Роберт Гулик - Убийство в лабиринте

Судья Ди подал знак Цзяо Таю. Тот встал и отвел Фана обратно в тюрьму.

Судья поднялся с кресла и начал расхаживать по комнате. Когда Цзяо Тай вернулся, судья остановился и задумчиво произнес:

— Похоже, что Фан сказал правду. Этот округ находится в руках местного тирана. Судьи здесь просто беспомощные пешки. Этим и объясняется странное отношение к нам местных жителей.

Цзяо Тай ударил по колену своим большим кулаком.

— Неужели и мы будем кланяться этому негодяю Цзяню? — сердито воскликнул он.

На губах судьи Ди появилась легкая улыбка.

— Уже поздно, — сказал он, — отправляйтесь-ка спать и как следует отдохните. Завтра у меня будет для вас много работы. Я останусь здесь еще на часок и загляну в эти старые архивы.

Цзяо Тай и Дао Гань предложили тоже остаться и помочь ему, но судья решительно отказался.

Как только они удалились, судья Ди взял свечу и прошел в соседнюю комнату. Рукавом своего грязного дорожного платья он стер плесень с ярлыков на коробках со свитками. Он обнаружил, что самые свежие из них были восьмилетней давности.

Судья перенес эту коробку в свой кабинет и выложил ее содержимое на стол.

Окинув опытным глазом документы, он быстро убедился, что большинство их имело отношение к повседневным административным делам округа. Однако на самом дне коробки он обнаружил маленький свиток с ярлыком: «Дело Ю против Ю». Судья Ди присел, развернул документ и просмотрел его.

Он увидел, что это судебная тяжба о наследстве Ю Шоуцзяня, губернатора провинции, который девять лет назад скончался, проживая в отставке в Ланьфане.

Судья Ди закрыл глаза и мысленно обратился к событиям пятнадцатилетней давности, когда он служил в столице младшим секретарем. В то время имя Ю Шоуцзяня гремело по всей империи. Он был необычайно способным и безукоризненно честным чиновником, преданным государству и народу. Он снискал славу и как заботливый администратор, и как мудрый государственный муж. Вскоре после того как по решению Трона Ю Шоуцзянь стал Верховным государственным секретарем, он внезапно отказался от всех должностей; жалуясь на слабое здоровье, он уехал в какой-то захолустный пограничный округ. Император лично требовал, чтобы он изменил свое решение, но Ю Шоуцзянь упорно отказывался. Судья помнил, что в то время эта внезапная отставка была воспринята в столице как сенсация.

Следовательно, свои последние годы Ю Шоуцзянь провел в Ланьфане.

Судья еще раз развернул документ и внимательно прочитал его от начала до конца.

Он узнал, что когда Ю Шоуцзянь начал вести затворническую жизнь в Ланьфане, он был вдовцом и ему было за шестьдесят. У него имелся единственный сын по имени Ю Ги, которому тогда было тридцать лет. Вскоре после прибытия в Ланьфан старый губернатор снова женился. Его женой стала молодая крестьянка восемнадцати лет по фамилии Мэй. От этого неравного брака родился второй сын по имени Ю Шань.

Когда старый губернатор заболел и почувствовал, что приближается его кончина, он призвал к своему ложу сына Ю Ги и молодую жену с младенцем. Он объявил, что завещает нарисованную им картину жене и своему второму сыну Ю Шаню; все остальное его имущество должно перейти к Ю Ги. Последние его слова были таковы: он доверяет Ю Ги самому принять справедливое решение, главное, чтобы его мачеха и сводный брат получили то, что им причитается. Сказав это, старый губернатор испустил последний вздох.

Судья Ди посмотрел на дату документа и прикинул, что сейчас Ю Ги должно быть около сорока, вдове — почти тридцать, а ее сыну — двенадцать.

В документе говорилось, что сразу после того, как отца похоронили, Ю Ги выгнал из дома мачеху с Ю Шанем. По его мнению, последние слова отца явственно означали, что Ю Шань был незаконнорожденным, и поэтому он не обязан делать что-либо ни для него, ни для его матери-прелюбодейки.

В ответ на это вдова подала жалобу в управу, ссылаясь на устное завещание и требуя на основе обычного права половину имущества в пользу своего сына.

Как раз в это время Цзянь утвердился в качестве правителя Ланьфана. По-видимому, в судебной управе не успели разрешить эту тяжбу.

Судия Ди свернул документ. Он подумал, что на первый взгляд у вдовы не было особых шансов. Последние слова губернатора вместе с большой разницей в возрасте между ним и его женой позволяли предположить, что госпожа Мэй и в самом деле была ему неверна.

С другой стороны, казалось странным, что человек столь высоких этических принципов, как великий Ю Шоуцзянь, избрал столь необычный способ объявить Ю Шаня незаконнорожденным. Если бы он в самом деле обнаружил измену молодой жены, следовало бы ожидать, что он просто спокойно развелся бы с ней и отослал в какое-нибудь отдаленное место, тем самым спасая честь свою и своего прославленного рода. И почему он завещал жене и ее малолетнему сыну свою картину?

Кроме того, казалось странным, что Ю Шоуцзянь не оставил письменного завещания. Человек с большим чиновным опытом должен был бы знать, что устное завещание почти всегда приводит к тяжелым семейным раздорам.

В этом деле было несколько моментов, требовавших тщательного расследования. Возможно, оно также помогло бы найти ключ к тайне внезапной отставки Ю Шоуцзяня.

Судья Ди перебрал все бумаги, но не смог найти больше ничего, что имело бы отношение к делу Ю против Ю. Также ему не удалось отыскать никаких материалов, которые можно было бы использовать против Цзяня.

Судья сложил документы в коробку. Долгое время он продолжал сидеть в глубокой задумчивости, прикидывая, какими способами и средствами свергнуть тирана Цзяня, но мысли его постоянно возвращались к старому губернатору и его весьма необычному завещанию.

Свеча вспыхнула в последний раз и погасла. Со вздохом судья Ди зажег вторую свечу и направился в свои покои.

На следующее утро судья с досадой отметил, что проснулся позже, чем собирался. Он торопливо позавтракал и тотчас же отправился в свой кабинет.

Комната оказалась тщательно прибрана, кресло отремонтировано, а письменный стол отполирован. На нем были аккуратно разложены любимые письменные принадлежности судьи Ди, отчего он сразу понял, что все это дело рук его старого слуги и советника Хуна.

Судья застал его в архиве. Вместе с Дао Ганем тот сметал пыль и проветривал сырое и затхлое помещение. Теперь здесь приятно пахло воском, которым обычно натирают красные кожаные коробки с документами.

Судья удовлетворенно кивнул. Присев к столу, он велел Дао Ганю позвать Ма Жуна и Цзяо Тая. Когда все четверо помощников сели перед ним, он прежде всего поинтересовался самочувствием Хуна и Ма Жуна после вчерашнего сражения. Оба ответили, что чувствуют себя неплохо. Советник заменил повязку на голове пластырем из промасленной бумаги, а Ма Жун уже мог слегка двигать левой рукой, хотя она еще побаливала. Ма Жун рассказал, что утром они с Цзяо Таем осмотрели оружейный склад управы. Там они обнаружили богатый выбор пик, алебард, мечей, шлемов, воинских доспехов и кожаных курток, но все они старые, грязные и нуждаются в хорошей чистке.