Агата Кристи - Вилла «Белый конь» [litres]

– А впадение в транс и все такое прочее?

– Именно – впадение в транс и все такое прочее.

Рода разочарованно посмотрела на меня.

– Похоже, тебе это показалось порядком скучным, – огорченно сказала она.

Я ответил, что ничего нового для таких сеансов там не увидел, но в любом случае любопытство свое удовлетворил.

Позже, когда Рода удалилась на кухню, Деспард обратился ко мне:

– И все-таки это вас слегка потрясло, а?

– Ну…

Мне очень хотелось ответить в легкомысленном тоне, но провести Деспарда было нелегко.

– Это было, – медленно проговорил я, – в некоторых отношениях… просто отвратительным.

Деспард кивнул.

– Никто по-настоящему в это не верит, – сказал он. – Никто со здравым складом ума. Но такие штуки оказывают свой эффект. Чего я только не навидался в Восточной Африке! Тамошние знахари обладают ужасающей властью над людьми, и, следует признать, там случаются странные вещи, которые нельзя объяснить с точки зрения здравого смысла.

– Смерти?

– О да. Если человек узнаёт, что он отмечен и ему суждено умереть, он умирает.

– Сила внушения, полагаю.

– Предположительно.

– Но вас это объяснение не вполне удовлетворяет?

– Да… Не вполне. Некоторые случаи трудно объяснить с точки зрения любой нашей бойкой западной научной теории. Колдовство обычно не действует на европейцев – хотя мне известно несколько исключений. Но если в твоей крови живет вера – с тобой все кончено!

Больше Деспард ничего не добавил, а я задумчиво сказал:

– Согласен с вами в том, что в данном случае нельзя быть слишком дидактичным. Даже в нашей стране бывают странные случаи. Однажды мне довелось быть в лондонской больнице, когда туда поступила девушка-неврастеник. Она жаловалась на ужасные боли в костях, руках и так далее. Никто не мог найти тому объяснения. Подозревали, что она – жертва истерии. Доктор сказал ей, что есть эффективное средство от ее недуга: провести сверху вниз раскаленным докрасна железным прутом по ее руке. Согласится ли она попробовать излечиться? Девушка согласилась. Она отвернулась и зажмурилась, а доктор обмакнул в холодную воду стеклянную палочку и провел ею по внутренней стороне ее руки. Девушка завопила от ужасной боли. «Теперь вы поправитесь», – сказал врач. А она ответила: «Полагаю – да, но это было ужасно. Так жгло!» Мне показалось странным не то, что она поверила, будто ее обожгли, а то, что на ее руке действительно остался ожог. Кожа покрылась пузырями в тех местах, где ее коснулась стеклянная палочка.

– И она вылечилась? – с любопытством спросил Деспард.

– О да. Этот ее неврит, или что там у нее было, исчез навсегда. Пришлось только лечить ее обожженную руку.

– Потрясающе! – сказал Деспард. – Вот вам и доказательство, не так ли?

– Доктор сам был потрясен.

– Держу пари, что так… – Он с любопытством посмотрел на меня. – А на самом деле – почему вы прошлым вечером так рвались на этот сеанс?

Я пожал плечами:

– Те женщины меня заинтриговали. Хотелось посмотреть, какое представление они устроят.

Деспард больше не спрашивал. Вряд ли он мне поверил. Как я уже говорил, это был очень проницательный человек.

Вскоре я отправился в дом викария.

Дверь была приоткрыта, хотя в доме, похоже, никого не было. Я прошел в маленькую комнату, где стоял телефон, и позвонил Джинджер. Мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышал ее голос:

– Алло!

– Джинджер!

– О, это вы! И как прошло?

– С вами всё в порядке?

– Конечно, в порядке. А как же иначе?

Меня захлестнула волна облегчения.

С Джинджер все было хорошо – знакомый задор в ее голосе был для меня как бальзам на душу. Как я мог хоть на минуту допустить, что все это «мумбо-юмбо» может причинить вред такому нормальному существу, как Джинджер?

– Я просто подумал, вдруг вам приснился кошмар или случилось еще что-нибудь в том же духе, – неловко сказал я.

– Не снилось мне никаких кошмаров. Я-то как раз их ожидала и в результате временами просыпалась и гадала, не чувствую ли чего-нибудь необычного, – вот и всё. Меня почти возмущало, что со мной ничего такого не происходит…

Я засмеялся.

– Но продолжайте, рассказывайте, – велела Джинджер. – Что там было?

– Ничего из ряда вон выходящего. Сибил легла на покрытую пурпурным тахту и впала в транс.

Джинджер залилась смехом.

– Да ну? Как здорово! Тахта, полагаю, была обита черным бархатом, а Сибил возлежала на ней раздетой догола?

– Сибил – не мадам де Монтеспан. И это была не черная месса. Вообще-то, Сибил была еще как одета – переливчатое синее платье, сплошь расшитое какими-то знаками…

– Вполне подходит к случаю и полностью в манере Сибил. А что делала Белла?

– Ну, это было просто отвратительно. Она зарезала белого петуха, а потом обмакнула в его кровь вашу перчатку.

– О-о… мерзость… А что было еще?

– Много чего.

Я подумал, что неплохо справился со своим заданием.

– Тирза превзошла самое себя, – продолжал я. – Она вызвала духа – кажется, по имени Макандаль. Еще там были разноцветные лампы и чтение заклинаний. Все это могло бы произвести на некоторых большой эффект, испугав до полусмерти.

– Но вас это не испугало?

– Слегка испугала Белла. У нее был мерзкий нож, и я подумал, что она может совсем потерять голову и добавить меня к петуху в качестве второй жертвы.

– И больше ничего пугающего не было? – настойчиво спросила Джинджер.

– На меня такие вещи не действуют.

– Тогда почему, судя по голосу, вы готовы были возблагодарить небеса, когда я сказала, что со мной всё в порядке?

– Ну потому что…

Я замолчал.

– Хорошо, – уступила Джинджер. – Не отвечайте. И не надо лезть из кожи вон, чтобы дать понять – ничего особенного там не происходило. Что-то все-таки произвело на вас впечатление.

– Думаю, это просто потому, что они… В смысле Тирза… Она была так непоколебимо уверена в успехе.

– Уверена, что то, о чем вы рассказали, действительно может убить человека? – В голосе Джинджер слышалось недоверие.

– Это безумие, – согласился я.

– И Белла тоже была уверена?

Я задумался, прежде чем ответить.

– По-моему, Белла просто наслаждается, убивая петухов и доводя себя до своеобразного злобного экстаза. Слышать, как она стонет: «Кровь… кровь…» – да, это было впечатляюще.

– Жаль, я не слышала, – с сожалением сказала Джинджер.

– Мне тоже жаль. Откровенно говоря, то был настоящий спектакль.

– Но теперь вы в порядке? – спросила Джинджер.

– В каком смысле – в порядке?

– Когда вы мне позвонили, вы были сами не свой, но теперь это прошло.

Она была совершенно права. Ее обычный жизнерадостный голос сотворил со мной чудеса. Однако втайне я снимал шляпу перед Тирзой Грей. Может, все представление – фальшивка, но оно посеяло в моей душе сомнения и дурные предчувствия. Однако теперь это не важно. Джинджер в полном порядке, ей даже не снились кошмары.