Шарлотта Брандиш - Леди из Фроингема [publisher: SelfPub]

…– Пусть едет. Пусть транжирит последние деньги. Уезжать из Лондона с бродячей труппой и всю зиму колесить по глубинке с сомнительными фокусами и песенками – верх глупости! – не сдержав своего возмущения, произнесла Оливия вслух и решительно толкнула хилую калитку, служившую лишь символической преградой на пути к жилищу миссис Грин.

Старуха, казалось, не удивилась своей вчерашней гостье и на этот раз, пользуясь отлучкой Эдвина, впустила её в дом. Подслеповато щурясь, она оттеснила Оливию к дивану, облепленному кошачьей шерстью, а сама уселась в кресло-качалку. Над камином по-прежнему висели связки грибов и трав, и по всей гостиной расползался удушливый запах горящего торфа.

Оливия пробыла у неё совсем недолго, и старая женщина так и осталась в недоумении, зачем же к ней приходила эта странная молодая особа. После её ухода миссис Грин половину дня посвятила своему излюбленному развлечению – так и эдак вертела в голове недавнюю беседу, стряпая из этих скудных сведений свежую сплетню, чтобы было о чём перемолвиться с соседками.

Оливия же, покинув покосившийся домишко миссис Грин, с наслаждением вдохнула свежий влажный воздух, избавляясь от затхлой горечи горящего торфа и полынного привкуса чая. Её переполняло в этот момент чувство, равного которому она ещё не знала и названия которому отыскать не могла – что-то вроде того, что испытываешь, когда наконец удаётся пристроить на положенное место последние фрагменты головоломки Спилсбери, – только ощущаемое с удвоенной, утроенной, удесятерённой силой.

Но что-то было не так. Оливия сделала ещё пару шагов и огляделась. Её окружала непривычная тишина, и она не сразу сообразила, что это просто закончился дождь. Его шелест и настырный перестук прекратились, и теперь мир стал будто немым – с пыльно-серого неба вместо воды лилось безмолвие.

С холма она видела переплетение узких улочек нижней деревни, безлюдных в этот час, и волны тумана, вкрадчиво подползающего из леса к домам и просёлочным дорогам, мешающегося с дымом из труб. Нужно было спешить, и, оскальзываясь на мокрой траве, Оливия побежала с холма вниз, стараясь не упасть.

Оказавшись внизу, она попала в волшебную страну – вокруг, сколько ни оглядывайся, простиралась белёсая дымка, в которой терялись очертания реальных предметов и все ориентиры, на которые она полагалась. Кожа моментально стала влажной, микроскопические капли оседали на волосах и ресницах, и дышалось тяжело, точно через мокрую вуаль.

Внимательно вглядываясь под ноги, чтобы не пропустить очередной спуск с холма и не покатиться кубарем, Оливия – с помощью острого зрения или большей частью интуиции – выхватывала из ватной мглы то шпиль городской ратуши, то флюгер на крыше детского приюта и так, шаг за шагом, продвигалась к цели, к моменту, когда тот, кто решил, что вправе забирать людские жизни, будет разоблачён, и истина превратится в карающий меч.

Туман всё же задержал Оливию. Когда она, запыхавшаяся, вся в липкой испарине, влетела в холл, хриплые викторианские часы как раз закончили бить два часа пополудни.

Она повесила в неприметный шкаф под лестницей промокший макинтош, наспех пригладила волосы и, обернувшись, вскрикнула:

– Господи, Хигнетт, зачем вы так подкрадываетесь?

– Прошу прощения, мисс Адамсон, но инспектор приказал проводить вас к нему, как только вы вернётесь. Сказал, что не примет никаких отговорок. Возможно, у него появились известия о мальчиках?.. – на лице дворецкого отразилась надежда. – Если так, мисс Адамсон, то не могли бы вы шепнуть мне хоть словечко?

– Конечно, Хигнетт, само собой, – кивнула Оливия. – А где все остальные?

– Виктория Понглтон и баронесса фон Мюффлинг в своих комнатах. Анна готовит ланч. Присцилла Понглтон приглядывает за моей сестрой, а все джентльмены с сержантом Бимишем и констеблями снова отправились на поиски мальчиков.

– И мистер Финч с ними?

– Да, я в этом уверен.

– А Седрик Понглтон? – Оливия остановилась на полпути к лестнице.

– Его я не видел с самого утра, – покачал головой Хигнетт.

– А баронесса? Она покидала свою комнату?

– Не припомню, мисс. Вроде бы она не спускалась к завтраку, только попросила Анну принести ей чашку чая. А, вспомнил, – Хигнетт, обрадованный, что может услужить, слабо улыбнулся: – Я дважды видел, как она входила в библиотеку.

Оливия ещё раз ему кивнула и быстро взбежала по лестнице, однако пошла не направо, где располагался кабинет старого лорда, и где её ждал справедливый гнев инспектора, а в конец коридора.

Дверь в Комнату Памяти, как называла её леди Элспет, открылась с лёгким скрипом, похожим на вздох. Оливия осторожно заглянула внутрь, осталась удовлетворена увиденным и только после этого отправилась к инспектору, внутренне готовясь к тому, что ей придётся преодолевать его сопротивление и приводить массу аргументов в защиту своей версии.

Однако Грумс удивил её – он был сговорчив и немногословен. Вообще, за вчерашний день инспектор словно постарел – лицо его осунулось, морщины обозначились резче. Пропажа детей и собственное бессилие, страх неудачи и позорной отставки, и главное, что лишило его привычной уверенности и апломба, – укор в глазах жены (не сказала ни слова, нет, но взгляд её красноречиво выражал разочарование, что было для него совершенно невыносимо), – всё это заставило его хвататься за любую возможность отыскать убийцу.

– Вы уверены, мисс Адамсон, что ваши действия не навредят детям, если они ещё живы? – спросил Грумс, выслушав краткое изложение последних событий.

– Никоим образом, – уверила Грумса Оливия.

– Тогда приступим.

Инспектор пропустил Оливию вперёд, придержав перед ней дверь, и они оба торопливо разошлись в разные стороны – Грумс отправился в Комнату Памяти, а Оливия, с трудом сохраняя спокойствие, деликатно, но настойчиво постучала в дверь, за которой страдала безутешная мать, потерявшая детей.

Присцилла отложила книгу и поднялась навстречу Оливии, прижимая указательный палец к губам.

– Тише, мисс Адамсон, не шумите. Бедняжка только забылась сном. Вы не побудете с ней? Мне нужно отыскать Седрика.

– Седрик в Комнате Памяти, – тихо сказала Оливия. – Он скрылся там от всех в компании бутылки хереса и выглядит не лучшим образом.

– Что?.. Вы уверены?! – Присцилла, не заботясь более о том, чтобы соблюдать тишину, бросилась к двери.

Она бегом преодолела сумрачный коридор, и от резких движений тяжёлый узел волос вырвался на свободу, укрыв её спину золотистыми волнами. Оливии стоило большого труда не отставать от неё.

Присцилла рывком распахнула дверь и влетела в Комнату Памяти. Здесь было сумрачно, пахло пылью и старыми холстами, но слабого дневного света, проникавшего через задёрнутые портьеры, хватало на то, чтобы увидеть – Комната Памяти в восточной башне замка была пуста.