Олег Механик - Шпилька

Тогда пятнадцать лет назад вы подошли слишком близко к краю пропасти. Вид очаровательный, от него холодеют жилы, и замирает сердце. И красиво и страшно. Ницше сказал одну хорошую вещь «Пока ты смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя». И сейчас, Алёша, в тебя смотрит бездна. Он ловит её похолодевший взгляд и тут же отворачивает лицо.

Она чувствует, как рука, лежащая на её бедре, становится холодной и мокрой.

– Я хочу есть! – вдруг кричит она, заметив вывеску придорожного кафе. Её тон резко поменялся став весёлым. – Ты же меня украл, лишив возможности даже кофе с утра попить.

Алексей покорно сворачивает в большой карман, в котором располагается большая рубленная изба, огороженная плетёным забором. На стоянке параллельно друг другу расположили свои вытянутые туловища две фуры. Значит они не единственные посетители в этом отдалённом от цивилизации месте.

При входе в избушку, правее широкого деревянного крыльца, расположена большая клетка. Железный каркас, сваренный из уголков, обит металлической сеткой и накрыт железными листами сверху. Там под сеткой находится живая сущность, которую сложно рассмотреть в сумеречной тени. Существо, почувствовав людей, оживляется, начинает метаться из угла в угол, оно издаёт непонятные звуки, то ли недовольный рык, то ли умоляющее урчание.

– Страшная псина, – Алексей оглядывается на клетку, поднимаясь на крыльцо, в след за Евой.

– Это волк. – голос, появившийся из ниоткуда заставляет их замереть перед входом. Только сейчас они замечают мужичка в синей робе, сидящего на табурете в тени большой клетки.

– Волк? – Алексея явно заинтересовал зверь за решёткой. Он приближается к сетке и всматривается во мрак. Ева подошла и встала рядом, морщась от неприятного псиного запаха. В темноте, как два уголька мерцают глаза зверя. Его серая шерсть сливается с убранством тюрьмы и он, почти не заметен в этой клетке.

– Откуда он здесь? – спрашивает у мужичка Алексей.

– Хозяин охотник, два года назад его ещё волчонком притащил. С тех пор вот здесь и живёт. – Мужичёк улыбается, обнажая чёрные зубы. – Вот, можете пожертвовать на пропитание. – Жилистая рука, сжимающая между пальцев зловонно смердящий бычок, показывает на ящик из прозрачного пластика, в котором на дне лежат разбросанные монеты и несколько смятых бумажных купюр.

– Это что, получается у волка отдельный бюджет? А если пожертвований не будет он что, с голоду загнётся? – Алексей ухмыляется, вглядываясь в глаза сверкающие в темноте клетки. Он замечает, что в них нет мольбы, или заискивания, лишь может быть небольшой интерес и вопрос «Хули смотришь? Дай пожрать, или проваливай!»

– С голоду не загнётся, но рацион придётся поубавить. Но это ему не грозит, проезжающие его любят. Есть даже постоянные спонсоры. – Мужичок сильно окает, что со стороны кажется наигранным, будто его переместили с эпохи Ивана Грозного.

Алексей шарит в портмоне, но там нет ничего, кроме стопки пластиковых карт.

– Слышь, серый, а ты случайно карты не жрёшь пластиковые? – обращается он к волку.

– У меня есть! – Ева достаёт из сумочки зелёную тысячную купюру и кидает её в прорезь в ящике.

– Ого! А не жирновато? – удивляется Алексей.

– Только я хочу его покормить. Он должен понимать, что эта бумажка в корзине, относится непосредственно к нему, – обращается Ева уже к мужику.

Тот пожимает плечами заходит за клетку, достаёт откуда-то снизу кровавую кость, с которой аккуратно и чисто срезано мясо, крутит ею в руке.

– Ну уж нет! Давай-ка тащи сюда мяса. У него сегодня праздник! – властно командует Ева.

Мужичку пришлось сходить на кухню, откуда он притащил почти килограммовый жилистый шмат говядины. Убедившись, что новых друзей волка всё устраивает, он открыл кормушку, расположенную, на высоте человеческого роста.

