Рекс Стаут - Тройные хлопоты

Естественно, Дженсен разозлился и дал волю языку, на что Вулф лишь пробубнил, что клиент, возможно, заинтересует своим рассказом полицию. Он также выказал готовность отрекомендовать надежные детективные агентства, которые предоставят Дженсену телохранителей, готовых защищать его, пока он жив, за шестьдесят баксов в сутки. На это Дженсен ответил, что не за тем пришел, – ему нужны мозги Вулфа. Однако Вулф лишь поморщился и покачал головой. Тогда Дженсен поинтересовался: а как насчет меня, Гудвина? Вулф и тут его разочаровал: майор Гудвин состоит на действительной военной службе в армии США.

– Но он же в гражданском, – проворчал Дженсен.

– Офицерам военной разведки, выполняющим особые задания, дозволяются определенные вольности, – терпеливо объяснил Вулф. – Особое задание майора Гудвина состоит в том, чтобы всячески помогать мне при исполнении поручений, доверенных армией. За что я, кстати, не получаю ни копейки. К сожалению, на частный сыск у меня практически не остается времени. Думаю, мистер Дженсен, вам имеет смысл некоторое время проявлять разумную осторожность. Например, я бы не советовал вам пускать в ход язык, когда вы заклеиваете конверты. Или делать что-то подобное. Видите клеевую полосу на клапане? Нет ничего проще заменить клей на ядовитую смесь. Открывая дверь, становитесь к ней боком в сторонке и резко дергайте ручку на себя или, наоборот, толкайте, смотря по тому, в какую сторону открывается дверь. Только после этого можете переступить порог. Ну и так далее. Принцип вы поняли.

– Господи боже!.. – пробормотал Дженсен.

– Вот именно, – кивнул Вулф. – Однако не стоит забывать, что, если тот, кто вам угрожает, не врун, он сильно сократил себе пространство для маневра. Он утверждает, что будет смотреть, как вы умираете. Это существенно ограничивает выбор орудия и способа убийства. Неизвестный непременно должен присутствовать при том, как вас настигнет смерть. Будьте бдительным и осторожным – в разумных, естественно, пределах. Ничего другого я вам посоветовать не могу. Пошевелите своими мозгами, а о моих забудьте. Пока оснований для паники нет. Арчи, сколько народу за последние десять лет угрожало лишить меня жизни?

– Ну… Где-то двадцать два человека. – Я поджал губы.

Вулф фыркнул и сердито на меня посмотрел:

– Да ладно тебе! Их было не меньше сотни. Как минимум! И вы сами видите, мистер Дженсен, я все еще жив.

Дженсен убрал вырезку в конверт, который сунул в карман, и ушел несолоно хлебавши. Впрочем, его визит вряд ли можно было назвать совершенно безрезультатным. Наш клиент получил два ценных совета. Во-первых, не облизывать конверты, а во-вторых, правильно открывать двери.

Я почти его пожалел, а потому не только взял на себя труд пожелать ему удачи, когда, проводив до дверей, выпустил на улицу, но и озаботился тем, чтобы посоветовать ему детективное агентство «Корнуолл и Мейер» на случай, если он надумает нанять телохранителя.

По возвращении в кабинет я замер навытяжку перед столом Вулфа, выпятив грудь колесом. Все это я проделал, чтобы сообщить Вулфу кое-какие новости, внушавшие желание выглядеть бравым воякой. Мне казалось, это будет нелишним.

– В четверг в девять утра у меня назначена встреча с генералом Карпентером в Вашингтоне.

– Да неужели? – Брови Вулфа сдвинулись на миллиметр вверх.

– Да, сэр. Я сам попросил о ней. Хочу отправиться за океан. Хочу хотя бы одного немца увидеть. Будет здорово, если удастся изловить фрица, желательно не подвергая свою жизнь особому риску, и сказать ему пару ласковых. Я специально для такого дела целую фразу придумал, и мне не терпится ее испытать. Немец будет просто раздавлен.

– Глупости все это, – безмятежно отозвался Вулф. – Ты уже три раза подавал прошение об отправке в действующую армию, и все три раза тебе отказали.

– Знаю, – ответил я, сохраняя все ту же молодцеватую осанку. – Но эти прошения рассматривали всякие там полковники, старые развалины. Карпентер меня поймет. Я признаю, что вы блестящий сыщик, лучший цветовод и знаток орхидей во всем Нью-Йорке, первостатейный обжора, пивохлёб и вообще гений. Я уже сто лет работаю на вас… Ну хорошо, не сто лет, меньше, все равно очень много – и это вместо того, чтобы сражаться на войне! Куда такое годится? Вот встречусь с генералом Карпентером и все ему выложу. Само собой, он вам позвонит. Так что я взываю к вашему патриотизму, вашей гордости, вашим лучшим чувствам… тем, что у вас есть… и антипатии, которую вы испытываете к немцам. А если вы скажете Карпентеру, что вам без меня не обойтись, я стану подкладывать вам хрящи в крабовое филе и подсыпать сахар в пиво.

Вулф открыл глаза и, сверкнув ими, метнул в меня взгляд. Одно лишь упоминание о сахаре в пиве лишило его дара речи.

Я сел и приятным светским тоном сообщил:

– Я сказал ему, что лучшее агентство – «Корнуолл и Мейер».

– Он выкинет деньги на ветер, – проворчал Вулф. – Сильно сомневаюсь, что его жизни действительно грозит опасность. Человек, всерьез замысливший убийство, не станет впустую тратить силы, вырезая фразы из рекламы кинофильмов.

Это происходило во вторник. А на следующее утро, в среду, первые полосы утренних газет кричали об убийстве Бена Дженсена.

Я, как обычно, завтракал на кухне с Фрицем. Не успел я прочитать и половину статьи в «Таймс», как в дверь позвонили. Открыв, я обнаружил на пороге нашего старого знакомого – инспектора Кремера из отдела по расследованию убийств.

– Меня это дело не интересует, я к нему непричастен и не желаю ничего о нем слышать, – объявил Ниро Вулф.

Он являл собой занятнейшее зрелище, как всегда, когда завтракал в постели.

Обычно Фриц подавал поднос с едой в спальню Вулфу ровно в восемь утра. Сегодняшний день не стал исключением. Часы уже показывали четверть девятого, и потому Вулф успел проглотить персики со сливками, львиную долю огромной порции поджаренного бекона и две трети яичницы. Про кофе и джем из зеленых помидоров я вообще молчу.

Черное шелковое покрывало было отброшено в сторону, поэтому желающему узнать, где кончаются желтые простыни и начинается желтая пижама Вулфа, пришлось бы сильно напрячь зрение. За исключением Фрица и меня, редко кому доводилось видеть Вулфа в таком облачении. И вот теперь он соизволил включить в число немногих избранных Кремера. Инспектор прекрасно знал, что с девяти до одиннадцати Вулф неотлучно пребывает в оранжерее со своими орхидеями и никого не принимает.

– Думается, за последние десять с лишним лет вы мне соврали миллионов этак десять раз, – низким равнодушным голосом, без всяких эмоций констатировал Кремер. – Это я округлил.

Эпизодически инспектор делал паузу, чтобы перекатить незажженную сигару из одного уголка рта в другой. Раздраженный и обиженный, как всегда, когда приходилось работать ночь напролет, выглядел он собранным и подтянутым, вот только шевелюра его находилась в полном беспорядке.