Олег Механик - Шпилька

– Ты уж меня прости, друг. Просто я тебе тоже хочу кое-что объяснить. Пусть я объясняю на своём языке, пусть это грубо и больно, зато лучше тысячи слов. Теперь ты понимаешь, на что я готов пойти ради неё.

«Кхы-кхы-кхы» – кашель Глеба учащается и вдруг переходит в смех. Он продолжает сотрясаться, скрючившись на сидении, а слёзы всё так же катятся по щекам, но уголки рта весело приподняты вверх.

– Понимаю, дружище…вот уж на самом деле просто и доступно…– Голос Глеба совсем осип. Он берёт бутылку и на этот раз делает несколько больших глотков. На последнем давится и снова закашливается.

– Я понял кхы-кхы, что ты пойдёшь на всё…даже убить можешь. Кстати, ты ведь убивал раньше?

– Да, Глеб, убивал. Это тогда было, в девяностые. Ну я же рассказывал уже. Там всё просто было, или ты, или тебя. – Тимур не меняет своего спокойного философского тона, продолжая смотреть в окно. – Знаешь, однажды, ещё пацанами, мы ездили в спортивный лагерь. Там один мужичок был, тренер, по запрещённым тогда восточным единоборствам. Один раз он собрал нас на пустыре, воткнул в песок палки и надел на них пустые стеклянные банки. Он заставлял нас лупить палками по этим банкам, так чтобы они разбивались. Вроде всё проще простого, только он говорил, чтобы во время удара мы представляли себе реального врага. Ты же знаешь, как работает воображение, когда ты ещё щегол. И вот этот мужик (его Геннадий Саныч кстати звали) говорил, что во время боя не должно быть никакого психологического барьера. Ты должен бить противника так же, как лупишь по стеклянной банке. Ничего личного, ни злости, ни страха, ни ненависти. Ты просто устраняешь препятствие, которое мешает тебе двигаться к цели. В момент боя перед тобой не человек, а простая стеклянная банка. Позднее в лихие годы, мы ездили на полигон, где уже стреляли и на этот раз в основном по жестяным банкам. Наш инструктор, который нюхнул пороха в горячих точках, говорил те же слова, что и Геннадий Саныч тогда. В бою перед тобой не человек, а обыкновенная жестянка.

Тимур берёт бутылку и добивает остатки бурой жидкости. Вытирает губы локтём.

– Это я к чему сейчас говорю…У меня появилась цель. Настоящая цель. И сейчас лучше никому не оказываться на линии огня между мной и моей целью.

– А как же на счёт Ваньки? – спрашивает Глеб.

– А причём здесь Ванька? – Тимур в первый раз повернулся и посмотрел в глаза товарищу.

– Какая перед тобой стояла цель в случае с Ванькой? Евы ведь ещё не было. Он чем был для тебя, стеклянной банкой, или жестянкой?

– Иван умер от инфаркта, этот факт доказан экспертизой. О чём ты сейчас говоришь? – Тимур продолжает смотреть на Глеба, как врач на сложного пациента.

– Ивана убили – это факт. Тот, кто это сделал, действовал очень хладнокровно. Возможно, он представлял, что подпирает дверь, за которой находится стеклянная банка, или жестянка из под консервов, которая не вовремя оказалась на пути. Ему было всё равно, что станется с этой банкой, расплавится она или треснет, лишь бы её не стало.

– Если ты напрашиваешься на удар в морду, то не выйдет. То, что ты говоришь, меня не злит, потому что это абсурд. – тон Тимура меняется, становится более резким. В узких глазах блестят искорки заинтересованности. – Кто тебе сказал, что дверь в парилку подпёрли?

– Быстро же ты успел сориентироваться. Я ведь только намекнул, что дверь подпёрли, а ты сразу же додумал какую дверь…Ты чё так напрягся то, Тимур?

