Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

Заводилой по части завываний выступила Арморель Скотт-Дэвис, кузина Эрика, скорее даже почти сестра. Пренеприятнейшая молодая особа, абсолютное воплощение всего, что только не пишут газеты о современных девицах.

Из всех присутствующих, не считая Этель, я был по-настоящему рад увидеть только одну гостью – юную девушку по имени, как мне помнилось, Эльза Верити, очаровательную крошку с мягкими белокурыми локонами и застенчивыми голубыми глазками. Прошлой зимой я ненадолго пересекся с ней в Лондоне, тоже под крылышком у Этель. Насколько я понял, она вообще была протеже Этель; я вроде бы слышал, что она сирота, очень богата, и Этель волнуется, как бы бедняжка не попала в когти какому-нибудь охотнику за приданым. Я поправил пенсне и улыбнулся ей, а Эльза ответила мне милой смущенной улыбкой. Трудно придумать более чарующий контраст с противной Арморель, ее обкорнанными черными волосами и дурацкой манерой обезьянничать мужским костюмам!

Джон Хиллъярд рассказывал Сильвии де Равель о своих индюшках или каких-то еще никому не интересных птицах. Уверен, ей эта беседа была так же скучна, как и мне. Джон – один из немногих людей, которые ставят меня в тупик. Признаться, я не считаю нужным прицельно изучать собратьев по человечеству, чтобы видеть сквозь них, словно они из стекла. Средний человек и без того удручающе прозрачен. Не таков, однако, Джон. Выглядит он типичным земледельцем, сердце его отдано сельскому хозяйству и ничему более, он и не говорит-то почти ни о чем, кроме как о сельском хозяйстве или научных методах убийства диких животных; может показаться, ни о чем другом он думать и не умеет. Однако будучи, подобно собратьям-земледельцам, не в состоянии окупить плоды сельских трудов, он превратил свою исконную профессию в хобби, а на жизнь – причем, насколько я понимаю, весьма комфортабельную – зарабатывает писательством… кто бы мог подумать, детективных рассказов! По словам Этель, его книжки отлично распродаются, особенно в Америке. Должно быть, именно Джона я и имел в виду, намекнув чуть ранее, что едва ли мне может не хватить ума для подобной задачи: ибо совершенно очевидно, что уж коли Джон Хиллъярд добился на этом поприще успеха, так и любому другому оно по плечу.

Словом, такова была компания, сошедшаяся тем вечером в девонширской гостиной Этель Хиллъярд. Лишь допивая вторую чашку чая, я вдруг потрясенно осознал, до чего же странное у нас подобралось общество. Рад заметить, что никогда не питал ни малейшего интереса к скандалам, так что о грязных тайнах своих собеседников думаю уж в самую последнюю очередь.

Однако в случае Эрика Скотта-Дэвиса скандал настолько раздут, что никакой тайны не представляет; и хотя в кругах, где он вращается, каждый день слышишь о нем новую гнусную сплетню, одну из них некоторое время назад твердили так часто и упорно, что она навеки запечатлелась у меня в голове. Последний год имя Эрика неизменно связывалось с именем Сильвии де Равель: под конец уже открыто говорили, что об их романе знает весь мир, кроме самого де Равеля. И мне отнюдь не требовалось спрашивать ничьего мнения о де Равеле, чтобы понимать: когда обманутый муж наконец все узнает, жди беды. И вот Этель хватило бестактности пригласить всех троих провести две недели под одной и той же крышей.

Неудивительно, что меня бросило в дрожь. Маленькая, обитая панелями гостиная вдруг показалась мне пороховым погребом, в котором де Равель играл роль факела, готового разнести все, лишь только зажги его!

Не слишком радующая душу перспектива. Да еще бедная крошка Эльза, невинным глазам которой неизбежно откроется вся гнусность мира. Очень, очень нехорошо со стороны Этель – и я твердо вознамерился при первой же возможности поговорить с ней. А пока в сложившейся ситуации меня утешала лишь надежда, что взрыв (когда он наконец грянет) выметет из дома не только кузена Арморель, но и ее саму. То-то было бы славно, если бы из всей честной компании в имении остались лишь мы с Эльзой.

Возможность поговорить с Этель наедине представилась мне раньше, чем я ожидал, причем по ее же собственной инициативе. Сразу после чая она небрежно заметила, будто в лесу у ручья осталось еще несколько колокольчиков и она с радостью прогулялась бы туда со мной. Разумеется, всех остальных (кроме, пожалуй, Эльзы, глаза у которой так и сверкнули при упоминании колокольчиков, но которая была слишком застенчива, чтобы напрашиваться) колокольчики ровным счетом никак не заинтересовали, так что никто не порывался испортить наш тет-а-тет. Типичный для Этель великолепный способ уединиться от всех столь незатейливо и в то же время столь эффективно.

Пока мы шагали через поля по пружинистому дерну, объеденному овцами Джона, я не касался намеченной темы. Всему свое время и место, мне не хотелось опечалить Этель упреками прежде, чем мы обменяемся обычными приветствиями старинных и близких друзей. Я и вправду был очень рад снова повидаться с ней – и так и сказал (вообще я стараюсь говорить людям приятное, когда могу сделать это от души), а она очень любезно ответила, что тоже рада – и, полагаю, тоже не кривила душой: для женщины она очень умна, и, верно, ей, похороненной в глуши, одно удовольствие пообщаться с таким человеком, как я. Еще бы, после непрерывного пребывания в обществе Джона с его навозными кучами и детективными романами! И все же она, по всей видимости, искренне к нему привязана.

Мы уселись рядышком на стволе упавшего дерева и некоторое время молча любовались колокольчиками. Немного найдется женщин, способных хранить безмолвие пред красотами природы, – в этом, как и во многом другом, Этель являет собой приятное исключение. Вознамерься я связать жизнь с представительницей противоположного пола, я бы, пожалуй, женился на Этель, хоть она на год или два старше меня.

– Сирил, нам надо поговорить, – наконец нарушила она молчание.

– Кажется, я знаю, что ты хочешь сказать, Этель. Ты осознала, какой промах допустила, пригласив…

– Ничего подобного! – прервала меня Этель с некоторой излишней сухостью. – Ты ведь даже не выслушал. Я насчет Эрика Скотта-Дэвиса.

– Как я и предполагал, – пробормотал я, улыбнувшись, и позволил ей изложить свой взгляд на ситуацию. Должен сразу заметить (поскольку превыше всего горжусь своей интеллектуальной честностью), в ее устах история крайне отличалась от того, что я ожидал услышать. По словам Этель, приглашение Эльзы в компанию Эрика Скотта-Дэвиса и де Равелей было отнюдь не промашкой, а, напротив, плодом тщательно продуманной дипломатии. Этель и в самом деле хитроумием маневров уподобилась прямо-таки Макиавелли, и, хотя ситуация во всех аспектах оставалась крайне серьезной, я не смог подавить улыбки при мысли о дражайшей Этель, выступающей в столь несвойственной для нее роли.