Агата Кристи - Вилла «Белый конь» [litres]

– Я сделаю это.

– Находясь в этом теле, сделаешь ли ты так, чтобы смерть смогла передаться через него, повинуясь законам природы, которые могут иметься в теле реципиента?

– Смерть должна породить смерть. Да будет так!

Тирза отступила на шаг. Подошла Белла и протянула ей какой-то предмет – я разглядел, что это распятие. Тирза положила его на грудь Сибил вверх ногами. Потом Белла принесла маленький зеленый пузырек. Тирза капнула из него немного на лоб Сибил и начертала что-то пальцем. Мне снова показалось, что это был перевернутый крест.

– Святая вода из католического храма в Карсингтоне, – коротко бросила мне Тирза.

Ее голос звучал совершенно обыденно, что должно было разогнать морок, но этого не произошло. Наоборот, все происходящее стало казаться еще более зловещим.

Наконец она принесла ту кошмарную погремушку, которую мы уже видели раньше. Тирза трижды тряхнула ею и сомкнула на ней пальцы Сибил.

– Все готово, – сказала она, отступив.

– Все готово, – повторила Белла.

Тирза негромко обратилась ко мне:

– Вряд ли весь этот ритуал произвел на вас большое впечатление, не так ли? Как и на некоторых других наших гостей. Полагаю, для вас во всем этом слишком много «мумбо-юмбо» [57] Мумбо-юмбо – идол некоторых африканских племен; в переносном смысле – бессмысленное бормотание заклинаний. … Но не будьте слишком самоуверенным. Ритуалы – шаблонные слова и фразы, освященные временем и многократным употреблением, – производят должный эффект на человеческий дух. Что вызывает массовую истерию толпы? Точно неизвестно. Но такой феномен существует. Эти старинные обряды играют свою роль – думаю, они просто необходимы.

Белла вышла из комнаты и вернулась с белым петухом; тот был живой и старался вырваться. Потом она опустилась на колени и принялась мелом чертить на полу знаки вокруг жаровни и медного таза. Когда женщина положила петуха на пол, спиной на белую линию, нарисованную вокруг таза, петух так и остался лежать без движения.

Белла намалевала еще несколько знаков, при этом выговаривая что-то нараспев тихим гортанным голосом. Слов я не разбирал, но, стоя вот так на коленях и покачиваясь, она явно старалась привести себя в состояние некоего отвратительного экстаза.

Наблюдая за мной, Тирза сказала:

– Вам это не слишком-то нравится? Это старый, знаете ли, очень старый обряд. Смертные чары по старинным рецептам, передающимся от матери к дочери.

Я не мог раскусить Тирзу. Она не старалась усугубить то ужасное впечатление, которое могло произвести на меня кошмарное представление Беллы. Она как будто намеренно взяла на себя роль комментатора.

Белла протянула руки к жаровне, и мерцающее пламя взметнулось вверх. Она посыпала что-то на огонь, и густой аромат наполнил воздух.

– Мы готовы, – сказала Тирза.

«Хирург берется за скальпель», – подумал я…

Она подошла к тому, что я принял за радиоприемник. Подняла крышку, и я увидел, что это какой-то сложный электрический прибор. Его тоже можно было катить на колесиках, и Тирза медленно и осторожно подкатила аппарат к тахте. Склонившись над ним, она поправила регуляторы, бормоча про себя:

– Направление северо-северо-восток… Градусы… Так, все верно.

Тирза взяла перчатку и пристроила в нужном положении, включив рядом с ней маленькую фиолетовую лампочку. Потом обратилась к неподвижной женщине на тахте:

– Сибил Диана Хелен, ты свободна от своей бренной оболочки, которую дух Макандаль вернет тебе в полной сохранности. Ты свободна и можешь стать единым целым с владелицей этой перчатки. Как и у всех человеческих существ, ее цель – умереть. Нет никакого последнего удовлетворения, кроме смерти. Только смерть решает все проблемы. Только смерть дает истинный покой. Все великие знали это. Вспомни Макбета. «Прошел горячечный припадок жизни» [58] Шекспир У. «Макбет». Пер. Б. Пастернака. . Вспомни экстаз Тристана и Изольды. Любовь и смерть. Любовь и смерть. Но величайшее из этого – смерть…

Слова звенели, порождали эхо, повторялись… Большая, похожая на ящик машина начала тихо гудеть, лампочки на ней засияли – и у меня закружилась голова, меня как будто уносило куда-то.

Да, чувствовал я, здесь больше нет ничего, над чем я бы смог посмеяться.

Тирза, спустив с привязи свою внутреннюю силу, полностью поработила распростертое на тахте тело. Она использовала Сибил. Использовала, стремясь к точно поставленной цели.

Я вдруг смутно осознал, почему миссис Оливер боялась не Тирзу, а с виду безобидную, глупую Сибил. Сибил обладала силой, врожденным даром, не имевшим никакого отношения к ее уму или интеллекту; то была физическая способность отделять свой дух от тела. И когда это происходило, ее дух принадлежал уже не ей, а Тирзе. И Тирза использовала то, что временно становилось ее собственностью.

Да, но как же ящик? Он-то здесь при чем?

И внезапно все мои страхи сосредоточились на ящике. Какие дьявольские секреты задействуются с его помощью? Может, в нем есть источник, испускающий физические лучи, которые каким-то образом влияют на клетки мозга? Мозга определенного человека?

Голос Тирзы не умолкал:

– Слабое место… Всегда есть слабое место… глубоко в тканях тела… Через слабость идет сила – сила и покой смерти… К смерти… Медленно, естественно, к смерти… Вот верный путь, природный путь. Ткани тела повинуются разуму… Прикажи им… Прикажи им… К смерти… Смерть-Завоеватель… Смерть… скоро… очень скоро… Смерть… Смерть… СМЕРТЬ!

Ее голос взметнулся в оглушительном нарастающем крике… И другой, ужасный, звериный вопль испустила Белла. Она вскочила, блеснул нож… Петух издал жуткий сдавленный крик… Кровь закапала в медный таз. Белла побежала, держа таз перед собой.

– Кровь… кровь… КРОВЬ! – завизжала она.

Тирза выхватила перчатку из аппарата. Белла взяла ее, обмакнула в кровь и возвратила Тирзе. Та положила перчатку обратно.

Белла снова издала высокий исступленный вопль:

– Кровь… кровь… кровь!

Она принялась бегать вокруг жаровни, а потом, дергаясь, рухнула на пол.

Пламя в жаровне замерцало и угасло.

Меня ужасно тошнило. Ничего не видя, я сжал ручки кресла, голова моя буквально шла кругом…

Раздался щелчок, гул машины смолк.

И прозвучал голос Тирзы, ясный и трезвый:

– Старая магия и новая. Древние познания веры, новые познания науки. Вместе они победят.

– Ну и как прошло? – нетерпеливо спросила Рода за завтраком.

– Была вся обычная ерунда, – небрежно ответил я.

– Пентаграммы, нарисованные на полу?

– Навалом.

– Белые петухи?

– Само собой. Это вклад Беллы в общую игру и веселье.