Агата Кристи - Почему не Эванс? [litres]

Как я уже сказал тебе, именно допрос с пристрастием, который учинил тебе Николсон, заставил меня задуматься о том, та ли ты, за кого себя выдаешь. Однако представь себе потрясение Мойры, выбравшейся из дома для того, чтобы встретить меня, но столкнувшейся лицом к лицу с Бобби! Она узнала его немедленно, так как внимательно рассмотрела его черты, когда он спал в тот день. Неудивительно, что она так испугалась, что едва не потеряла сознание. Потом она поняла, что подозревает он не ее, успокоилась и подыграла ему.

Затем пришла к нему в гостиницу и рассказала несколько сказок, которые он проглотил как кроткий ягненок. Она представила Алана Карстерса своим прежним любовником и густо полила свой рассказ страхом перед Николсоном. Кроме того, самым наилучшим образом сумела отвести подозрения относительно меня. Я сделал с тобой то же самое и представил ее тебе как слабое и беспомощное создание – это Мойру-то, которая без малейших колебаний убрала бы со своего пути любое количество людей!

Положение стало серьезным. У нас были деньги. Мы благополучно реализовывали свой план в отношении Генри. Я не спешил устранять Томми. Мог позволить себе не торопиться. Николсона можно было убрать без труда в должный момент. Но ты и Бобби создавали угрозу. Ваше внимание было обращено к Грэйнджу.

Возможно, тебе будет интересно узнать, что Генри не совершал самоубийства.

Я убил его! Когда мы с тобой разговаривали в саду, я понял, что больше времени терять нельзя, вошел в дом и приготовился.

Пролетевший аэроплан помог мне. Я вошел в кабинет, сел рядом с Генри, что-то писавшим, сказал: „Слушай, старина…“ – и застрелил его! Шум мотора аэроплана заглушил звук. Потом написал умилительное письмо, стер отпечатки своих пальцев с рукояти револьвера, вложил его в руку Генри и позволил оружию упасть на пол. После этого я вложил ключ от кабинета в карман Генри и вышел, закрыв дверь снаружи ключом от столовой, который также подходит к замку.

Не буду расписывать сюжет о небольшой петарде, пристроенной в трубе, которой надлежало взорваться четыре минуты спустя, создав необходимый шум.

Все сошло великолепно. Мы с тобой услышали „выстрел“ вместе, находясь в саду. Идеальное самоубийство! Единственной подозрительной личностью в данной ситуации оказался бедный старый Николсон. Осел явился за своей тростью или за чем-то там еще!

Конечно же, рыцарственное попечение Бобби несколько докучало Мойре. Посему она отъехала в Тюдор-Коттедж. Мы мечтали о том, чтобы полученное из уст Николсона объяснение отсутствия его жены пробудило в вас подозрения.

Где Мойра по-настоящему проявила свою силу и отвагу, так это в Тюдор-Коттедже. Поняв по шуму над головой, что меня вырубили, она немедленно ввела себе большую дозу морфия и улеглась на постель. После того, как вы все отправились к телефону, она скользнула наверх, разрезала мои путы и освободила меня. Потом морфий произвел ожидаемый эффект, и к прибытию доктора она уже находилась в подлинном наркотическом сне.

Тем не менее нервы сдавали. Она опасалась, что вы доберетесь до Эванс и узнаете, каким образом было сработано самоубийство и завещание Сэвиджа. Кроме того, она опасалась, что Карстерс написал Эванс до приезда в Марчболт. И в итоге сказала всем, что поехала в Лондон, в лечебницу, но сама направилась в Марчболт – и столкнулась с вами на пороге дома. Тут уж ей пришлось думать, как немедленно убрать вас обоих. Избранный ею метод следует назвать в высшей степени грубым, однако я считаю, что она вполне могла справиться. Едва ли тамошняя официантка сумела бы много сказать о женщине, которая приходила с вами. После этого Мойра вернулась бы в Лондон и залегла на дно в лечебнице. Без тебя и Бобби вся эта история ни для кого не представляла бы интереса и постепенно забылась бы. Однако вы разоблачили ее, и она потеряла голову. Как и потом на суде, где заложила меня!

Возможно, она начинала надоедать мне. Однако я не мог предположить, что она заметила это. Понимаете ли, у нее были деньги, мои деньги! И женившись на этой женщине, я мог потерять интерес к ней. Я люблю разнообразие.

Итак, начинаю новую жизнь. Всецело благодаря тебе и этому крайне неприятному молодому человеку по имени Бобби Джонс. Однако я полагаю, что сумею преуспеть! А уж на какой стезе, бог весть.

Я еще не восстановился. Но если ты чего-то не добился, надо пытаться снова, снова и снова.

Так что прощай, моя дорогая, – а быть может, и до свидания. Как знать, как знать…

Бобби вернул ей письмо, и Фрэнки вздохнула, принимая его.

– Все же удивительный он человек.

– Ты всегда была неравнодушна к нему, – с холодком отреагировал Бобби.

– У него есть шарм, – сказала Фрэнки и добавила: – Как и у Мойры.

Бобби покраснел.

– Надо же… Все это время ключ к разгадке находился дома, – проговорил он. – Ты ведь знаешь, Фрэнки, что Карстерс действительно писал Эванс… миссис Робертс то есть?

Фрэнки кивнула.

– Сообщив ей, что хочет приехать и нуждается в информации о миссис Темплтон, по его мнению являющейся преступницей международного масштаба, разыскиваемой полицией.

– И когда его столкнули с обрыва, она не сумела сложить два и два, – с горечью посетовал Бобби.

– Ну, это потому, что столкнули Притчарда, – ответила Фрэнки. – Опознание было подстроено очень умно. Если с обрыва столкнули Притчарда, как может он оказаться Карстерсом? Так работает ум обыкновенного человека.

– Забавно, что Кеймана она узнала, – продолжил Бобби. – Во всяком случае, она видела его, когда Робертс пускал гостя в дом, и спросила мужа, кто это. Он ответил, что мистер Кейман, и она сказала: «Интересно, он – точная копия джентльмена, у которого я служила».

– Каково, а? – сказала Фрэнки и продолжила: – Даже Бассингтон-Ффренч пару раз выдал себя. Только я, как дура, ничего не заметила.

– В самом деле?

– Да, когда Сильвия сказала, что газетное фото очень похоже на Карстерса, он ответил, что не усматривает большого сходства, откуда следует, что он все-таки видел покойника. А потом он еще мне говорил, что не видел лица трупа.

– Но как ты, черт возьми, сумела разоблачить Мойру, Фрэнки?

– Думаю, по словесному описанию миссис Темплтон, – задумчиво сказала Фрэнки. – Все называли ее «милой леди». Описание не соответствовало этой Кейманше. Ни одна служанка не назвала бы эту особу «милой леди». А когда мы с тобой приехали сюда, я вдруг подумала – что, если Мойра и есть миссис Темплтон?

– Великолепная догадка.

– И еще мне очень жаль Сильвию, – продолжила Фрэнки. – После того как Мойра выдала Роджера, на бедную женщину обрушилась непереносимая дурная слава. Однако доктор Николсон не отходит от нее, и я не буду ни в малейшей степени удивлена, если дело закончится браком.