Дилан Райт - Дом на распутье: Человек без лица [litres самиздат]

Мистер Фергюсон измерил Уоллиса изучающим взглядом.

–Ничего бы не случилось, если бы не его гордость. А остальные здесь вовсе ни при чём, – подытожил юный детектив.

Повисла гробовая тишина. Все смотрели на Джерреми: с презрением, с ненавистью, с удивлением, или даже со вполне объяснимым страхом. Уоллис же, в свою очередь, никак не хотел отрывать взгляда от Гейба, чьё лицо так и светилось от внутреннего счастья. Правда, внешне этого мало кто смог бы заметить.

Наконец, спустя, казалось, целую вечность, Джерри встал со стула и сделал два шага вперёд.

–Ну, что ж. Наверное, мне стоит тебя поздравить Гейб, – сказал мистер Уоллис. – Ты победил. Признаюсь, как директор школы, я испытываю странную гордость за твоё достижение.

Гейб оставался спокойным и никак не реагировал на слова Джерреми.

–Только позволь спросить, – продолжал мужчина, – тебя совесть не мучает?

–Это стоит спросить у вас, – невозмутимо ответил мальчик.

Уоллис хмыкнул.

–Да? Ну, тогда… Мой ответ такой.

Неожиданно Джерреми резко развернулся и выбросил вперёд правую руку. Какая-то часть подсознания Гейба сковала в своей власти всё тело юного детектива, и он, без всякого промедления, выхватил из-за пазухи револьвер, который дал ему мистер Мортен ещё в начале расследования. Позже Гейб вспоминал, что увидел в руке мистера Уоллиса складной пистолет, нацеленный прямо в голову Мии. По форме крошечное оружие больше походило на сувенирный штамп, однако, вне всякого сомнения, Джерри сумел бы пристрелить девочку. Если бы не подоспел Гейб.

За долю секунды парень взвёл курок, прицелился и нажал на спусковой крючок. Взорвался оглушительный выстрел. Поднялась дымка. А дальше все увидели, как из спины Джерреми вырывается красная жидкость, как выброшенная рука с пистолетом сбивается с прицела, и как сам бывший директор падает ниц, замертво. Вне всякого сомнения, мистер Уоллис был убит.

Гейб смотрел на происходящее широко распахнутыми глазами и не верил в происходящее. Мальчик видел ошеломлённых гостей Эдриана, вскакивающих со своих мест, перепуганную Мию, закрывшую голову руками, и, в довершение картины всеобъемлющего хаоса, гигантских размеров кровавую лужу, что медленно растекалась по белому снегу и постепенно окружала бездыханное тело пусть и ненавистного, но всё же знакомого человека.

Парень только и успел глянуть на дёргающийся кулак с зажатым в нём пистолетом, а дальше ноги подкосились, и мальчик повалился наземь. В прочем, мистер Фергюсон ловко поймал его под мышки.

–Оп-па! Тихо! Тихо, мой дорогой друг. Всё хорошо. Всё уже закончилось, – говорил полицейский.

Но юный детектив ничего не слышал. Гейб повис без чувств, – набитая ватой кукла, и больше не двигался до самого прибытия в город, куда его доставили в карете скорой помощи, заботливо уложив на носилки – отсыпаться.

* * *

Очнулся Гейб в больнице. Мальчик медленно открыл глаза, а после около минуты пытался осознать, где, собственно говоря, находится. Когда ему это, наконец, удалось, и он сумел распознать лимонного цвета обои больничной палаты, то тяжело вздохнул, приподнялся на локтях и осмотрел комнату. Первым делом юный детектив увидел белоснежную постель, на которой лежал, и точно такую же белую пижаму, в которую был одет. Его ноги скрывало огромное шерстяное одеяло, и, когда мальчик его откинул, то обнаружил толстый гипс на левой ноге. Парень кое-как нагнулся и провёл рукой по шершавым бинтам. Неприятное ощущение осталось на ладони и ещё долго впитывалось в кожу. Далее он оглядел всё вокруг.

Палата ничем не отличалась от тех, в какие Гейбу приходилось попадать ранее. Скромная комнатка отдалённо напоминала тюремную камеру, хоть мальчик ни разу не видел таковые в живую. Всю её мебель составляли два железных стула, небольшой письменный стол под окном, скромных размеров комод, кровать и прикроватную тумбочку. К слову, стоило парню обратить на тумбочку внимание, как его взору предстала невероятное множество различных сладостей, наваленных гигантской кучей друг на друга. Гейб изучал взглядом всю эту цветную громаду и никак не мог понять, к чему она здесь.

В этот момент входная дверь, располагавшаяся прямо напротив кровати, открылась, и в палату вошли две женщины. Одна из них – медсестра в нежно-голубом халате, а вторая…

–Мама, – при виде матери Гейб не смог сдержать усталой улыбки.

Миссис Уилсон с удивительной быстротой оказалась возле сына, и в ту же секунду рёбра Гейба едва не затрещали от её объятий. В это же время самого маленького следователя осыпали градом поцелуев. Мама юного детектива гладила мальчика по голове, спине, что-то шептала, и при этом совершенно не сдерживала слёз. Когда же эмоциональный порыв женщины немного поутих, она положила одну руку на спину Гейбу, второй прижала голову к своему плечу, и тихо – так, чтобы только он слышал – произнесла:

–Я так за тебя перепугалась! Никогда не делай так больше! Слышишь? Никогда!

Её голос дрожал, – плохо натянутая струна гитары. Гейб медлил с ответом, поскольку понимал: стоит ему сказать хоть одно слово, и он тут же разревётся вместе с матерью. Юный детектив сосчитал до трёх и сдавленно просипел:

–Я люблю тебя, мам.

–Пообещай, что больше никогда такого не повториться!

–Обещаю!

И больше так лгать, как сейчас, Гейбу не приходилось за всю последующую жизнь.

Через несколько дней в больницу приехали друзья Гейба: Эрне, Хёлле, Рик и Энни. Как выяснилось, они хотели навестить его ещё в тот же день, когда он очнулся, однако наотрез отказывались их пускать, ссылаясь на не самое лучшее состояние Гейба.

–Да чушь всё это! – отвечал парень.

–Так и я им о том же! – злился Эрне.

–У тебя тут столько всяких вкусностей. Не поверю, что ты тут плохо себя чувствовал, – добавил Хёлле, закидывая в рот очередного мармеладного мишку.

–Кто, кстати, их здесь оставил? – поинтересовался Гейб.

–Что-то от родителей, что-то от нас, – Энни слегка замялась. – Мия, кажется, что-то ещё оставляла.

–Мия? Вы знаете, что с Мией? – оживился мальчик.

–Нет, – грустно ответил Рик. – После того, как мы оттуда уехали, она, будто растворилась в воздухе.

–Что, в прочем, может произойти и со всеми нами, – отметил Эрне.– Не знаю, как у вас, но лично мне пришлось замаливать свои самые страшные грехи перед мамой с папой, чтобы они меня сюда отпустили. Они даже думать о наших встречах не хотят.

–Получается, сегодняшняя наша встреча может стать последней? – с опаской поинтересовался Хёлле.

–Очевидно, да.

–Но я не хочу! – возмутился третьеклассник.

–А ты думаешь, что кто-то из нас хочет? – задал риторический вопрос Эрне.

–Раз так,– прервал спор друзей Гейб,– тогда пообещайте, что будете отправлять хотя бы по одному письму в неделю.