Агата Кристи - Почему не Эванс? [litres]

– Схожу к ней, – сказала Фрэнки. – Я неплохо лажу с тупицами. Кстати, а где Баджер?

– Боже! Я совсем забыл про него! – воскликнул Бобби.

Он поднялся, вышел из комнаты и уже через несколько минут вернулся.

– Так и спал, – пояснил он. – Но уже проснулся. Горничная говорит, что четыре раза будила его, но безуспешно.

– Что ж, тогда мы можем сходить и познакомиться с этой дурочкой, – решила Фрэнки, вставая. – Потом мне необходимо приобрести зубную щетку, ночную рубашку, губку и другие принадлежности цивилизованного бытия. Прошлой ночью я настолько приблизилась к природному состоянию, что даже не вспомнила о них. Просто сняла с себя верхнюю одежду и повалилась на кровать.

– Понятно, – ответил Бобби. – Я тоже так поступил.

– А теперь пошли разговаривать с Роуз Чадли, – сказала Фрэнки.

Роуз Чадли, ныне миссис Пратт, проживала в небольшом коттедже, переполненном фарфоровыми собачками и мебелью. Миссис Пратт оказалась коровьего вида дамой внушительных пропорций, наделенной рыбьими глазами и всеми признаками наличия аденоидов.

– Вот видите, я вернулся, – бодро произнес Бобби.

Миссис Пратт, запыхтев, посмотрела на них лишенным всякого интереса взглядом.

– Нам было очень интересно услышать, что вы жили у миссис Темплтон, – пояснила Фрэнки.

– Да, мэм, – ответила миссис Пратт.

– Теперь она вроде как проживает за границей, – продолжила Фрэнки, пытаясь произвести впечатление близкой знакомой семейства.

– Я слышала об этом, – согласилась миссис Пратт.

– Так, значит, вы действительно прожили у нее какое-то время, так? – спросила Фрэнки.

– У кого, собственно, мэм?

– У миссис Темплтон. Какое-то время, – повторила Фрэнки, стараясь произносить слова неторопливо и четко.

– Я бы так не сказала, мэм. Всего два месяца.

– Неужели? А я думала, что вы прожили у нее дольше.

– Это была Глэдис, мэм. Горничная. Она была там полгода.

– То есть вас было двое?

– Правильно. Она была горничной, а я кухаркой.

– Вы были там, когда умер мистер Сэвидж?

– Прошу прощения, мэм?

– Вы были там, когда умер мистер Сэвидж?

– Мистер Темплтон еще не умер, во всяком случае, я не слыхала об этом. Он отправился жить за границу.

– Не мистер Темплтон… Мистер Сэвидж, – попытался напомнить Бобби.

Миссис Пратт взирала на него пустыми глазами.

– Джентльмен, который оставил ей все свои деньги, – напомнила Фрэнки.

Тень какого-то подобия разума пробежала по лицу миссис Пратт.

– О да, мэм, тот джентльмен, о смерти которого производилось дознание.

– Правильно, – подтвердила Фрэнки, восхищенная собственным успехом. – Он приезжал к вам и часто оставался на ночь, правда?

– Не могу ничего сказать на это, мэм. Я тогда новенькой была, понимаете ли. Вот Глэдис, та знает.

– Но вы как свидетельница подписывали его завещание, так ведь?

Глаза миссис Пратт сделались пустыми.

– Вы присутствовали, когда он подписывал документ, а потом тоже расписались на нем.

В глазах снова блеснул разум.

– Да, мэм. Я и Альберт. Я никогда не подписывала ничего подобного, и дело это мне не понравилось. Я так и сказала Глэдис, что не люблю подписывать бумаги, а она сказала, что все путем, потому что здесь мистер Элфорд, и он очень добрый джентльмен и к тому ж юрист.

– А как все, собственно, произошло? – спросил Бобби.

– Прошу прощения, сэр?

– Кто позвал вас подписывать бумагу? – уточнила Фрэнки.

– Миссис, сэр. Она пришла в кухню и сказала мне выйти и позвать Альберта, а потом прийти с ним вместе в лучшую спальню – она была освобождена ради этого мистера накануне вечером, – и там этот джентльмен сидел в постели: он только что приехал из Лондона и сразу в постель. Выглядел он очень больным. Раньше я не видела его. Но выглядел он жутко плохо, и мистер Элфорд тоже был там, и он говорил очень рассудительно, и сказал, что бояться нечего, и мне нужно только написать свое имя там, где этот джентльмен напишет свое, и я написала, а потом приписала «кухарка» и адрес свой, значит, и Альберт сделал то же, а я пошла к Глэдис вся дрожащая и сказала, что никогда еще не видела джентльмена, похожего на саму смерть, и Глэдис сказала, что вчера вечером он был вполне ничего, и, должно быть, в Лондоне с ним случилось нечто такое, что ужасно расстроило его. Уехал в Лондон с самого утра, когда еще никто не встал. А потом я сказала, что не люблю писать свое имя под чем попало, а Глэдис сказала, что, мол, все хорошо, потому что при этом присутствовал мистер Элфорд.

– И мистер Сэвидж – этот джентльмен – когда умер?

– Прямо на следующее утро, мэм. В ту ночь он заперся у себя в комнате и не позволял никому входить к нему, и когда утром Глэдис все-таки зашла, он уже был окоченевший и мертвый, и на кровати письмо. «Коронеру» – такая вот была надпись на нем. Ох! Как Глэдис тогда перепугалась! А потом было дознание и все такое. А через два месяца миссис Темплтон сказала мне, что намеревается жить за границей. Устроила меня на севере, на очень хорошем месте, с хорошими деньгами, подарила отличный подарок и все такое. Очень добрая леди эта миссис Темплтон.

Теперь миссис Пратт явно наслаждалась собственным красноречием.

Фрэнки встала со словами:

– Что ж. Мне было очень интересно услышать все это.

Она извлекла из бумажника банкноту.

– Позвольте оставить вам… э-э-э… маленький подарок. Я так надолго оторвала вас от дел.

– Ну, спасибо, спасибо вам за доброту, конечно, мэм. Доброго дня вам и вашему доброму джентльмену.

Фрэнки заметно покраснела и торопливо ретировалась.

Бобби последовал за ней через несколько минут. Он был явно озабочен.

– Ну вот, – проговорил он. – Мы явно выкачали из нее все, что ей было известно.

– Да, – согласилась Фрэнки. – И все согласуется. Никаких сомнений в том, что Сэвидж сам составил это завещание, как будто не остается, и, как мне кажется, его страх перед раком выглядит вполне неподдельным. Подкупить доктора с Харли-стрит [26]у них вряд ли бы вышло. Думаю, они воспользовались составлением завещания, чтобы разделаться с ним, пока он не передумал. Но ни мы, ни кто-либо другой не способны доказать, что это так.

– Само собой, мы можем только подозревать, что миссис T. дала ему «что-нибудь от бессонницы», но не сможем найти доказательств. Бассингтон-Ффренч мог подделать письмо к коронеру, но опять-таки мы не можем доказать этого теперь. Полагаю, письмо давным-давно уничтожено, сразу после предъявления в качестве свидетельства на дознании.

– Итак, мы возвращаемся к прежней проблеме – что именно можем мы узнать о них такого, что настолько пугает Бассингтон-Ффренча и компанию?

– Ничего не кажется тебе особенно странным?

– Нет, кроме одной вещи. Почему засвидетельствовал завещание садовник, которого пришлось вызвать, хотя в доме находилась горничная? Почему не горничная?