Агата Кристи - После похорон

— Мы ведь хотим получить опцион и поставить эту пьесу, правда?

— Хотим? Да это роль, о которой я мечтал всю жизнь!

— Вот именно. Именно это я и имела в виду.

— Что именно?

— Я хочу сказать, что пьеса стоит кучу денег, правильно? Не слишком ли мы рискуем?

— Конечно, я знаю, что это твои деньги, — медленно сказал мужчина. — Если ты не хочешь рисковать…

— Это наши деньги, милый, — подчеркнула Розамунда. — Мне кажется, об этом не стоит забывать.

— Послушай, дорогая, эта роль Айлин — ее придется почти полностью переписать.

— Не думаю, — улыбнулась женщина. — Я хочу ее сыграть в том виде, в котором она есть, милый.

— Девочка моя, — Майкл был потрясен. — Что это на тебя нашло?

— Ничего.

— Да нет, не так. Ты изменилась за последнее время — стала нервной, все время в плохом настроении… Что произошло?

— Ничего. Просто надо вести себя поосторожнее, Мик.

— Поосторожнее? Это в каком смысле? Я всегда осторожен.

— Мне так не кажется. Ты уверен, что тебе в любом случае удастся вывернуться и что все поверят тому, чему ты хочешь, чтобы они верили. Но с Оскаром в тот день ты совершил ошибку.

Шайн покраснел от злости.

— А ты бы лучше за собой следила. Сказала, что идешь с Джанет по магазинам… Это же вранье — Джанет уже несколько недель в Америке!

— Да, — согласилась Розамунда. — Это было глупо с моей стороны. В действительности я просто гуляла — в Риджентс-парке.

— В Риджентс-парке? — Майкл смотрел на нее с любопытством. — Да ты в жизни ни разу не прогулялась в Риджентс-парке. В чем дело? У тебя что, появился любовник? Можешь говорить все, что хочешь, Розамунда, но за последнее время ты действительно сильно изменилась. Почему?

— Я вдруг задумалась о разных вещах. О будущем…

Актер внезапно подошел к жене и обнял ее за плечи.

— Дорогая, ты же знаешь, что я без ума от тебя! — выкрикнул он с горячностью.

Она приняла его объятья, но когда они отодвинулись друг от друга, Майкл опять был потрясен холодным, расчетливым взглядом ее прекрасных глаз.

— Ты же всегда простишь меня, что бы я ни сделал? — спросил он.

— Наверное, — туманно ответила Розамунда. — Дело не в этом. Понимаешь, теперь все изменилось. Нам надо больше думать и тщательнее планировать.

— Думать и планировать? Что именно?

— Дело вовсе не заканчивается, когда ты его завершаешь, — нахмурившись, проговорила миссис Шайн. — Наоборот, его конец — это начало чего-то нового, поэтому надо тщательно продумывать свои следующие шаги — что важно, а что нет.

— Розамунда…

Теперь женщина сидела с растерянным лицом, глядя широко раскрытыми глазами в никуда и не замечая Майкла, который стоял перед ней.

Вышла она из этого транса, только когда он окликнул ее в третий раз.

— Что ты сказал?

— Я спросил тебя, о чем ты думаешь?

— Да?.. Ах да, конечно! Я думала, а что, если мне съездить в этот, как его, Личетт-Сент-Мэри и встретиться с этой мисс Как-ее-там-зовут? Ну с той, которая была с тетей Корой.

— Но зачем?

— Но она ведь должна скоро уехать, не так ли? То ли к родственникам, то ли еще куда… Мне кажется, нам нельзя отпускать ее, пока мы не спросим…

— Спросим о чем?

— Спросим о том, кто убил тетю Кору.

— Ты хочешь сказать, что она может это знать ? — Майкл уставился на жену.

— Ну конечно, я почти в этом уверена . Она ведь там жила, — небрежно ответила Розамунда.

— Но тогда она все рассказала бы в полиции.

— Нет-нет, я не хочу сказать, что она знает наверняка — я имею в виду, что, наверное, она почти уверена. Потому что дядя Ричард сказал об этом, когда был у тети. Ты же знаешь, что он был у нее, мне Сьюзан говорила.

— Но она не могла слышать, что он говорил.

— Конечно, могла, милый. — Теперь Розамунда разговаривала с мужем как с непонимающим ребенком.

— Полная ерунда. Я с трудом представляю себе старика Ричарда Эбернети, который обсуждает свои подозрения в присутствии посторонних.

— Ну конечно, она все слышала через дверь.

— Ты хочешь сказать, что она подслушивала?

— Думаю, что да. То есть я просто в этом уверена. Ведь это, должно быть, невероятно скучно — жить в коттедже, где ничего не случается, кроме вечного мытья посуды, выгула кошки и тому подобного. Конечно, она подслушивала и читала чужие письма — любой бы на ее месте так поступал.

Майкл посмотрел на жену с какой-то неосознанной тревогой.

— Ты бы тоже это делала? — спросил он прямо.

— Начнем с того, что я никогда не соглашусь стать компаньонкой у кого-нибудь в деревне. — Розамунда поежилась. — Уж лучше умереть.

— Я спрашиваю — стала бы ты читать письма и… все такое?

— Если тебя это так интересует — то да. Все это делают, тебе не кажется? — спокойно ответила миссис Шайн.

Ее незатуманенный взгляд встретился со взглядом мужа.

— Человек просто хочет знать, — пояснила Розамунда. — Не для того, чтобы как-то это использовать. Мне кажется, что она , эта мисс Гилкрист, думает точно так же. И я уверена, что она знает .

— Розамунда, а кто, по твоему мнению, убил Кору? И старика Ричарда? — спросил Майкл, задохнувшись.

И опять наткнулся на этот незатуманенный взгляд.

— Милый, не говори глупостей. Тебе это так же хорошо известно, как и мне. Но гораздо спокойнее и лучше никогда об этом не упоминать. Поэтому мы и не будем.

Со своего места у камина в библиотеке Эркюль Пуаро наблюдал за собравшимися.

Его взгляд упал на Сьюзан, которая, сидя с прямой спиной, с восторгом смотрела на своего мужа, сидевшего рядом с нею с отсутствующим выражением лица — в руках он крутил какой-то шнурок. Потом сыщик перевел взгляд на Джорджа Кроссфилда, галантного и явно довольного собой, который рассказывал сидящей рядом с ним Розамунде о карточных шулерах на атлантических круизных пароходах. Девушка механически повторяла: «Удивительно, дорогой, но как?» — при этом в голосе у нее не было никакого интереса. Затем Пуаро посмотрел на Майкла с его специфическим, резковатым очарованием, на Хелен, молчаливую и слегка отстраненную, и на Тимоти, который восседал в лучшем кресле с подушкой, подложенной ему под спину. Мод, ширококостная и крепкая, сидела рядом с ним. Наконец взгляд бельгийца остановился на фигуре женщины, которая с извиняющимся видом сидела на самой границе семейного круга, — на мисс Гилкрист, одетой в довольно специфическую «выходную» блузку. Вот сейчас, подумал сыщик, она должна встать, пробормотать невнятные извинения и, удалившись с семейного собрания, подняться к себе в комнату. Мисс Гилкрист, подумал он, хорошо знает свое место. Эта наука далась ей нелегко.

Эркюль Пуаро медленно потягивал свой послеобеденный кофе и, глядя сквозь полузакрытые веки, оценивал присутствовавших.