Роберт Гулик - Знаменитые дела судьи Ди

Вторая половина его карьеры проходит при императорском дворе, и он оказывает значительное влияние на внутреннюю и внешнюю жизнь империи. Китайские исторические документы дают подробные отчеты о его блестящей карьере. Но такие биографии имеют чисто фактографический или официальный характер. Они ничего не рассказывают о личной жизни судьи Ди.

Настоящий роман написан в такой же сдержанной манере. История начинается с того, что судья Ди сидит в своем кабинете, разбираясь с текущими делами, а в конце книги мы оставляем его в том же кабинете, где он подготавливает дела к сдаче своему преемнику. Ни одного слова о его доме, его детях или увлечениях.

Литературные источники говорят, что судья Ди оставил «собрание сочинений», но, по-видимому, оно не сохранилось; до наших дней дошли только девять его докладов на Высочайшее имя. Хотя судья Ди был современником великих поэтов, сам он, судя по всему, не слишком увлекался этим утонченным развлечением, которое было излюбленным занятием многих образованных чиновников Китая. Цюань Танши, собрание поэзии времен династии Тан, насчитывающее не менее 120 томов, содержит только одно стихотворение из восьми строк, принадлежащее судье Ди. И эта приветственная ода, посвященная императору, столь насыщена сложными литературными аллюзиями, что издателю последующих веков, решившему опубликовать ее, пришлось добавить к ней две страницы набранных мелким шрифтом комментариев. Отсюда следует, что шансов приобщиться к личной жизни судьи Ди у нас практически нет.

Скудость письменной информации делает еще более драгоценными малочисленные изображения этого судьи. На фронтисписе этой книги можно увидеть судью Ди в полном парадном облачении. Это изображение сохранилось в виде китайской гравюры на дереве, и, очевидно, его отпечатали с какой-то старой заготовки, которая неоднократно подправлялась и переделывалась. Однако можно легко представить, что исходная гравюра, послужившая моделью, была выполнена искусным мастером. Судья Ди изображен в удивительно непринужденной позе. Его правая рука играет с бакенбардами, а левая скрыта под небрежными складками платья. Несомненно, судья Ди размышляет над каким-то особо сложным делом. Изначально выражение его лица хранило печать безмерного скептицизма, которое все-таки слабо заметно на данной ксилографии.

Несмотря на недостатки старой гравюры, я предпочитаю этот отпечаток стилизованным портретам, сохранившимся в нескольких сборниках «Знаменитые люди последующих династий». По-моему, не может быть сомнений в том, что эта оригинальная гравюра очень древняя; ее черты проявляются в более поздних работах, изображающих судью Ди, и ее можно узнать даже на маленькой иллюстрации в недавнем издании «Ди Гун Ань», опубликованном в Шанхае в 1947 году.

Листая старые китайские иллюстрированные книги, мы можем получить по крайней мере несколько намеков на то, как судья Ди проводил краткие часы досуга. Приведенная здесь гравюра (с. 35) изображает библиотеку в доме высокого должностного лица и дает общее представление о том, как выглядела в VII веке китайская Бейкер-стрит, 221В, где в XIX веке Конан Дойл поселил своих героев. Пусть у нас останется надежда, что судья Ди хоть иногда позволял себе отдохнуть поздним вечером, покинув наконец свой рабочий кабинет.

Водрузив на голову домашнюю шапочку, наш судья удобно расположился на шкуре леопарда и, откинувшись на подставку для спины, погрузился в чтение. Рядом с ним на низеньком столике лежат другие книги. Вероятно, они не имеют отношения к юриспруденции, и, наверное, среди них нет любовных романов. Судья Ди был женат и имел традиционное число наложниц или младших жен, что приличествовало человеку его звания, и поэтому вряд ли его особенно интересовали любовные приключения. Нет, практически наверняка на столе его лежали труды, написанные даосскими философами, такими, например, как Чжуан-цзы, — глубочайшая мудрость этого учения выражена в коротких юмористических притчах; не исключено, что он также читал труды малоизвестных историков, написанные хорошим стилем и описывающие сложные перипетии официальной жизни прошлых веков. Изящное коралловое дерево в живописной вазе позволяет отдохнуть взгляду, и от курильницы с благовониями поднимается ароматный дымок.

Судья Ди читает в своей библиотеке (оттиск со старой китайской гравюры на дереве)

———

Наконец его чтение закончено, и вокруг воцаряется глубокая тишина ночи, тогда, вполне возможно, перед самым отходом ко сну судья Ди сыграет несколько мелодий на китайской лютне, семиструнном цине, что лежит на столе, наполовину скрытый под парчовым чехлом. И его игра, без сомнения, будет лучше пиликанья Шерлока Холмса на скрипке, потому что умение играть на данном инструменте было в те времена обязательным для любого образованного жителя Китая.

Будем надеяться, что предыдущих пояснений было достаточно для общего вступления к китайскому детективному роману. Подробности о китайском оригинале, длинные пояснения к переводу, ссылки на китайский Уголовный кодекс и другие сведения более или менее специального характера можно найти в конце книги в послесловии. А побудила меня сделать столь подробные комментарии моя синологическая совесть. Обычный читатель может совершенно спокойно проигнорировать их, поскольку знание приведенных там подробностей не является необходимым для понимания нижеследующих детективных историй.

Тем не менее есть некоторые данные, которые касаются обеспечения правопорядка в Древнем Китае, и их знание поможет читателю лучше понять ситуации, описанные в настоящих историях, и поможет догадаться о том, что написано между строк. Поэтому я позволил себе еще немного по-испытывать терпение читателя, предложив его вниманию следующее краткое резюме.

Суд, который играет очень важную роль в любой китайской детективной истории, является одним из служебных учреждений окружного управления, или, как мы могли бы назвать его, городской думы. Все службы, входящие в эту судебную управу, располагаются во множестве одноэтажных строений, отделенных друг от друга внутренними двориками и галереями. Вся территория управы обнесена высокой стеной. Войдя через главные ворота, вы попадаете в украшенный орнаментом сводчатый проход, по сторонам которого располагаются казармы стражников; передний двор замыкается зданием суда. У входной двери на деревянной раме висит большой бронзовый гонг. Любой житель округа имеет право в любое время ударить в этот гонг, желая дать знать, что он хочет заявить о каком-то деле.