. – Еще не время.

Передо мной возникла блеклая, порочная улыбка Брейдена.

– Ты слышал, что я сказал? – повторил Гарделла. – Еще не время.

Насилие повсюду вокруг. Эта болезнь пожирает мир, в котором мы живем. Мы читаем о жестокостях, видим картинки всяких ужасов, которые часто включены в то, что мы привыкли считать развлечением. Только ничего такого не происходит ни с нами, ни с нашими соседями. Разве что где-нибудь в городских трущобах или в игорных домах в Неваде, в каком-нибудь храме в Бирмингеме или на широкой улице жаркого техасского городка, но не у нас.

Если что-то случается с нами, это кажется невероятным, бессмысленным, чудовищно неожиданным, к чему мы абсолютно не готовы.

Еще несколько часов назад Брейден не замечал ни Питера, ни меня, ни несчастного Джека Кили. Но поступил с нами так, что шрамы его обид останутся навсегда. Просто ради развлечения. И чтобы сквитаться за то, что ему ответили его же монетой.

Я много об этом думал с той ночи. Что должно произойти с людьми, до потери ими человеческого облика? Наверное, в них что-то заложено с детства. И если бросить взгляд в прошлое, можно заметить тянущийся за ними шлейф насилия. Но кто этим станет заниматься? Кому это нужно? Неужели Гарделла прав в том, что сказал в своей речи о «Дне независимости»? Никому ни до чего нет дела, пока не возбраняется выпить – или еще что-либо столь же значимое. Пока запрет не коснется нас.

Я сказал, что много об этом думал, но не тогда и не там. Гарделла не позволил мне расправиться с Брейденом, и тот в лунном свете отошел от меня неверной походкой. Я сел на снег и заревел, как ребенок. Все тело болело, но я плакал не из-за этого. Меня жег изнутри гнев, какого я никогда не испытывал. И жалость к Питеру. Какая изощренная жестокость – сорвать с него протез и оставить беспомощным. Я представлял, какое он испытывал чувство, корчась перед обидчиками на снегу.

Дальнейшее я помню плохо. Мне кто-то помог подняться. Оказалось, что это был Макс, белый как смерть при свете луны. Гарделла и еще один полицейский возились с Питером.

– Не забудьте его ногу, – пробормотал я и показал Максу на сугроб.

– Боже! – ужаснулся тот и пошел подбирать протез.

Гарделла и полицейский сцепили руки, чтобы получилось сиденье, Питер обхватил их за плечи и повис на них. На его лице темнели пятна крови. Помню, мы шли сквозь коридор напряженных, встревоженных лиц. В кабинете Макса я упал в кресло и снова судорожно разрыдался.

Затем там появились люди – принесли Питера. Я услышал, как он сказал: «Сам справлюсь» – и стал пристегивать протез. Доктор Френч стоял подле него на коленях и обрабатывал порезы и синяки. Его жена Кони подошла осмотреть меня.

– Пора бы повзрослеть, – холодно сказала она и протянула полный виски картонный стаканчик. – Где болит?

– Везде, – ответил я. – Но я плачу не от боли, а от того, что чертовски зол.

Кони подошла к столу и взяла что-то из саквояжа врача. Оказалось, что это пластмассовый пульверизатор. Закрыв марлей глаза, она распылила мне на щеку жидкость, и боль стала утихать.

– Пейте.

Я проглотил виски. Напиток обжег все внутри, но помог справиться с детским рыданием. Я осмотрелся. Брейдена с компанией в кабинете не было. Гарделла стоял рядом с Питером и следил за работой врача. Его пухлое лицо посуровело, зубы сжимали вечную сигару. Макс и Хедда держались рядом по другую сторону стола, прижимаясь друг к другу, словно напуганные подростки. Компанией Брейдена, видимо, занялись полицейские.

Питер закрыл глаза и, откинувшись на спинку кресла, отдался заботливым рукам доктора Френча.

– Повезло, челюсть не сломана, – услышал я слова врача.

Веки Питера дрогнули.

– Прикрывался, как мог. Драться стоя возможности не было, поэтому притворился, будто потерял сознание.

– Вы на самом деле потеряли сознание.

– Только когда они взялись за Джима. Как он?

Я торопливо подошел к нему.

– В порядке. Не мог вам помочь, Питер. Все произошло так неожиданно. На меня напали сзади.

– Знаю. И очень сожалею, что втянул вас в это дело. Непростительно с моей стороны. Я же слышал, что он вам сказал. – Питер повернулся и посмотрел на Гарделлу. – Вы с вашим приятелем Льюисом были с самого начала правы.

– Приятно слышать, что в чем-то прав, – ответил инспектор. – Только в чем?

– Смех! Фальшивка от начала до конца. Вы не верили, что я способен его узнать. Я клялся, что могу. Доказывал, что узнал.

– А смех не тот?

– Нет. Если только один из компании Брейдена не мой прошлогодний знакомый. Это мне надо выяснить у Брейдена.

– Это нам надо выяснить, – поправил его инспектор. – В силах этим заняться прямо сейчас?

– Не могу ждать. Скажите, как вы оказались на месте драки?

– Благодаря миссис Ландберг, – объяснил полицейский.

Мы посмотрели на цепляющуюся за руку Макса Хедду.

– Я услышала смех из гостиной, – сказала та. – Полицейский, которого вы оставили сторожить Лору, варил в кухне кофе. Окна кухни выходят на другую сторону, поэтому он ничего не слышал. Я позвала его, и мы увидели из окна, что происходило.

– Как дела, док? – спросил Гарделла. – Эти два парня в порядке – способны выдержать небольшое чаепитие?

– В таком же порядке будут еще пару дней.

– Тогда все на выход, кроме Стайлса и Трэнтера. У нас будет частная вечеринка. Макс, скажите Гоуэну, чтобы привел сюда Брейдена.

Пока все выходили из кабинета, Питер медленно прошелся, разминая, как я знал по собственным ощущениям, жутко ноющие мышцы. И вдруг повернулся к Гарделле:

– Отдайте мне его!

Инспектор порылся в столе, оказывается, он успел где-то раздобыть новую бутылку виски. Покрасневшие глаза превратились в опухшие щелочки. Гарделла тоже много часов не спал.

– Посмотрим. – Он щедро отхлебнул из бутылки.

– Только представьте, что мне досталось: протез закинули в сугроб, я беспомощный и ничего не могу поделать, только скрючиться и лежать. Отдайте его мне.

– Мне надо сделать свою работу. И очень быстро, – ответил полицейский. – Псих, которого мы ищем, может снова напасть. А мы понятия не имеем, как к нему подобраться. Думаете, он замешан?