Юлия Санникова - Расследования официальные и не очень [litres самиздат]

– Откуда-то сверху. Точнее сказать не могу.

– Ладно, с этим потом разберемся, – сказал Дежарден, меряя шагами некрополь эпохи Меровингов, – может быть вода нам вообще не понадобится. Давай определимся с домом Господа. Речь ведь о коллегиальном соборе, ты согласен?

– Судя по тому, что другими домами в вашем городе Господь с тех пор не обзавелся, легенда рассказывает именно о нем.

– А когда пишут «считай, начиная с дома Господа нашего к святой Одили», имеется в виду отсчитать количество домов в сторону смотровой площадки, откуда мы пришли?

– Это единственное разумное объяснение, – подтвердил я.

Дежарден начал всматриваться в Ла Шапель-ан-Уе, который был также хорошо виден отсюда, как и со смотровой площадки. Он навел указательный палец на собор и принялся отсчитывать дома влево. Затем поднялся чуть повыше, там где археолог оборудовал для своих коз небольшой сарай, снова навел палец и вновь сосчитал здания. После этого он вернулся к нам.

– С точкой обзора – загвоздка, – удрученно проговорил он. – Если смотреть с того места, где мы стоим, то после собора идет дом священника, за ним – ресторан Сен-Лу, потом дом месье де Реморта, он работает в аптеке, потом парикмахерская, ну и так далее. А если подняться чуть выше и считать от козьего сарая, то дом священника и ресторан не видны, их закрывает колокольня, и первым после собора будет дом месье Реморта, вторым – парикмахерская, а дальше порядок будет такой же, как и в первом случае.

Стало понятно, что без точного места, которое подразумевается в легенде, мы, увы, не сможем двигаться дальше.

И тут меня осенило.

– Месье Кисель, на вашем археологическом объекте есть колодцы?

– Целых два, – подтвердил археолог. – Один старый, очевидно эпохи Меровингов, второй помоложе – шестнадцатого или семнадцатого века.

– Меровингский нам не подойдет, – твердо сказал я. – Легенда датируется семнадцатым веком, к тому времени старый колодец наверняка уже высох, именно поэтому позже пришлось рыть еще один. Вы нам его не покажете?

– Вы на нем стоите, месье.

Я отступил в сторону. В землю была вмонтирована бурая железная крышка, колодец, очевидно, был под ней.

– Наземная часть колодца разрушилась почти до основания, – пояснил месье Кисель, – пришлось закрыть его, чтобы туда никто не провалился.

– Слава Богу с этим разобрались, – сказал Дежарден. – Остается последний ребус: отсчитать столько, сколько капель может вместить пустая чаша… Хорошо ей говорить! Откуда мы знаем, какого размера тогда были чаши? В большую, понятное дело, влезет много капель, а в маленький пузырек – может, всего три.

Я молчал, раздумывая. Дельных мыслей в голову не приходило.

На этот раз озарение пришло к Дежардену.

– Я понял! – заорал он как ненормальный. – Одна капля! В пустую чашу можно влить только одну каплю! Потому что потом, чаша уже не будет пустой!

Разгадка оказалась такой простой.

Первым после коллегиального собора, если смотреть с того места, где раньше был колодец, шел дом священника.

Мы сразу поехали туда.

В доме священника жили мадам и месье Энумо. Они только вчера вернулись с Канарских островов, где навещали сына, поселившегося там пять лет назад с женой и детьми. Энумо знали Дежардена и сразу же пригласили нас войти. По моей просьбе месье Энумо рассказал историю своего дома.

– Коллегиальный собор святой Одили построили на месте старой галло-римской виллы в одиннадцатом веке. Сначала это была небольшая церковь в романском стиле, полностью переделанная в шестнадцатом веке. Тогда же к ней пристроили и дом для священника.

– То есть эти стены возвели в шестнадцатом столетии? – уточнил я, обводя рукой гостиную, в которой мы сидели.

– В период французской революции дом сгорел. После пожара местные жители разобрали стены до основания. То здание, где мы с вами сейчас находимся, построено в 1860-е годы. От старого остались только погреба.

– Вы ими пользуетесь?

– Частично. Мы храним в них всякий хлам, который жаль выбрасывать. Ходить там очень сложно из-за кирпичных перегородок. Скорее всего они остались от того здания, что стояло здесь еще раньше.

– Нам можно туда спуститься?

– Конечно, пожалуйста.

Вместе с месье Энумо вначале мы спустились в подвал девятнадцатого века. На противоположной стене я заметил массивную дубовую дверь, средневековые погреба начинались прямо за ней.

– Она не запирается?

Месье Энумо пожал плечами.

– В этом нет надобности. Никаких ценностей за ней не прячется.

Дверь отворилась бесшумно – хорошо смазанные петли не издали ни звука.

И тут ужасная картина предстала нашим взорам. На полу, прямо перед входом лицом вниз лежала женщина.

Месье Энумо и я замерли в нерешительности. Дежарден осторожно обошел вокруг тела, и, нагнувшись, заглянул в лицо.

– Это Эмили Жакоб, – хрипло сказал он. – Мертвая, конечно…

Месье Энумо пошел наверх, чтобы вызвать полицию, мы же тщательно обследовали все подземелье. В дальнем углу огромного, разделенного кирпичными перегородками подвала, стоял большой каменный сундук, по форме напоминавший саркофаги месье Киселя. Сундук был вмурован в стену, а поверх него лежала тяжелая гранитная крышка. Вдвоем мы ее сдвинули. На дне валялись жестяная погнутая ложка и обрывки мешковины.

Тело мадам Жакоб забрала полиция, эксперты из криминологической бригады побрызгали люминолом все закоулки в доме месье Энумо, но следов борьбы не обнаружили.

Мы обсуждали произошедшее.

– Какой ужасный конец, – со вздохом сказал Дежарден. – Лично я не сомневаюсь, что Эмили убили. Мишель Лемуан ее убил. Поэтому-то мерзавец и сбежал.

Дежарден всегда выражался категорично.

– Ты слишком торопишься, – предостерег его я. – Давай дождемся результатов вскрытия.

– Ты как будто со мной не согласен?

– У меня есть две версии. Первая, как ты и сказал, Лемуан убил ее, потому что они что-то там не поделили. И вторая – во время их операции произошло что-то, чего пока мы не знаем, и что, я уверен, установит вскрытие, что спровоцировало смерть мадам Жакоб. Несчастный случай, внезапное начало какой-то болезни – могло быть что угодно. Она падает замертво, и Лемуан оставляет в подвале уже труп.

– Вряд ли Эмили чем-то болела. Она молодая, полная сил женщина. Но, думаю, ты прав, истину установит вскрытие, – он помолчал. – Если представить себе всю цепочку событий, то выходит, что сначала она прочла легенду в той книжке, поняла, что в доме священника спрятано сокровище, и попыталась добыть его. А Лемуана взяла в сообщники. Только я не могу понять, почему его? Почему не своего жениха – Поле?

– Но ведь Поле работает в полиции! Как ты себе это представляешь: она рассказывает ему про клад, и они вместе словно Бонни и Клайд грабят месье Энумо? Ты в курсе, что найденное сокровище по закону принадлежит хозяину дома? Так что в сообщники она могла выбрать только Лемуана. Ради ее прекрасных глаз, он пошел бы и не на такое. К тому же Лемуан наверняка знает хозяев дома.