Александр Корниенко - Девять пляшущих мужчин

Сегодня ровно неделя, как случилась душераздирающая трагедия. Она стала переломной в судьбе кузнеца. Он как никогда осознавал ту хрупкость и целостность нашей жизни, возможность утраты того, что дороже всего на свете. Эту данность Мирон принял, пропуская глубоко через себя, вспоминая первые минуты отчаяния, когда его дети исчезли. Тот ни с чем несравнимый крик отчаяния, что овладел отцом во время поиска своих детей.

Он сидел в своей припаркованной машине перед Следственным комитетом. Ждал Богдасарова и размышлял, пытаясь связать пока несвязанные факты.

– Слишком всё неправдоподобно, слишком! – удручающе подумал Мирон. – Две совершенно не сопоставимые истории. Одно – это похищение детей, другое – убийство. Возможно, я и являюсь неким связующим звеном, может, даже ключевым, но мотивы-то определенно разного характера. Не один же это человек – уж точно. Но вот кто мог знать или хотя бы рассказать подробности забытого происшествия. Все фигуранты никогда даже не проживали в этой области и, по предварительной информации, у всех есть алиби в дни убийства. Всё это один большой вопрос… – отчаявшись, заключил Мирон.

– Игра… хм… может, сложенная комбинация на игровой доске трактовалась иначе? И мои выводы ошибочны? Я сам себя иллюзорно поставил в рамки. И не смог разгадать шифр оставленного послания? – по-прежнему вгонял в сомнения свои размышления кузнец Мирон. Руки при этом он крепко держал на рулевом колесе своего внедорожника, а во рту – зубочистку со вкусом мяты, словно проводил манипуляции с сигаретой. Это позволяло ему сконцентрироваться на более глубокой мысли. Но на самом деле мысль была одна – прошла неделя, а он будто бы начинал всё с самого начала.

Капитан Богдасаров опаздывал. Мирон окончательно изгрыз зубочистку, вышел из автомобиля и выкинул ее в мусорный бак, от нервозности начал ходить по кругу. Снова в голове вспоминалось игровое поле доски и девять пляшущих мужчин на ней.

Только спустя двадцать минут Мирон сидел в кабинете у Дамира Денисовича. Тот очень дружелюбно угощал растворимым кофе. Мирон же пребывал в состоянии внутренней издерганности. Его раздражал тот факт, что капитан опоздал к назначенному часу и так спокойно и размеренно всё делает.

– Мирон, спокойно! – видя раздраженный настрой, усмирял его капитан. – Давай с самого начала и предельно детально и аргументированно.

– Хорошо, – ответил Мирон и сразу бросил козырь. – На месте убийства паренька вы нашли китовый ус?

Капитан не подал вида удивления и сухо ответил: «Да!»

– Дамир, я точно не соучастник и не знаю, кто бы это мог быть, – немного испугавшись реакции капитана, оправдывался кузнец, – но, возможно, я видел убийцу. Там, в парке, я говорил с ним.

– А теперь сконцентрируйся, Мирон, я уже понял, что ты знаешь, в чём тут дело, и только сообща мы сможем предотвратить убийства. Прошу, вспомни всё до мельчайших подробностей, может, что-то было неестественно в его поведении. Именно эмоции помогут выдать его мотивы, его склонности, его психологию.

– Ты знаешь, а ведь ты, возможно, прав. Отчасти было странновато увидеть летающую тарелку посреди бетонной конструкции. Ты помнишь, где мы с тобой первый раз увиделись? – спросил Мирон.

Богдасаров недоумевающе и вопросительно кивнул и повел бровью.

Мирон начал описывать встречу с ученым-конструктором Сомовым.

– Да ну, бред, – выразил сомнения Дамир Денисович. – Тебя понесло в какую-то дребедень. Мирон, должен быть хладнокровный расчет и ясный разум, а ты мне небылицы рассказываешь. Вспоминай встречу с предполагаемым преступником в ночном парке, – переведя разговор, попросил капитан полиции.

Мирон опустил голову.

– Он ждал меня, Дамир, понимаешь? Вряд ли в таком месте могла состояться наша случайная встреча. Он сказал, что нашел мой телефон, тем самым подтверждая свое присутствие в фильтрах и причастность к похищению. Как вариант, он был свидетелем. Но к чему эта театральность появления? К тому же он красноречиво говорил о моём грехе, но это могут быть лишь догадки и общие фразы, выдаваемые за обвинения в мою сторону. Потом позвонил ты, и он исчез.

– Думаешь, он может быть связан с версией о несчастном случае в армии и быть одним из тех, кто был с тобой в тот день? – задал самый логически верный вопрос Дамир Денисович.

– Не исключено, но маловероятно. Не был он похож на них, да и выглядел значительно старше.

Дамир профессионально внимал всем рассказам Мирона и успевал делать записи в свой рабочий блокнот.

– Пока ты прав. Не вяжется одно с другим. Это же немыслимо убить столь редким, но предельно опасным штык-ножом столетней давности. Кстати, ты как профи скажи, такой нож легко сделать? Может, тебе среди своих есть смысл поискать умельца с таким странным заказом? – дал хорошую наводку следователь.

– Мысль хорошая. В регионе не много подобных мастеров, да и реконструкций этой эпохи не проводят, у нас больше по средневековью, – пояснил кузнец.

– Значит так, ты, Мирон, по своим профессиональным связям ищешь возможного заказчика смертельного оружия, я – по своим. Думаю, не так и много мест, где подобное можно изготовить или, предположим, незаметно изъять. А пока я поеду поговорю с директором парка и с охраной, особенно с ночным сторожем. Хочешь, поехали со мной. Покажешь, где ты своего «гостя» встретил.

– Да, хорошо, Дамир. Я готов, едем?! – откликнулся готовый к поискам Мирон.

– Стой, не так быстро. Время восемь утра, не спеши. Рабочий день только начинается, у нас сейчас планерка по вопросу убийства. Начальство даст указания, и лишь тогда отправимся в путь. Не торопи события и, самое главное, никуда не ходи один, Мирон. В этот раз всё чрезвычайно серьезно. Ты несешь ответственность не только за себя и семью, но и за возможных жертв. Позвони и предупреди о любом своем действии. Ты слышишь меня, Мирон? – с недоверием обратился капитан полиции.

– Хорошо, я постараюсь быть неподалеку. Звони, как выяснятся новые руководства к действиям, и я сразу подъеду, – серьезно ответил Мирон, допил холодный кофе и направился к выходу.

Естественно, неугомонность отца-кузнеца снова привела его, пожалуй, к самому таинственному и неоднозначному дому под номером 121. В этот раз Мирон зашел через парадную дверь. По домофону сообщил о себе, и хозяин гостеприимно впустил гостя.

Сомов Лев Николаевич был чрезмерно радушен, начал расспрашивать, как дети, как идет расследование, и что удалось узнать. Мирон вполне развернуто отвечал, выделяя, на его взгляд, важные моменты. Беседа длилась недолго. Сомов лишь из вежливости задал вопросы по делу. На самом деле его мало волновала судьба всех фигурантов, ему не терпелось перевести разговор на себя и на свое творение-изобретение. Но Мирон смог стратегически навязать свой разговор. Выслушав об очередных передовых и функциональных деталях ЭКИПА, он спросил: