Рекс Стаут - И трижды был опущен занавес

– Право же, Мими. Это вовсе не обязательно.

– Мисс Браун в полном порядке, – заверил я их и поспешил прочь, размышляя о том, как часто форма не соответствует содержанию.

Согласитесь, что имя Мими совершенно не подходило этой тучной, одутловатой и узкоглазой владелице жемчугов и норки.

Я внимательно изучал гостей, проявляя при этом чудеса изворотливости. К сожалению, я не имел под рукой приборчика, который бы громко запикал, оказавшись в непосредственной близости от душителя. Однако у меня самого изредка случаются вспышки озарения, и я лелеял в душе надежду, что сейчас по наитию вычислю убийцу Дорис Хаттен, а впоследствии Вулф подтвердит мою правоту. В этом случае я бы прославился на всю страну.

Синтия Браун не называла мне фамилию Хаттен, ограничившись лишь именем своей подруги, но догадаться не составило труда. История эта случилась пять месяцев назад, в самом начале октября, и газеты тогда, естественно, подняли много шуму. Дорис Хаттен задушили ее собственным шарфом из белого шелка, с отпечатанным на нем текстом Декларации независимости, в уютной квартире на пятом этаже в районе Западных Семидесятых улиц. Шарф был обернут вокруг ее шеи и туго завязан сзади. Копы и на милю не подошли к разгадке и так никому и не предъявили обвинение. Сержант Пэрли Стеббинс из убойного отдела признался мне, что им не удалось даже выяснить, кто оплачивал съемную квартиру. Впрочем, Пэрли тот еще тип и вполне мог скрыть от нас что-нибудь существенное.

Я бродил по оранжерее, отчаянно напрягая свою интуицию. Кое-кого из кандидатов я отмел сразу, но со всеми прочими постарался найти предлог перекинуться парой слов. Это потребовало немало времени и не принесло пока абсолютно никакого результата, однако я не особенно огорчался. Если Синтия сказала правду и если она не передумает, прежде чем я приведу к ней Вулфа, вскоре мы получим точные приметы убийцы. Я вполне мог бы на время забыть об этом деле, да вот только пресловутый холодок в спине не давал покоя.

Поскольку уже давно пробило пять, толпа гостей начала помаленьку рассасываться. А ближе к половине шестого всем оставшимся в оранжерее, похоже, вдруг одновременно пришла в голову мысль, что пора и честь знать, и они толпились у выхода на лестницу. Когда это случилось, я находился в умеренном помещении оранжереи и внезапно осознал, что остался там наедине с каким-то типом, сосредоточенно изучавшим каттлеи довиана. Он меня не интересовал, поскольку совершенно не вписывался в типаж душителя. Однако, бросив мимолетный взгляд в сторону этого типа, я заметил, что тот вдруг стремительно наклонился вперед, схватил с земли горшок с цветущим растением и сомкнул на нем большие пальцы с такой силой, словно мечтал придушить его. Ну и дела!

Я не спеша подошел. Мужчина поднял горшок повыше, поднес его поближе к глазам и теперь внимательно рассматривал цветы.

– Красивые, правда? – доброжелательно поинтересовался я.

Он кивнул и спросил:

– А как вы называете цвет этих чашелистиков?

– Желтовато-бежевый.

Он наклонился, чтобы поставить горшок на место, все еще с силой сжимая его. Я покрутил головой. Единственными людьми, насколько я сумел разглядеть сквозь мутное стекло разделявшей нас перегородки от холодного помещения, были Ниро Вулф с небольшой группой гостей, а среди них мать и сын Орвины, полковник Браун и Билл Макнаб, редактор-садовод из «Газетт». Когда я вновь повернулся к своему собеседнику, тот уже выпрямился и, не проронив ни слова, направился к выходу. Уж не знаю, был он виновен в каком-нибудь преступлении или нет, но хорошими манерами явно не отличался.

Я двинулся за ним, прошел сквозь теплое помещение оранжереи к лестнице, а затем спустился на первый этаж. Оказавшись в прихожей, я из вежливости не стал наступать ему на пятки, но легко сумел бы исполнить этот трюк, попросту сделав шаг пошире. Прихожая практически обезлюдела. Там была лишь женщина в каракулевой шубе, полностью готовая к выходу, да еще рядом с дверью откровенно скучал на своем посту Сол Пензер. Я последовал за подозреваемым в гостиную, где временно разместился гардероб. Фриц Бреннер как раз подавал пальто очередному гостю. Поскольку вешалки уже практически опустели, мой подопечный, окинув их быстрым взглядом, сразу углядел свое имущество. Его коричневое пальто из твида явно пережило не одну зиму. Я хотел было любезно ему помочь, но этот тип проигнорировал меня, не потрудившись даже вежливо покачать головой. Я уже чувствовал себя оскорбленным. Назад в прихожую мы вышли вместе, и, когда он направился к выходу, я заговорил:

– Прошу прощения, но мы ведем учет гостей как на входе, так и на выходе. Ваше имя, пожалуйста?

– Бред какой-то, – коротко обронил он, открыл дверь и вышел.

Сол, догадавшись, что я не просто так заинтересовался именем гостя, бесшумно возник рядом, и мы вместе глядели в спину мужчине, пока тот спускался по семи ступеням крыльца.

– Проследить? – шепнул мне Сол.

Я покачал головой и уже открыл рот, чтобы шепотом кое-что пояснить ему, но как раз в этот момент за нашими спинами раздался резкий звук, заставивший нас обоих повернуться: женский визг, не особенно громкий, но полный чувства. Тем временем из гостиной выскочили Фриц и гость, которому он помогал одеваться, так что мы уже вчетвером наблюдали, как женщина в каракулевой шубе, хромая и несвязно что-то бормоча, выбежала из кабинета в прихожую. Наш гость, издав какой-то трубный звук, словно потревоженный самец, бросился ей навстречу. Однако я двигался быстрее. Мне потребовалось всего восемь прыжков, чтобы достичь двери кабинета, и еще два – чтобы оказаться внутри. Там я остановился.

Конечно, я сразу понял, что распростертая на полу фигура – Синтия, ведь я сам ее здесь оставил. Однако определить это можно было исключительно по одежде. Посиневшее перекошенное лицо с высунутым наружу языком и выпученными глазами могло принадлежать кому угодно. Встав на колени, я сунул руку за ворот ее платья и нашел шейную артерию, однако пульса не было.

Сзади раздался голос Сола:

– Я здесь.

Я бросился к стоявшему на столе телефону и начал набирать номер, одновременно отдавая Солу распоряжения:

– Никого не выпускать. Ни единого человека. Дверь откроешь только доктору Волмеру.

Трубку сняла медсестра, и, когда она позвала Волмера, я не стал ходить вокруг да около.

– Док, это Арчи Гудвин. Приходите немедленно! Задушена женщина. Да, задушена.

Я оттолкнул телефон, потянулся к аппарату внутренней связи, соединился с оранжереей и после недолгого ожидания услышал раздраженный голос Вулфа:

– Да?

– Я в кабинете. Вам лучше поскорее спуститься. Эта перспективная клиентка, о которой я говорил, лежит тут на полу. Ее задушили. Я уверен, что она мертва, но на всякий случай послал за Волмером.