Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классический детектив. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

1984. Скотный двор - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Джордж Оруэлл
Жанр:

Классический детектив
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

1984. Скотный двор - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Джордж Оруэлл, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

1984: Своеобразный антипод второй великой антиутопии XX века - "О дивный новый мир" Олдоса Хаксли. Что, в сущности, страшнее: доведенное до абсурда "общество потребления" - или доведенное до абсолюта "общество идеи"? По Оруэллу, нет и не может быть ничего ужаснее тотальной несвободы.
Скотный двор: Антиутопия английского писателя Дж. Оруэлла. Животные, возмущенные отношением к ним хозяев, устраивают бунт и прогоняют фермеров, а бывшую ферму объявляют свободной республикой под управлением свиней. Сначала все идет гладко, но затем рядовые животные понимают, что они также находятся в рабстве, только теперь у своих же собратьев.

1984. Скотный двор - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

1984. Скотный двор - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джордж Оруэлл

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He remembered a surly barber arriving to scrape his chin and crop his hair, and businesslike, unsympathetic men in white coats feeling his pulse, tapping his reflexes, turning up his eyelids, running harsh fingers over him in search for broken bones, and shooting needles into his arm to make him sleep.	Помнил, как угрюмый парикмахер скоблил ему подбородок и стриг волосы, как деловитые, безразличные люди в белом считали у него пульс, проверяли рефлексы, отворачивали веки, щупали жесткими пальцами -- не сломана ли где кость, кололи в руку снотворное.
The beatings grew less frequent, and became mainly a threat, a horror to which he could be sent back at any moment when his answers were unsatisfactory.	Бить стали реже, битьем больше угрожали: если будет плохо отвечать, этот ужас в любую минуту может возобновиться.
His questioners now were not ruffians in black uniforms but Party intellectuals, little rotund men with quick movements and flashing spectacles, who worked on him in relays over periods which lasted--he thought, he could not be sure--ten or twelve hours at a stretch.	Допрашивали его теперь не хулиганы в черных мундирах, а следователи-партийцы -мелкие круглые мужчины с быстрыми движениями, в поблескивающих очках; они работали с ним, сменяя друг друга, иногда по десять -- двенадцать часов подряд -- так ему казалось, точно он не знал.
These other questioners saw to it that he was in constant slight pain, but it was not chiefly pain that they relied on.	Эти новые следователи старались, чтобы он все время испытывал небольшую боль, но не боль была их главным инструментом.
They slapped his face, wrung his ears, pulled his hair, made him stand on one leg, refused him leave to urinate, shone glaring lights in his face until his eyes ran with water; but the aim of this was simply to humiliate him and destroy his power of arguing and reasoning.	Они били его по щекам, крутили уши, дергали за волосы, заставляли стоять на одной ноге, не отпускали помочиться, держали под ярким светом, так что у него слезились глаза; однако делалось это лишь для того, чтобы унизить его и лишить способности спорить и рассуждать.
Their real weapon was the merciless questioning that went on and on, hour after hour, tripping him up, laying traps for him, twisting everything that he said, convicting him at every step of lies and self-contradiction until he began weeping as much from shame as from nervous fatigue.	Подлинным их оружием был безжалостный многочасовой допрос: они путали его, ставили ему ловушки, перевирали все, что он сказал, на каждом шагу доказывали, что он лжет и сам себе противоречит, покуда он не начинал плакать -и от стыда, и от нервного истощения.
Sometimes he would weep half a dozen times in a single session.	Случалось, он плакал по пять шесть раз на протяжении одного допроса.
Most of the time they screamed abuse at him and threatened at every hesitation to deliver him over to the guards again; but sometimes they would suddenly change their tune, call him comrade, appeal to him in the name of Ingsoc and Big Brother, and ask him sorrowfully whether even now he had not enough loyalty to the Party left to make him wish to undo the evil he had done.	Чаще всего они грубо кричали на него и при малейшей заминке угрожали снова отдать охранникам; но иногда вдруг меняли тон, называли его товарищем, заклинали именем ангсоца и Старшего Брата и огорченно спрашивали, неужели и сейчас в нем не заговорила преданность партии и он не хочет исправить весь причиненный им вред?
When his nerves were in rags after hours of questioning, even this appeal could reduce him to snivelling tears.	Нервы, истрепанные многочасовым допросом, не выдерживали, и он мог расплакаться даже от такого призыва.
In the end the nagging voices broke him down more completely than the boots and fists of the guards.	В конце концов сварливые голоса сломали его еще хуже, чем кулаки и ноги охранников.
He became simply a mouth that uttered, a hand that signed, whatever was demanded of him.	От него остались только рот и рука, говоривший и подписывавшая все, что требовалось.