– Я сама…– командует Ева, и протягивает руку за мясом.

– Вы только того, осторожней… кидайте, а то может за руку ухватить.

Волк, учуяв запах мяса, вскакивает и подходит вплотную к решётке. Его ноздри танцуют, упираясь в сетку. Он следит за рукой Евы, которая поднимаясь к кормушке, просовывает туда кусок мяса.

Внезапно волк прыгает с того места, где находится. Прыжок оказался очень мощным для его облезлого и худого вида. Ева успевает во время разжать пальцы, и жёлтые клыки клацают в нескольких сантиметрах от её запястья.

Клац…– и снова ничего нет. Где-то в дальнем углу, отвернувшись от всех, довольно урчит серый комочек.

– Он мне чуть руку не оттяпал! – В глазах и голосе Евы не испуг – восхищение.

– А что ты хотела, чтобы он тебе спасибо сказал? Знаешь поговорку: сколько волка не корми…– Алексей обнимает Еву за плечо. – И ведь никакой благодарности и любви к тем, кто его кормит.

– Ему не за что благодарить и любить! Он не просил, чтобы его мать застрелили, а его притащили сюда и заперли в четырёх стенах. Ему не за что нас любить!– Голос Евы становится низким и мрачным. Она отворачивается от клетки и идёт к крыльцу. – Пойдём уже, есть хочу, как волк.

***

Помещение избушки просторное, но чересчур мрачное. Свет исходит от жёлтых мерцающих светильников, развешанных по бревенчатым стенам. Стилизация под охотничий домик сделана с явным перебором. Повсюду стоят, висят и лежат чучела животных и птиц. Уже у входа их встретил стоящий на дыбах медведь с разинутой пастью. Так себе приветствие. Нельзя представить, чтобы эта злобная пасть произнесла «Добро пожаловать», скорее здесь напрашивается возглас « Ну что, бляди, вот вы и в моей берлоге. С кого начнём?».

Ещё одна медвежья шкура распласталась у барной стойки. На стене висит морда кабана с огромными белыми бивнями. Ещё одна волчья морда раззявила пасть, прямо на столом, за который им предложил сесть, похожий на мясника официант с закатанными рукавами белой рубахи и бардовом фартуке.

В кафе с десяток столов, за двумя из которых парочками ужинают мужчины, видимо проезжающие дальнобойщики. Они у же сделали заказ и ожидают его приготовления. Алексей продолжает изучать морды животных, которые смотрят на него своими мёртвыми глазами. Неужели кому то доставляет удовольствие обедать в компании этих мумий» – думает он.

Голодная Ева тем временем, намазывает масло на второй ломоть белого хлеба.

– О чём задумался? – спрашивает она, с аппетитом пережёвывая хлеб.

– Думаю, что нет большего кощунства, чем заставлять этих бедных животных смотреть, как пожирают их собратьев.

– Ничего, они уже привыкли. Это только поначалу страшно и неприятно! – хмыкает Ева.

– А ты циничная.

– Ха-ха-ха…это кто сейчас сказал? Что с вами происходит, Алексей Васильевич? Вы становитесь не в меру сентиментальным.

– Есть с чего. Знаешь, в последнее время я часто замечал за собой, что перестал ощущать чувство голода. Когда был молодой, был вечно голодным до всего, до пищи, до денег, до женщин. Потом вдруг всего этого стало в достатке и чувство голода пропало. И мне вдруг стало его не хватать. Сначала я не понимал и даже задавал себе вопрос: «Ну чего тебе ещё надо?». А потом вдруг понял, мне не достаёт именно этого чувства. Без него всё становится серым и пресным. Наверное, чтобы его ощутить, нужно почувствовать близость какой то возможной потери, потери чего то дорогого. Сейчас я очень голоден. И я счастлив. Вроде бы с чего? На фирме неприятности, друзья гибнут, надо мной нависла опасность, а я счастлив, как давно уже не был. Счастлив и голоден. У меня прямо слюни текут.