Лео Брюс - Дело без трупа. Неоконченное дело [сборник]

Биф хранил молчание, пока мы не остановились рядом с молодым постовым полицейским.

— Где они поднимают черный флаг? — обратился к нему Биф.

— А вам-то что за дело? — грубовато отозвался полисмен.

Сержант откашлялся.

— Я — Биф, бывший сержант полиции, — представился он, — и принимал непосредственное участие в расследовании дела Феррерса, а потому нам хотелось бы узнать, когда все будет кончено. Будьте любезны, укажите нам место, где после казни заключенного принято поднимать черный флаг.

— Вам он будет хорошо виден с противоположной стороны, — бросил констебль все еще недовольным тоном, по всей видимости, не одобряя нашего желания увидеть нечто столь зловещее.

На более широкой, но менее оживленной улице мы застали группу неряшливо одетых людей, явно пришедших сюда с той же целью, что и мы с Бифом. Никого из них мы не знали, и я испытал смесь облегчения и удивления, когда не обнаружил нигде поблизости Питера Феррерса. А небольшая толпа выглядела понурой и продрогшей. Мне подумалось, насколько же сильным должно быть их любопытство, чтобы заставить торчать здесь под дождем и получить мрачное удовлетворение от известия о свершившейся казни жестокого убийцы.

— Как вы считаете, — спросил я у Бифа, — есть еще хоть какой-то шанс? Уэйкфилд сказал мне вчера, что Питер по-прежнему питает смутную надежду на спасение жизни брата. Ведь это не будет беспрецедентным случаем, если начальник тюрьмы в самый последний момент получит новые указания, не так ли?

Биф не ответил, а мгновением позже ухватился за мою руку и указал вверх, где поверх внушавшей трепет стены тюремного здания внезапно взвился небольшой квадрат из черной ткани и затрепетал под порывами ветра на фоне серого неба.

— Стюарта повесили, — сказал он, а потом, отвернувшись в сторону, добавил: — Вероятно, и для меня это тоже означает катастрофу.

Но даже после этого репутацию Бифа (или то, что от нее еще осталось), вероятно, можно было спасти, если бы не его собственное чрезмерное тщеславие. Дня через два после того, как пресса опубликовала скупые колонки информационных сообщений о том, что Стюарт Феррерс, «Сайденхэмский убийца» был повешен, Ангус Брейтуэйт, ведущий криминальный репортер одной из самых популярных газет, узнал об участии Бифа в расследовании. Для репортеров дело не представляло особого интереса, и Брейтуэйт остался глубоко недоволен своими отчетами о нем, как ни пытался насытить их различными малоизвестными подробностями и интимными деталями. Его интервью с Шейлой Бенсон оказалось далеко не столь примечательным, как можно было бы ожидать, и еще меньше удовлетворения принесла ему история Эда Уилсона и Роуз, «пытавшихся построить для себя новую жизнь на руинах этого отвратительного происшествия», хотя именно такие душещипательные статьи особенно нравились читателям его издания.

И тогда Брейтуэйт понял, какая находка для него Биф. Подобно многим другим из нас, кто не просто читает детективные романы, но и пытается изучать изнанку преступного мира, Брейтуэйта постоянно раздражали сюжеты книг, где частные детективы легко и просто выбирались из сложного лабиринта обстоятельств любого дела, распутывали клубок загадок и неизменно вырабатывали единственно правильную версию, приводившую к истине. Его уже давно начали выводить из себя герои таких произведений, будь то Шерлок Холмс, или Блейк, Торндайк, или Мейсон, изначально обреченные на успех. Это уже начинало навевать на столь внимательного читателя, как он, неизбывную скуку. И вдруг совершенно неожиданно ему рассказали о частном сыщике, потерпевшем неудачу. Ощутив огромный прилив энергии, Брейтуэйт заточил свои репортерские карандаши, взял такси и отправился на Лайлак-креснт.

И Биф, разумеется, угодил в расставленную ловушку. Как он плакался мне позже, для него стали привычными беседы с криминальными репортерами провинциальных газет в тех небольших городках, где сержант служил в полиции. Его нисколько не встревожило появление на своем пороге маститого журналиста из крупного столичного издания.

— Сержант Биф, если не ошибаюсь? — спросил Брейтуэйт с улыбкой, и Биф, уподобившись Белоснежке, встретившей злую колдунью, принял в дар отравленное яблоко и пригласил репортера войти.

— Я из «Дейли доуз», — сказал Брейтуэйт, — и нас весьма заинтересовало ваше участие в расследовании «Сайденхэмского убийства».

— Неужели? — Биф откровенно обрадовался новому интересу к собственной персоне.

— Как нам сообщили, — продолжил Брейтуэйт, — вам удалось обнаружить некоторые совершенно потрясающие улики по этому делу, которые так и не были предъявлены суду.

— Я бы не стал выражаться подобным образом, — ответил Биф. — Думаю, сэр Уильям Петтери использовал все, представленное мной, что могло реально оказаться полезным. Проблема заключалась в моей неспособности назвать истинного виновника преступления.

Воображаю себе, с каким трудом Брейтуэйт удержался от радостной улыбки, когда он услышал это наивное, безыскусное признание. Репортер просидел в гостях у Бифа еще не меньше часа, без малейших усилий вытянув из хозяина всю его жизненную историю, закончившуюся столь плачевно. О том, как он с успехом расследовал два предыдущих убийства, затем решил открыть собственное сыскное бюро. После чего Питер Феррерс пришел к нему и поручил расследование дела своего брата. Он увидел именно в нем детектива, обладавшего блестящими способностями, интуицией, глубокими знаниями ремесла и человеческой психологии, — одним словом, Биф перечислил Брейтуэйту все те качества, которые вызывали зависть у его конкурентов. Далее сержант в мельчайших подробностях объяснил репортеру причины своей твердой убежденности в непричастности Стюарта к убийству, не преминув затем рассказать о найденных им многочисленных доказательствах, совершенно не принятых во внимание полицией. Явно не понимая, какой урон наносит сам себе, Биф с искренним огорчением рассказал о невозможности назвать имя истинного преступника. Он был разочарован, когда его не вызвали для дачи свидетельских показаний в суде, чувствовал свою ответственность за гибель Стюарта Феррерса, который, по его собственному выражению, был «столь же невиновен в смерти доктора Бенсона, как и он сам, сержант Биф». Он даже описал наш с ним поход к Пентонвильской тюрьме и неподдельное горе при виде взвившегося над темницей черного флага. Затем Биф проводил Брейтуэйта до двери, совершенно не осознавая, что этот «криминолог», как любил величать себя журналист, уносит с собой историю, от которой содрогнется все сообщество литераторов, работающих в этом жанре, а самого сержанта дискредитирует окончательно и бесповоротно.