Юлия Санникова - Расследования официальные и не очень [litres самиздат]

Дежарден позвонил месье Энумо. Тот подтвердил, что Мишель Лемуан иногда присматривал за домом, и у него имелся собственный ключ.

На следующий день мы поехали в Нанси в институт судебной медицины.

Патологоанатом оказался маленьким, подвижным человеком с черными как смоль волосами.

– Причина смерти на ваш выбор – кровоизлияние в мозг, попросту говоря инсульт, и черепно-мозговая травма, – сообщил он.

– Что значит на выбор? – возмутился Дежарден. – Вы всегда даете такую приблизительную информацию?

– Я говорю не приблизительно, а совершенно точно, – доктора, казалось, совсем не обидели слова моего друга. – И характер инсульта, и размер черепно-мозговой травмы позволяют утверждать, что оба они были смертельными для жертвы. Более того, травма могла явиться результатом инсульта. Например, после кровоизлияния она упала и ударилась головой.

– Выяснили, как была получена травма? – спросил я.

– Сложно сказать. Жертву ударили тупым предметом, а может быть она сама ударилась, например, о стену или об угол. Кроме раны на лбу, которая кровоточила какое-то время, других повреждений нет.

Мы вернулись в дом священника и вновь осмотрели погреб, мы исследовали все стены и углы, рассчитывая найти то, обо что ударилась мадам Жакоб. Следы крови обнаружились на том самом каменном сундуке, в котором, по нашему общему мнению, и было спрятано сокровище.

– Выходит, что падая она ударилась об угол сундука, – задумчиво протянул Дежарден. – Осталось выяснить, сама она упала или ее толкнули.

– Ну теперь этого уже не выяснишь. Да и какой толк об этом рассуждать. Мне интересно совсем другое. Как мадам Жакоб очутилась возле двери? Особенно после того, как ударилась головой о сундук и упала замертво?

– А ведь и правда! Сундук находится по меньшей мере в двадцати метрах от входа, а это значит, что тело перенесли. У тебя есть идеи, зачем это могло понадобиться?

– Будем рассуждать логически. Мадам Жакоб падает, ударяется об угол и теряет сознание. Из раны на голове у нее течет кровь. Лемуан в панике, он понимает, что дело серьезное, и ей требуется врач. Что он делает дальше?

– Звонит в службу спасения, – догадался Дежарден.

– Да, но для этого ему нужно вернуться в дом, потому что в подвале мобильный не ловит, слишком уж толстые стены.

– А так как службе спасения никто о трупе в доме священника не сообщал, значит и Лемуан никуда не звонил.

– Да, – подтвердил я, – а еще это значит, что помощи он не искал, а тело оттащил, наверное для того, чтобы получше его спрятать. Однако, потом он его почему-то бросил и сбежал.

– Спрятать труп не так-то и легко. К тому же откуда Лемуану знать, что она умерла? Тело наверняка было еще теплым, а то, что пульс не прощупывается, совсем ничего не значит. Хотя, он может пульса и не проверял.

Дежарден рассуждал здраво, мне ничего не оставалось как согласно кивать.

– Да и к тому же, он мог сделать искусственное дыхание. Ну чтобы хоть как-то ее реанимировать. Я слышал, что в таких случаях на теле остаются следы – синяки, сломанные ребра. Но раз патологоанатом об этом ничего не говорил, значит и искусственного дыхания Лемуан не делал, – заключил Дежарден.

Все факты говорили о том, что Мишель Лемуан не стал заниматься спасением мадам Жакоб, а попросту сбежал, прихватив сокровища.

***

– Какая поразительная история! – воскликнул Байон, едва Пикар закончил свой рассказ. – Досадно, что так и не выяснились обстоятельства смерти мадам Жакоб. Но полагаю, это уже никого не интересовало.

Пикар кивнул.

– Родственников у нее не было, а ее жених, начальник полиции, почти сразу же закрыл дело за отсутствием улик. Лемуана так и не нашли, да в общем-то и не очень искали.

– А за чем все же охотились эти двое? Что за диковинные куропатки хранились в том каменном сундуке?

– О, это совершенно невероятная история. У меня была возможность рассмотреть этот, как выразился Дежарден, металлолом. Если помните, речь шла о жестяной посуде, которая при ближайшем рассмотрении оказалась сделанной из чистого серебра. Некоторые чаши и кубки были украшены гравировкой тончайшей работы. Когда с них счистили пыль, то обнаружились и клейма мастерских, изготовивших посуду. Я посоветовал своему другу оценить ее у хорошего антиквара, что тот и сделал. Буквально через неделю, я тогда уже вернулся в Париж, Дежарден позвонил мне и рассказал, что эксперты в конце-концов датировали посуду. Отдельные предметы были изготовлены между 1480 и 1570 годами. Антиквар предположил, что все они принадлежали одной семье, собиравшей их целое столетие в домашнем буфете. Серебряные и позолоченные чашки и кофейник были сделаны в четырех разных городах – Париже, Реймсе, Страсбурге и Шалоне-ан-Шампани. Это установили по клеймам.

– Но кто и почему спрятал эту посуду?

– А вы подумайте хорошенько, Байон. Что происходило в это время во Франции?

Байон молчал.

– Какое дремучее невежество, – смеясь, проговорил Пикар. – Вам станет стыдно еще сильнее, когда вы узнаете, что речь идет об эпохе Религиозных войн. И тут вы скажете, и в самом деле, кто ж не знает про Екатерину Медичи и Варфоломеевскую ночь.

– Тут вы правы, месье, – покорно согласился Байон. – О Религиозных войнах мне, конечно, известно. Я просто не смог так сходу вспомнить время, когда они произошли.

– Ну так вот, посуду спрятали в подпол, когда война между католиками и протестантами была в самом разгаре. Нанси вместе с Мецом находились под властью Католической лиги, а это значит, что гугенотам в них приходилось несладко. Вполне возможно, владелец этой посуды был гугенотом. Он припрятал сокровище в подвале известного нам дома, а дорогу к нему вставил в текст легенды. В дальнейшем текст переписывали уже вместе с этой поздней вставкой. Остается гадать, почему составитель сборника Ги Нандрен пометил ее семнадцатым столетием. Наверное, как и мадам Жакоб, как и я впоследствии, почувствовал то самое противоречие в сюжете.

– И какова же судьба этого сокровища? – Байона мучило любопытство.

– Музей Нанси оценил его в два миллиона евро. Ему очень хотелось заиметь весь клад целиком, но в государственном заведении такие деньги не водились. Тогда владельцы посуды, да-да Байон, вы не ослышались, владельцы сокровища, то есть мадам и месье Энумо – это ведь в их доме оно было найдено – решили продать его по частям. За дело взялся аукционный дом Сотбис. К сожалению, порознь ценность посуды значительно снизилась, в общей сложности за нее выручили миллион четыреста.

Полюбоваться на нее в музейной витрине, увы, теперь уже не придется.

– И вам не стыдно использовать такие дешевые трюки, Байонн?

Вот что сказал Пикар, прочтя мой сценарий к новой серии его «Судилища».