Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

— «Приют пустых иллюзий»! Как глубоко его должно было потрясти, когда он обнаружил, что его старший сын унаследовал блестящий ум отца, но ничего от его благородного характера! Эта картина знакома мне уже до малейшего мазка. Я надеялся, что посещение загородного имения губернатора даст мне какой-то ключ, но я до сих пор не могу…

Вдруг судья оборвал свою речь, наклонился и осмотрел всю картину сверху донизу. Распрямившись, он принялся пощипывать бороду. Потом он обернулся с сияющим взором.

— Я все понял, друзья мои! — воскликнул он. — Завтра и эта загадка будет решена.

Когда на следующий день судья Ди открыл утреннее заседание суда, там собралась толпа в несколько сотен человек. Весть об аресте Ю Ги распространилась по городу, и ходили самые дикие слухи об аресте уйгурского вождя.

Судья Ди медленно обвел взглядом толпу и на мгновение задумался, как же лучше провести слушание дела. Ю Ги являлся мастером лицемерия и тайных интриг, он прекрасно умел вершить дела, скрываясь за ловко возведенной ширмой. Однако нередко подобные люди совершенно теряются, когда их вынуждают действовать в открытую.

Судья написал на бланке имя Ю Ги и вручил его начальнику стражи Фану. Когда ввели Ю Ги, судья понял, что его предположение оправдалось. За ночь Ю Ги стал абсолютно иным человеком. Налет показной веселости, которую он так старательно демонстрировал, исчез. Теперь это был вконец сломленный человек.

Судья Ди спокойно произнес:

— На вчерашнем заседании мы уже проделали все формальности. Теперь можете сразу приступить к признаниям.

— Ваша честь, когда у человека не остается надежды ни в этой, ни в следующей жизни, ничто не мешает ему рассказать всю правду, — бесцветным голосом заговорил Ю Ги.

Он замолчал, потом вдруг с горечью произнес:

— Я знаю, что отец меня ненавидел. Разумеется, я тоже ненавидел его, хотя должен признаться, я его боялся! Пока он еще был жив, я принял твердое решение, что стану более великим, чем он. Он был губернатором, я же решил стать независимым правителем!

В течение нескольких лет я изучал положение дел на границе и понял, что если бы племена варваров объединились, то при мудром руководстве они без труда сумели бы завладеть всей приграничной территорией. Ланьфан мог бы стать столицей основанного мной небольшого независимого государства. Сдерживая китайские власти обещаниями о готовности подчиниться и затяжными переговорами на тему вассальных обязанностей, я упорно расширял бы территорию своего государства на запад, привлекая на свою сторону все новых и новых варварских вождей. По мере того, как возрастало бы мое влияние на западе, мои отношения с китайскими властями на востоке становились бы все более сдержанными, пока я не окреп бы настолько, что уже никто не осмелился бы напасть на меня.

Ю Ги вздохнул и продолжал:

— Я не сомневался, что у меня достаточно дипломатических способностей и знаний о китайской внутренней политике, чтобы осуществить этот замысел. Но у меня отсутствовал военный опыт. В лице Цзянь Моу я нашел нужного соратника. Он был решительным и безжалостным человеком, но сознавал, что не может претендовать на роль политического вождя. Я убедил его обосноваться здесь в качестве местного правителя и учил его, как утвердить свои позиции перед центральными властями. После того как мои планы осуществились бы, я назначил бы Цзянь Моу своим главнокомандующим. Одновременно я использовал деятельность Цзянь Моу, чтобы проверить реакцию центральных властей. И мне все удавалось. Видимо, центральное правительство молчаливо смирилось с ненормальным положением дел в городе. Поэтому я решил предпринять следующий шаг и установить контакты с уйгурскими племенами.

И тут в Ланьфан прибыл этот назойливый болван, судья Бань. Случайно ему в руки попало письмо, которое я написал уйгурскому вождю. Нужно было действовать быстро. Я приказал Оролакчи, двоюродному брату хана и моему доверенному агенту, заманить Баня к реке и там убить. Цзянь Моу был очень недоволен: он боялся, что правительство может принять ответные меры. Но я объяснил ему, как можно скрыть следы этого преступления, чтобы ничего не всплыло.

Судья Ди собирался было прервать Ю Ги, но передумал и решил позволить ему рассказать все до конца. Все тем же бесцветным голосом Ю Ги продолжал:

— Я приказал бы тогда же приступить к захвату города, если бы хан не получил известия о крупных победах китайцев над варварами на севере. Он заколебался, а потом и вовсе отказал мне в поддержке. Тогда я начал вести долгие сложные переговоры с мелкими вождями, и наконец мне удалось объединить три могучих племени. Они согласились напасть на город, если я гарантирую им, что ворота, ведущие к реке, будут открыты, и если все важнейшие места в городе будут захвачены моими людьми.

Когда уже была назначена точная дата, прибыли вы, ваша честь, с регулярной армией для осмотра границы. Цзянь Моу был арестован, а его люди распущены. Я опасался, что мои планы стали известны и что в ближайшем будущем в Ланьфан будет прислан крупный гарнизон. Поэтому я решил действовать немедленно.

Сегодня вечером три уйгурских племени соберутся на равнинах. Как только в полночь они увидят на сторожевой башне сигнальные огни, то переправятся через реку и войдут в город в открытые Речные ворота. Вот и все!

Толпа начала оживленно переговариваться. Люди поняли, что они чудом избежали нападения жестоких варварских всадников.

— Тихо! — крикнул судья Ди.

Потом он приказал Ю Ги:

— Сообщи, сколько людей эти три племени могут выставить.

Ю Ги ненадолго задумался и ответил:

— Около двух тысяч хорошо обученных лучников и несколько сотен пехотинцев.

— Какая роль отводилась в этом заговоре трем китайским лавочникам? — спросил судья.

— Я никогда их не видел, — ответил Ю Ги. — Моим принципом было по мере возможности оставаться в тени. Я приказал Оролакчи найти хотя бы десяток китайцев, чтобы те могли провести уйгурских воинов через ворота и в судебную управу. Он нашел этих людей и заручился их поддержкой.

Судья Ди подал знак старшему писцу. Тот зачитал записанные им показания, и Ю Ги поставил на них отпечаток своего большого пальца.

После этого судья торжественным голосом произнес:

— Ю Ги, я объявляю тебя виновным в самом тяжком преступлении — государственной измене. Возможно, принимая во внимание заслуги твоего отца и твое чистосердечное признание, высшие власти несколько смягчат суровость приговора. Но считаю своим долгом предупредить тебя, что за измену государству Судебным кодексом предписывается казнь, именуемая «медленной смертью», то есть тебя живьем будут разрезать на кусочки. Уведите преступника!