Герман Макнили - Бульдог Драммонд (следствие ведет Хью Драммонд) [litres]

– Что здесь происходит?

– Сомервиль получил удар ножом в спину, – серьезно сказал Данкертон. – Его секретарь говорит, что он мертв. Мы просто шли посмотреть.

– Удар ножом в спину! – воскликнул Майлз в изумлении. – Но кто же это его?..

– Мы не знаем, – ответил я, и взгляд Тони Меррика снова встретился с моим. – Пойдем посмотрим, можно ли еще что-нибудь сделать.

Но сделать ничего было нельзя: это было очевидно с первого взгляда. Джон лежал, скорчившись над столом, а его глаза остекленели и смотрели остановившимся взглядом. В спину ему по самую рукоять был воткнут нож, который я часто видел лежащим на каминной полке. Долгое время все молчали, а потом Данкертон взял себя в руки. – Послушайте, парни, это довольно страшное дело. Мы должны немедленно вызвать полицию. Я скажу дворецкому, чтобы он позвонил.

– Да, – тихо согласился Стэндиш. – Мы должны вызвать полицию.

Некоторое время его взгляд был прикован к ножу, а затем он с усилием повернулся и посмотрел по очереди на каждого из нас.

– У нас с ним была ужасная ссора сегодня вечером. – Он говорил с напряженным раздумьем, и Меррик снова посмотрел на меня. – Ужасная ссора.

– Ребята, дорогие мои, – неловко пробормотал Данкертон. – Побудьте здесь, а я пойду гляну, что там с полицией.

Он торопливо вышел из комнаты, и тут Меррик неожиданно взял быка за рога:

– Это довольно мрачное дело, Стэндиш. Видите ли, мы с Кэнфордом были там снаружи и видели, как вы разговаривали с… с ним.

– Значит, вы должны были видеть, кто это сделал, – нетерпеливо сказал Майлз.

– Я, к сожалению, не видел, – ответил Тони. – Мне показалось, что это ваше личное дело, и я вернулся в гостиную.

– И я вскоре после этого последовал за ним, – заметил я.

Снова воцарилось молчание, а Стэндиш уставился на мертвеца.

– У нас была ужасная ссора, – машинально повторил он, – а потом я вышел в сад через окно. Черт побери, – внезапно взорвался он, – вы же не думаете, что это сделал я?!

– Конечно, нет, дружище! – воскликнул я. – Конечно, нет.

Майлз с немного напряженным видом вышел из комнаты, а я повернулся к Меррику.

– А каково ваше мнение? – спросил я в конце концов.

– А ваше? – отозвался Тони. – Черт побери, Кэнфорд, если это сделал не он, значит, это был кто-то другой. Но если бы в саду кто-нибудь был, мы бы его увидели.

– Мы могли и не увидеть, – возразил я. – Если он прятался.

– В том числе за домом, – пробормотал Меррик. – Грязное это дело. Боже! Хоть бы полиция уже приехала!

И примерно через полчаса они приехали – инспектор и сержант, а с ними еще и врач. Причина смерти была ясна: нож пронзил сердце, и Сомервиль умер мгновенно. Затем настала очередь полиции, и вскоре стало очевидно, в каком направлении развиваются их подозрения. Стэндиш не пытался скрыть факт своей ссоры с покойным – впрочем, это было бы бесполезно, поскольку мы с Мерриком ее видели. Но он решительно отказался говорить, что было причиной ссоры, и полностью отрицал, что это он был убийцей.

– Никто не говорил, что это были вы, – строго сказал инспектор. – Вы слишком торопитесь.

– Чушь, – коротко ответил Майлз. – Я не чертов дурак. Если я жестоко ссорюсь с мужчиной, а через несколько минут его находят мертвым, не стоит говорить мне, что подозрение не падает на меня. Разумеется, падает.

А на следующий день подозрение стало уверенностью. Из Скотленд-Ярда прибыл эксперт по отпечаткам пальцев, и следы пальцев Стэндиша были найдены на рукоятке ножа. Это было неопровержимое доказательство, и единственное объяснение, которое Майлз мог дать, состояло в том, что в пылу спора он схватил нож с каминной полки. Но он все еще отрицал, что это он нанес удар. – Как тогда получилось, что только ваши отпечатки остались на ноже? – тихо спросил инспектор.

Я думаю, что единственным человеком, который в последующие дни верил в невиновность Майлза, была Мэри. Для нас же здесь все было мучительно, жутко ясно. Как я сказал Меррику в ночь перед судом, сложно было представить себе более очевидное дело – разве что имелся бы видевший все собственными глазами свидетель, которого можно было бы представить присяжным. И Тони согласился с этим. Мы с ним, конечно, стали двумя главными свидетелями обвинения, но наши показания были полностью излишними. Стэндиш совершенно не отрицал того факта, что они с убитым серьезно поссорились. И это, и отпечатки пальцев на ноже стали уликами против него.

Он так и отказывался говорить, из-за чего у них с Сомервилем случилась ссора, хотя мы все знали, что она касается Мэри. Но с точки зрения его невиновности или вины это было совсем не важно. Они с убитым из-за чего-то разругались, и Майлз схватил нож и ударил его в припадке неуправляемой ярости. Вот и все.

И все закончилось, когда обвинитель замолчал, сказав свою заключительную речь. Присяжные, очевидно, уже приняли решение: трудно было представить, как еще они могли поступить. А адвокат Стэндиша, сэр Джон Гордон, как раз поднимался, чтобы приступить к своей безнадежной задаче, когда его вдруг самым удивительным образом прервали. Странная, безумная на вид женщина с большой коричневой коробкой в руках ворвалась в зал суда и крикнула: «Стойте! Подождите! Ни слова больше!» Ее лицо показалось мне смутно знакомым, а потом я внезапно узнал ее. Это была секретарша Джона Сомервиля.

Все были настолько изумлены, что она сумела добраться до сэра Джона прежде, чем кто-нибудь успел остановить ее. И к тому времени, как к ней подбежали судебные приставы и служащие, она успела сказать адвокату достаточно, чтобы тот отмахнулся от них.

– Милорд, – сказал Гордон судье, – эта женщина только что сообщила мне самую важную информацию. Несмотря на нарушение порядка, я предлагаю поместить ее на свидетельскую скамью.

И затем Эмили Тернер была должным образом приведена к присяге и дала показания. А когда она закончила, стало так тихо, что можно было услышать, как в зале суда падает на пол булавка.

– Как я понимаю, ситуация следующая, – заговорил судья. – Ящик перед сэром Джоном – это инструмент, который убитый использовал, чтобы надиктовывать письма. Сегодня утром вы открыли этот ящик, о котором не думали с того трагического вечера. И вы обнаружили, что была сделана запись. Вслед за этим вы, если можно так сказать, проиграли запись и обнаружили, что разговор между заключенным и убитым был записан на пластинку. Все верно?

– Да, милорд, – ответила Тернер.

Тут внезапно со скамьи подсудимых донесся грубый голос:

– Разбейте эту штуку, говорю вам! Разбейте ее!

– Тихо! – строго рыкнул судья, и Майлз Стэндиш пристально посмотрел ему в глаза.

– Милорд, – сказал он, – я торжественно клянусь честью, что мой разговор с Сомервилем в тот вечер не имел к этому никакого отношения. Более того, это затрагивает третье лицо. Поэтому нужно ли обнародовать эту запись?