Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело о нанятой брюнетке. Дело о неосторожном котенке [Литрес]

— Они настолько отчетливы, что их можно идентифицировать?

— Вы имеете в виду сравнение их с другими отпечатками?

— Да.

— Я могу это сделать.

— Вы работаете на Управление полиции?

— Как эксперт, да.

— Вы получаете от полиции заказы на экспертизы?

— Я не совсем понимаю то, что вы имеете в виду. Если вы хотите сказать, что полиция диктует мне то, что я должен говорить, то вы ошибаетесь.

— Но полицейские говорят вам, что вы должны сделать?

— Ну… да.

— И следовательно, если полиция работает над сбором доказательств для обвинения какого-нибудь человека, то целью ваших экспертиз является подтверждение вины этого человека?

— Что вы имеете в виду?

— Возьмем, например, это дело, — сказал Мейсон. — Вы пытались и пытаетесь найти доказательства, подтверждающие связь Адель Винтерс с убийством. Вы не расследуете убийство, а лишь пытаетесь обвинить Адель Винтерс.

— Не вижу в этом никакой разницы. Это одно и то же.

— Нет. Не одно и то же. Возьмите хотя бы эти отпечатки пальцев. С той минуты, как вы обнаружили, что один из них принадлежит Адель Винтерс, вы достигли цели, не так ли? Вы получили то, что хотели?

— Это очевидно.

— Другими словами, вас интересовали недавние отпечатки пальцев на крышке бачка только потому, что они могли служить доказательством против обвиняемой?

— Мне так кажется, но я не знаю, к чему вы стремитесь, мистер Мейсон. Конечно, если она бралась рукой за эту крышку, то это несомненная улика. И я старался это установить.

— Вот именно. Но вы не пробовали установить, кому принадлежат другие отпечатки пальцев?

— Ах вот в чем дело! — усмехнулся свидетель. — Десятки человек имели доступ к мусорным бакам. Люди из кухни отеля пользовались бачками и поднимали крышки в течение всего дня. Я хотел бы подчеркнуть, что я занимался только обнаружением и идентификацией отпечатков, доказывающих, что обвиняемая Адель Винтерс поднимала крышку бака.

— Вот именно! — воскликнул Мейсон. — Другими словами, вы хотели найти определенную улику, необходимую, чтобы против обвиняемой можно было возбудить уголовное дело. Когда вы ее нашли, то прекратили дальнейшие исследования. Так?

— В этом конкретном случае — так.

— Почему вы не пытались идентифицировать другие отпечатки?

— Потому что они меня не интересовали. Я получил задание проверить, поднимала ли обвиняемая Адель Винтерс крышку бака.

— А когда вы заявили, что крышку поднимали МНОГО раз в течение дня, вы сказали это без всяких доказательств, или у вас имелись веские причины для такого заявления?

— Да… были.

— Какие, например?

— Но ведь очевидно, что так должно было быть.

— Что заставляет вас это предполагать? Имеются какие-то доказательства этого?

— Ничего… ничего из того, что я видел бы сам. Но это же очевидно из доказательств!

— Укажите доказательства, которые подтверждают, что мусор подсыпался постепенно.

— Возьмите хотя бы показания Сэмуэля Диксона, — снова заговорил Корбел. — Когда он нашел револьвер, тот был погребен глубоко в мусоре, а это указывает на то, что с того времени, когда револьвер бросили в бак, над ним скопилось много отходов.

— Каким образом это доказано?

— Но, мистер Мейсон, все это только лишний обмен словами со свидетелем на тему интерпретации улик, — встрял Гуллинг. — А интерпретацией должен заниматься Суд.

— Абсолютно согласен с вами, — кивнул Мейсон. — Ваша честь, этот человек признал, что он исследовал улики только с целью найти доказательства против обвиняемой Адель Винтерс, а не с целью установления истины.

— Но разве не очевидно, что все происходило именно так, как утверждает обвинение? — с некоторой долей нетерпения спросил судья Линдейл.

— Нет, Ваша честь.

На лице судьи отразилось удивление:

— Я хотел бы выслушать мнение защиты по этому поводу, — сказал он скептически.

— Предполагается, что так как этот револьвер был найден закопанным в мусоре, то это означает, что время от времени в течение дня в бак выбрасывали еще какие-то отходы. Обращаю внимание, Ваша честь, на фактор времени. Из-за недостатка персонала ресторан в отеле «Лоренцо» закрывается в час сорок пять и остается закрытым до половины седьмого вечера. Думаю, что если обратиться к персоналу, работающему на кухне, то можно установить, что последний раз днем мусор выбрасывался до двух часов дня, а потом уже больше ничего не выбрасывалось до без десяти восемь вечера. Теперь, если Суд захочет посмотреть на доказательства с этой стороны, то увидит довольно странную ситуацию. Если обвиняемая Адель Винтерс бросила револьвер в бак в двадцать минут третьего, и если над револьвером собралось много мусора к тому моменту, когда полиция обследовала содержимое бака, то дело строится на косвенных уликах. Но если не добавлялось никакого мусора с того момента, как обвиняемая была у бака, и до того момента, как полиция вытащила револьвер, в таком случае очевидно, что, независимо от действий обвиняемой Адель Винтерс, она не могла бросить туда револьвер. Он должен был быть помещен туда раньше , до того, как она пришла к мусорным бакам.

— Как это? — с удивлением спросил судья Линдейл.

— Показания Томаса Фолсома, свидетеля со стороны обвинения, говорят о том, что обвиняемая Винтерс, скорее, просто заглянула в бак, чем что-то туда бросила.

— Это только одна из интерпретаций его показаний, причем представленная вами, — бросил рассерженный Гуллинг.

— Конечно, обвиняемая имела возможность бросить револьвер в мусорный бак, но совершенно точно не могла его засунуть глубоко в мусор, — продолжал Мейсон. — Если бы она это сделала, то так запачкала бы правую руку, что должна была бы идти ее мыть. Собственно, для того, чтобы глубоко засунуть револьвер в мусор, она должна была бы засучить правый рукав, чего она не делала, потому что свидетель Фолсом заметил бы это.

— Свидетель не мог видеть ее рук, — возразил Гуллинг.

— Не мог видеть рук, но видел плечо и локоть. Если бы она что-то глубоко засовывала в бак, то свидетель Фолсом заметил бы это.

— Да, — согласился судья Линдейл. — Такой вывод можно сделать из показаний свидетеля. Правда, мистер Мейсон, вы не спросили свидетеля, могли ли замеченные им жесты свидетельствовать о том, что обвиняемая что-то глубоко засовывала в мусорный бак.

— Конечно, не спросил, — ответил Мейсон. — Это свидетель обвинения. Если бы я подал ему подобную мысль, то он тотчас снова изменил бы свою версию. Но факт остается фактом: его заявление, сделанное вскоре после двух двадцати третьего числа, значит намного больше, чем все, сказанное позже. Тогда он думал, что обвиняемая только заглянула в бак с мусором. Только потом он пришел к выводу, что она туда что-то бросила. Если теперь ему подкинуть мысль, что обвиняемая что-то глубоко засунула в мусор, то он соответственно расширит свои воспоминания и убедит сам себя, что видел, как она это делала.