Рекс Стаут - Лучше мне умереть [litres]

– Я не ослышался? Вы действительно можете доказать его невиновность?

– Нет. Не сейчас. Но очень на это надеюсь. В среду утром, то есть позавчера, мистер Гудвин виделся с вашим сыном и говорил с ним, установив его личность. Но ваш сын не захотел ставить вас в известность. Это так, к слову. Вам удалось с ним сегодня пообщаться?

– Я видел его. Но он отказался со мной разговаривать. Он меня отверг. Его мать едет сюда.

Уже небольшой прогресс. Раньше он говорил исключительно «моя жена», а теперь – «его мать». Одна большая несчастливая семья.

Тем временем Херолд продолжил:

– Он ее тоже не захотел видеть, но она все равно приезжает. Впрочем, не знаю, станет он с ней говорить или нет. Он ведь не просто арестован, он осужден, и окружной прокурор утверждает, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Почему вы думаете, что он невиновен?

– Я не думаю. Я уверен. Убили одного из моих людей. И я не заслужил гонорара?! Пф! Вы обо всем узнаете, когда придет время.

– Я хочу знать прямо сейчас.

– Мой дорогой сэр, – Вулф буквально источал презрение, – вы ведь меня уволили. Мы с вами противные стороны в судебном разбирательстве. Или скоро станем таковыми. Мистер Гудвин проводит вас вниз.

Отвернувшись, Вулф взял горшок и зачерпнул пригоршню смеси угля с компостом. Что, собственно, было сплошным притворством, поскольку эту смесь положено класть на дренаж из черепков.

С высоты табурета Херолд мог видеть Вулфа исключительно в профиль. Дождавшись, когда Вулф наполнит еще четыре горшка, он снова заговорил:

– Я вас не увольнял. Просто был не в курсе сложившейся ситуации. Впрочем, я и сейчас не в курсе, но желаю знать.

Вулф, не поворачиваясь, спросил:

– Так вы хотите, чтобы я продолжил?

– Да. Его мать приезжает.

– Очень хорошо. Арчи проводи мистера Херолда в кабинет и ознакомь с ходом расследования. Только не говори о наших выводах относительно содержимого карманов Джонни. Не хватает еще, чтобы Кремер начал совать нос в наши дела.

– Рассказать ему обо всем остальном? – уточнил я.

– Почему бы и нет.

Слезая с табурета, Херолд зацепился ногой и едва не упал. Поэтому я провел его вниз по лестнице, чтобы дать ему хоть немного размять ноги.

Мое изложение ситуации не слишком впечатлило Херолда, хотя, возможно, он просто не справился с переизбытком впечатлений за один день. Парень действительно пребывал в шоковом состоянии. Тем не менее, когда он уходил, мы все еще на него работали. Он дал мне название своего отеля, и я обещал докладывать о ходе дела. Уже в дверях я сказал Херолду, что его супруге не стоит приходить к Вулфу, так как, когда Вулф с головой погружен в расследование, он иногда забывает о хороших манерах. Я не стал добавлять, что Вулф иногда забывает о хороших манерах, даже когда не погружен с головой в расследование.

Наконец я остался один, и у меня вдруг возникла идея попытаться сделать несколько телефонных звонков. Обсуждая задание для Орри, мы вспомнили о моем хвосте – парне в коричневом плаще реглан и фетровой шляпе с загнутыми полями, который преследовал меня во вторник днем, когда я вышел из дому, чтобы отправиться в суд взглянуть на Питера Хейса. Поскольку с тех пор от парня в коричневом реглане не было ни слуху ни духу, мы предположили, что наше объявление в газете вызвало чье-то любопытство, но человек этот потерял к нам интерес, когда жюри присяжных определило участь Хейса. Мы с Вулфом постановили, что бесполезно пускать Орри по этому следу, так как не знали, с чего начать, однако сейчас я решил, что будет невредно обзвонить парочку знакомых агентств и немного поболтать. Конечно, вероятность того, что кого-то из них наняли, чтобы установить за мной слежку, была очень невелика, а того, что они захотят слить мне информацию, – еще меньше, однако иногда в дружеской беседе проскакивают интересные вещи, да и вообще, под лежачий камень вода не течет. Поразмыслив, я решил сперва попытать счастья с Делом Бэскомом и уже начал набирать его номер, но у меня возникли сразу две помехи. Из оранжереи спустился Вулф, и пришел Сол Пензер.

