Эмиль Коста - Хорошо в деревне летом

– И не заскучали в деревне-то за неделю?

– Жена не дает заскучать. Она у меня – у, какая.

Описывая супругу, бандит сделал руками размашистый жест в воздухе и снова засмеялся. На этот раз почти по-доброму. Любит, видать. И вообще, может, просто смешливый мужик, а не техника запугивания у него такая.

Иван Ильич взялся за ручку дверцы, собираясь прощаться.

– Рад, что мы все выяснили. Хорошо вам отдохнуть.

– Погоди, – бандит взял его за локоть. – Главное, отец, давай определимся окончательно… Мы тут шухер наводить не планируем и с местными ссор не хотим. База стоит, летом заработает – и вам хорошо будет, и нам. Народ в деревню потянется, в магазин деньги пойдут, у бабушек ваших будут молоко туристы покупать. Сами ж начнете комнаты сдавать. В общем, давайте жить дружно, и чтоб мои пацаны ночью за огнетушители не хватались, ясно?

Как там у классика? Довольно обидные ваши слова! Как будто они тут в деревне совсем дикие: так вот запросто возьмут и пожгут… Иван Ильич хмыкнул, мысленно представив базу: между домиками расстояние приличное, на земле снег, опять же охрана по ночам бдит – тут на раз-два не получится. Напарник нужен, и лучше не один, горючее – а это шум, время, деньги. Кому охота возиться?

– Поджигателей у нас не водится. Всего хорошего! – обронил он, и полез наружу.

– Погоди, отец, – Дмитрий тоже вышел из машины, открыл заднюю дверь и вытащил оттуда объемный пакет. – Это тебе вот. Держи.

– Что такое?

Иван Ильич растерянно взял подарок. Увесистый, а внутри что-то подозрительно булькает.

– Как что? Друга помянешь. Это дело святое.

– Святое…

Получить взятку от представителя криминального мира – неожиданно. И где-то даже приятно. Но допустимо ли?

– И это тоже забирай, нам чужого ни к чему, – вслед за магарычом с заднего сиденья на свет извлекли полушубок Василия.

В тот же момент машина вздрогнула и застонала: на капот с крыши сарая приземлился пятикилограммовый кот. Иннокентий смотрел на бандита и шипел, выгнув спину белоснежной дугой. Это пугающе комичное происшествие привело потенциального взяточника в себя. Да и при виде важнейшей улики сомнения рассеялись.

– Вот это заберу, а подарков не надо, – Иван Ильич сунул пакет в руки Дмитрию и сгреб полушубок в охапку. – До свидания.

Кот спрыгнул с капота на крыльцо и с равнодушным видом разглядывал окрестности. Бандит сел в машину.

– Бывай, отец, – и дал по газам.

Иван Ильич проводил взглядом внедорожник, подхватил кота под теплое пузо свободной рукой и вошел в дом.

– Это что такое? – изумилась тетка, выглянув в прихожую. – Ты где хвостатого взял?

– Полушубок вот вернули… А Кешка сам прибежал. Как только из дома вылез – через погреб наверняка, – он вспомнил, что Василий один продух в завалинке всегда держал открытым, чтобы кот мог выбраться в случае чего.

– И что теперь с ним делать?

– Я у тебя хотел спросить… может, оставим все-таки? Пропадет ведь зверь, когда Петр дом продаст. Глянь какой красивый.

Тетка наклонилась и вгляделась в мерцающие в полумраке прихожей глаза.

– Ух, морда хитрая. Представляю, сколько он ест. Не прокормим. Нет, Ваня, и не проси.

Скрестив руки на груди, Зоя Ивановна сурово покачала головой, давая племяннику оценить глубину собственной непреклонности. Он вздохнул, поудобнее перехватил полушубок, пристроил сверху кота и заявил:

– Ладно, отнесу пока обратно. Но деваться животине некуда, так и знай.

Тетка кивнула.

– За хлебом зайди, если успеешь. Я машину видела, должны были свежего привезти. К ужину колбаски с капустой по-немецки, тут эти сухари прошлогодние не годятся.

Идти через всю деревню с полушубком и котом в охапке оказалось не слишком приятно. Односельчане так и таращились из окон, а встречные спешили поздороваться и тут же принимались расспрашивать, что, куда и как. А что он мог им ответить? Полушубок. Кот. Василия. Несу обратно – не у себя ж держать.

Иннокентий не возражал, не рыпался, не пытался сбежать. Возлежал спокойно и зыркал по сторонам. У Ивана Ильича к концу пути совсем руки отнимались – шутка ли: пять живых кило да полушубок. Канадский. Приметный.

Во дворе бондаревского дома он с трудом выудил из кармана ключи и непослушными пальцами отпер замок. Толкнул дверь бедром и вошел на веранду. Кот спрыгнул на пол только на кухне, полушубок Иван Ильич с облегчением бросил на стол.

– Тяжелый ты, братец. На диету бы надо. Вот точно, созреет тетка – и будешь у нас жить, а она уж проследит за твоим питанием.

Как известно, человека отличает от животных способность к абстрактному мышлению – мы умеем представлять то, чего нет. Иннокентий такими глупостями не занимался. Призрак диеты угрожающе маячил на горизонте, но кот и в ус не дул. Он только подошел к пустой миске и требовательно мяукнул.

Покормив Кешу, Иван Ильич озаботился его дальнейшей безопасностью. Не дело это, когда зверюга лазит туда-сюда, что бы Василий себе ни думал. Он плотно закрыл люк погреба – до сих пор крышку подпирал кирпич, оставленный заботливым хозяином, – и погрозил коту пальцем.

– Не убежишь теперь!

Потом вспомнил о полушубке. Тот сиротливо лежал на столе и ждал своей участи. Важнейшая и пока единственная улика в этом деле – что она могла рассказать доморощенному сыщику? Речная вода, если и попала на нее, давно высохла – ветром и морозом выбивало малейшие частицы влаги из любой ткани.

– Ну и что ты можешь рассказать полезного по делу? – пробормотал Иван Ильич, разворачивая полушубок на столе.

В карманах ничего полезного не нашлось – так, пара табачных крошек да старая зажигалка. Даже рабочих перчаток Василия там не оказалось, а ведь дома и в сарае тоже не было. Не пошел бы он на реку с голыми руками.

Если Лысый побрезговал зажигалкой, то и перчатки – тоже, между прочим, приметные – вряд ли зажилил бы, возвращая полушубок. Значит, их оставил у себя неизвестный вор?

Иван Ильич убрал полушубок на вешалку. Этот след обрывался. Но оставался еще один.

Если Дмитрий не соврал, портрет должен был найтись среди других картин Василия. В мастерской их несколько десятков, если не считать тех, что хранились в свернутых холстах, без подрамников. Со свежей работой художник бы так не поступил, тем более, в ближайшее время он наверняка собирался ее демонстрировать.

Иван Ильич прошел в комнату и принялся разворачивать картины лицом к себе. Среди пейзажей и натюрмортов мелькали и лица, некоторые показались знакомыми, но жены Дмитрия среди них не было.

Такую женщину сложно не узнать. Высокая, стройная, с каштановыми волосами и гордым подбородком. Она каждое утро выходила на пробежку по пляжу – в любую погоду. Мураш об этом еще в декабре по деревне растрепал, да многие и сами видали. Жена Дмитрия была намного моложе его, лет двадцати пяти, не больше. Неудивительно, что мысль о брачных узах, связывающих «бандита» и «городскую шмару» никому даже не пришла в голову.