– Это тебе стоит напрячься. Ты же видишь, я и так сейчас взвинчен. Не советую испытывать мои нервы. Про дверь я сказал, потому что и сам про это думал. Это же очевидно.

– Конечно думал, Тим, я и не сомневаюсь. Ты не только думал, тебе ведь было без разницы кто там в парилке. Там мог оказаться любой из нас, но так уж получилось, что Ванька оказался лютым любителем попариться. А ты, кстати, раньше был хорошим парильщиком. Вот ты его и отпарил до смерти…

– Ну всё, бля, ещё одно слово и я тебе шею сверну…– Тимур сжимает огромный кулак и отводит его в сторону.

– Давай Тимур, бей. Я не обижусь и пойму. Давай! – Голос Глеба срывается в крик. – Это будет по крайней мере логично. Только убивать не советую. Поздно, Тимур, ты уже на крючке. Она всё знает.

– Ты чё такое несёшь? – Тимур так и замирает со сжатым кулаком.

– Это она сама до всего догадалась. Она даже продемонстрировала мне, как всё было. Мы же с ней на заимку ездили. Так что давай, пока ещё не поздно сорвёмся с этого места и решим, что делать дальше.

Через пять минут из припаркованного к тротуару «Кадиллака» выскакивает человек в чёрной бейсболке и быстрым шагом направляется к тёмно-зелёному кроссоверу «Ауди» стоящему через дорогу. «Кадиллак» и «Ауди» срываются с места почти одновременно и, рассекая лужи, словно два катера, уезжают в одном направлении.

Весь день она разгребала бардак, образовавшийся в виду их недельного отсутствия на пару с господином директором. Нужно было разбросать по времени огромный массив накопившихся встреч, переговоров, совещаний и прочих важных и не совсем важных дел. Кроме этого, нужно было напечатать кучу писем, отзывов, благодарностей и ещё разобрать и ответить на сотни писем, скопившихся в электронном почтовом ящике.

Она любит выполнять эту рутинную, монотонную работу секретаря. Во время работы она может, как ни странно, отвлечься и успокоить свой мозг. Работа для неё это тот же отдых, своеобразная медитация, где она полностью сосредоточена на одном простом деле и может не думать о глобальных целях и задачах. Сегодня она не замечает вороватых взглядов, которые бросают на неё сотрудники «Олимпа» и автоматически отвечает на приветствия и вопросы. Сегодня она просто робот, который с нереальной быстротой барабанит маникюром по клавиатуре. Робот не может чувствовать похотливых взглядов коммерсанта Димы, или снабженца Саши, не может ощущать укор, с которым смотрит бухгалтер Алина, у него не могут краснеть уши и щёки при мысли о том, сколько ушатов мысленной грязи в данный момент выливается на его голову.

За весь день Алексей так и не вышел из своего кабинета. Наверное, он боялся увидеть её и потечь. Его зашкаливающее самолюбие пытается вступить в неравную схватку с зовом гормонов, с притяжением, которое сильнее гравитации влечёт его к рыжей секретутке. Алексей, разумеется, крепче, чем Тимур, и не будет бегать за ней и унижаться. Он будет до последнего надеяться, что она придёт сама. Но, кажется, это уже было, и он сломался. Он сломается и в этот раз, это вопрос только времени. Всё, что отличает его от Тимура, это время выдержки.

Она могла бы с удовольствием щёлкать по клавиатуре до позднего вечера, а то и до утра, но всей работы не переделаешь. К тому же, сегодня она планирует разминуться с Алексеем. Он же в любом случае когда-нибудь выйдет из своего логова. Ну, хотя бы в туалет. Есть конечно подозрение, что в течение дня уважаемый директор поливает кустистую пальму, стоящую в углу шикарно отделанного кабинета, но это только версия. Она решает закончить работу в семь вечера, через час, после того, как основная масса работников уже схлынула, предоставив офис вечернему мраку и гулкой пустоте.