По лицу Сола чертовски сложно что-то прочитать, когда он играет с тобой в покер или работает под прикрытием, но, когда в этом нет особой надобности, он обычно не так осторожен, и по его виду я сразу догадался, что он явно нарыл нечто важное.

Вулф тоже сразу догадался и теперь сгорал от нетерпения. Не дав Солу развернуть кресло, Вулф потребовал:

– Ну выкладывай!

– С самого начала? – уточнил Сол.

– Да.

– Я позвонил в квартиру Ирвинов в девять тридцать две. Мне ответила какая-то женщина, и я попросил позвать к телефону Эллу Рейс. Она поинтересовалась, кто ее спрашивает, и я ответил, что это следователь службы социального страхования. Тогда она спросила, что ему нужно от Эллы Рейс, и я сказал, что произошла некая путаница с фамилиями и мне нужно проверить. Женщина сказала, что Элла Рейс ушла и неизвестно, когда вернется. Я сказал спасибо. Итак, концы с концами явно не сходятся. Горничная, живущая в квартире хозяев, отсутствует, и никто не знает, когда вернется. Тогда я зашел в многоквартирный дом, где жили Ирвины, и представился швейцару.

Жаль, нельзя увидеть воочию это представление. Короче, Сол имел в виду, что уже через три минуты швейцар настолько к нему проникся, что не стал предупреждать хозяев квартиры и пропустил гостя к лифту. Бесполезно подражать Солу, я пробовал.

– Я поднялся в квартиру двенадцать Б, дверь открыла миссис Ирвин. Я сказал, что был поблизости по делам и заскочил поговорить с Эллой Рейс. Миссис Ирвин ответила, Эллы нет дома и по-прежнему неизвестно, когда она будет. Ну, я немного нажал, конечно стараясь не переусердствовать. Я объяснил, что путаница произошла из-за адресов, и спросил у миссис Ирвин, не знает ли она, есть ли у горничной другой адрес, ведь ее семья, кажется, проживает в доме двести девятнадцать по Восточной Сто двенадцатой улице. Миссис Ирвин ответила, что, насколько она знает, нет. Семья Эллы Рейс вроде бы живет на Восточной Сто тридцать седьмой улице. Я попросил дать мне номер дома, и миссис Ирвин ушла в другую комнату, а вернувшись, назвала триста шестой номер по Восточной Сто тридцать седьмой улице.

Сол посмотрел на меня.

– Арчи, не хочешь записать? – И продолжил, когда я взял блокнот: – Я спустился вниз и поинтересовался у швейцара, видел ли он, как горничная миссис Ирвин сегодня утром выходила из дому? Он ответил «нет». Более того, он также не видел, как она входила в дом. Швейцар сообщил, что по четвергам вечером у горничной выходной, и она всегда возвращается в пятницу в восемь утра, но он ее не видел. Швейцар спросил у лифтера, однако лифтер ее тоже не видел. Поэтому я отправился пешком на Восточную Сто тридцать седьмую улицу, в дом номер триста шесть. Дом оказался настоящей трущобой, без горячей воды и лифта. Я встретился с матерью Эллы Рейс. Ну, я старался быть предельно осторожным, хотя с такими людьми это нелегко. Но так или иначе, я выяснил, что Элла всегда ночует дома с четверга на пятницу, правда в четверг вечером она почему-то не пришла. Миссис Рейс собиралась позвонить миссис Ирвин, однако передумала из опасения, что Элла занимается чем-то таким, о чем не должна знать ее хозяйка. Конечно, миссис Рейс напрямую об этом не сказала, тем не менее я все понял.