His sole concern was to find out what they wanted him to confess, and then confess it quickly, before the bullying started anew.	Лишь одно его занимало: уяснить, какого признания от него хотят, и скорее признаться, пока снова не начали изводить.
He confessed to the assassination of eminent Party members, the distribution of seditious pamphlets, embezzlement of public funds, sale of military secrets, sabotage of every kind.	Он признался в убийстве видных деятелей партии, в распространении подрывных брошюр, в присвоении общественных фондов, в продаже военных тайн и всякого рода вредительстве.
He confessed that he had been a spy in the pay of the Eastasian government as far back as 1968.	Он признался, что стал платным шпионом Остазии еще в 1968 году.
He confessed that he was a religious believer, an admirer of capitalism, and a sexual pervert.	Признался в том, что он верующий, что он сторонник капитализма, что он извращенец.
He confessed that he had murdered his wife, although he knew, and his questioners must have known, that his wife was still alive.	Признался, что убил жену -- хотя она была жива, и следователям это наверняка было известно.
He confessed that for years he had been in personal touch with Goldstein and had been a member of an underground organization which had included almost every human being he had ever known.	Признался, что много лет лично связан с Г олдстейном и состоит в подпольной организации, включающей почти всех людей, с которыми он знаком.
It was easier to confess everything and implicate everybody.	Легче было во всем признаться и всех припутать.
Besides, in a sense it was all true.	Кроме того, в каком-то смысле это было правдой.
It was true that he had been the enemy of the Party, and in the eyes of the Party there was no distinction between the thought and the deed.	Он, правда, был врагом партии, а в глазах партии нет разницы между деянием и мыслью.
There were also memories of another kind.	Сохранились воспоминания и другого рода.
They stood out in his mind disconnectedly, like pictures with blackness all round them.	Между собой не связанные -- картинки, окруженные чернотой.
He was in a cell which might have been either dark or light, because he could see nothing except a pair of eyes.	Он был в камере -- светлой или темной, неизвестно, потому что он не видел ничего, кроме пары глаз.
Near at hand some kind of instrument was ticking slowly and regularly.	Рядом медленно и мерно тикал какой-то прибор.
The eyes grew larger and more luminous.	Глаза росли и светились все сильнее.
Suddenly he floated out of his seat, dived into the eyes, and was swallowed up.	Вдруг он взлетел со своего места, нырнул в глаза, и они его поглотили.
He was strapped into a chair surrounded by dials, under dazzling lights.	Он был пристегнут к креслу под ослепительным светом и окружен шкалами приборов.
A man in a white coat was reading the dials.	Человек в белом следил за шкалами.
There was a tramp of heavy boots outside.	Снаружи раздался топот тяжелых башмаков.
The door clanged open.	Дверь распахнулась с лязгом.
The waxed-faced officer marched in, followed by two guards.	В сопровождении двух охранников вошел офицер с восковым лицом.
' Room 101,' said the officer.	-- В комнату сто один, -- сказал офицер.

The man in the white coat did not turn round.	Человек в белом не оглянулся.
He did not look at Winston either; he was looking only at the dials.	На Уинстона тоже не посмотрел; он смотрел только на шкалы.
He was rolling down a mighty corridor, a kilometre wide, full of glorious, golden light, roaring with laughter and shouting out confessions at the top of his voice.	Он катился по гигантскому, в километр шириной, коридору, залитому чудесным золотым светом, громко хохотал и во все горло выкрикивал признания.
He was confessing everything, even the things he had succeeded in holding back under the torture.	Он признавался во всем -- даже в том, что сумел скрыть под пытками.
He was relating the entire history of his life to an audience who knew it already.	Он рассказывал всю свою жизнь -- публике, которая и так все знала.
With him were the guards, the other questioners, the men in white coats, O'Brien, Julia, Mr Charrington, all rolling down the corridor together and shouting with laughter.	С ним были охранники, следователи, люди в белом, О'Брайен, Джулия, мистер Чаррингтон -все валились по коридору толпой и громко хохотали.
Some dreadful thing which had lain embedded in the future had somehow been skipped over and had not happened.	Что-то ужасное, поджидавшее его в будущем, ему удалось проскочить, и оно не сбылось.
Everything was all right, there was no more pain, the last detail of his life was laid bare, understood, forgiven.	Все было хорошо, не стало боли, каждая подробность его жизни обнажилась, объяснилась, была прощена.
He was starting up from the plank bed in the half-certainty that he had heard O'Brien's voice.	Вздрогнув, он привстал с дощатой лежанки в полной уверенности, что слышал голос О'Брайена.
All through his interrogation, although he had never seen him, he had had the feeling that O'Brien was at his elbow, just out of sight.	О'Брайен ни разу не появился на допросах, но все время было ощущение, что он тут, за спиной, просто его не видно.
It was O'Brien who was directing everything.	Это он всем руководит.
It was he who set the guards on to Winston and who prevented them from killing him.	Он напускает на Уинстона охранников, и он им не позволяет его убить.
It was he who decided when Winston should scream with pain, when he should have a respite, when he should be fed, when he should sleep, when the drugs should be pumped into his arm.	Он решает, когда Уинстон должен закричать от боли, когда ему дать передышку, когда его накормить, когда ему спать, когда вколоть ему в руку наркотик.
It was he who asked the questions and suggested the answers.	Он задавал вопросы и предлагал ответы.
He was the tormentor, he was the protector, he was the inquisitor, he was the friend.	Он был мучитель, он был защитник, он был инквизитор, он был друг.
And once--Winston could not remember whether it was in drugged sleep, or in normal sleep, or even in a moment of wakefulness--a voice murmured in his ear:	А однажды -- Уинстон не помнил, было это в наркотическом сне, или просто во сне, или даже наяву, -- голос прошептал ему на ухо:
'Don't worry, Winston; you are in my keeping.	"Не волнуйтесь, Уинстон, вы на моем попечении.
For seven years I have watched over you.	Семь лет я наблюдал за вами.
Now the turning-point has come.	Настал переломный час.